Украинская социал-демократия выступила с серьезным предупреждением:
«Революцию совершили рабочие и солдаты; только благодаря им мы смогли собраться и организоваться. Мы не должны бросать своего союзника, российскую демократию, хотя в некоторых вопросах с ней не согласны. Лучшие люди России, включая Советы рабочих и солдатских депутатов, встревожены внешними и внутренними событиями. Давайте выберем более подходящий момент; мы связаны с Российским государством тесными политическими и экономическими узами».
Винниченко воззвал к здравому смыслу большинства военных делегатов:
«Да, сейчас у нас есть силы, которые продолжают расти. Но мы не должны забывать, что украинские солдаты рассеяны по всей стране. Будет ли достаточно наших сил для вооруженной борьбы? Мы должны организоваться... Мы не собираемся нападать на русскую демократию со штыками и не должны позволить ей напасть на нашу».
Съезд воздержался от принятия сверхагрессивных решений. Он направил Временному правительству просьбу признать «в принципе» автономию Украины, добавив пожелание создать пост специального министра по украинским делам и направить представителя от Украины на будущую мирную конференцию. Последнее требование вызвало особое недовольство русских кругов на Украине. Их позиция кардинально противоречила поведению буржуазии и националистического правительства Англии, которые охотно позволяли участвовать в мирных конференциях представителям всех своих доминионов.
Военный съезд провел совместное заседание со съездом кооперативов. На нем была зачитана телеграмма, поступившая от Исполнительного комитета Петроградского совета. Вопрос о создании национальных частей обсуждался специальной комиссией с помощью генерального штаба и национальных организаций. Его включили в повестку дня Первого Всероссийского съезда Советов. Исполнительный комитет попросил съезд обратиться с призывом ко всем украинским солдатам воздержаться от «произвольных и несанкционированных действий» до решения Всероссийского съезда. После этого вновь последовал взрыв. Заключительное заседание Военного съезда решило послать в Петроград специальную делегацию для обсуждения вопроса о создании украинских военных частей. Одновременно оно призвало солдат «ради спасения Украины и России воздержаться от самовольного оставления своих частей».
В начале июня Киев посетил Керенский. Лидеры Центральной рады Грушевский и Шульгин были откровенны; хотя когда-то Украина была самостоятельным государством, «мы не стремимся к независимости», мы хотим лишь «автономии в составе Российской федеративной республики». В такой форме «украинское движение является для России не угрозой, а сильной поддержкой; Временное правительство должно пользоваться ею, если хочет спасти Россию». Короче говоря, «только децентрализация сможет спасти Россию, иначе страна погибнет». Керенский пообещал сделать все возможное «в соответствии со своим долгом и совестью». Он указал, что в этом вопросе вынужден «сражаться с нетерпением, подобным тому, что царит в рядах русской демократии». «Вы говорите о том, что Учредительное собрание должно санкционировать свершившийся факт, а нам хотелось бы, чтобы оно подготовило почву для этого факта». Переговоры закончились заявлением Грушецкого о том, что удовлетворение насущного желания всего народа нельзя откладывать до бесконечности. Если это случится, Центральная рада «не отвечает за последствия». Керенский ответил, что он в любом случае останется «другом» украинцев.
10 июня начался Всеукраинский крестьянский съезд, а 17 июня – Второй Военный съезд. Конфликт с правительством перешел в открытую стадию. Новый командующий Киевским военным округом генерал Оберучев, правый эсер и сторонник Керенского, издал специальный приказ о многочисленных случаях произвольных действий при формировании украинских частей и выборах украинских офицеров, которые «граничат с гражданской войной». Украинская делегация в Петрограде успеха не добилась. «К несчастью, – говорил Винниченко, – украинская делегация встретилась не с министрами-социалистами, а с Лазаревским и Котляревским, которые фактически настроили правительство против нас»[16].
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
11 июня в Киев пришла телеграмма от Керенского, в которой Украинский военный съезд объявлялся «несвоевременным». Поскольку проходившим практически одновременно Польскому, Казачьему, Авиационному и Всероссийскому военному съездам никаких препятствий не чинилось, этот запрет можно было расценить только как удар по украинскому национальному движению. На Крестьянском съезде это вызвало бурю страстей. Солдаты призывали съезд «последовать примеру доблестных предков, которые умели бороться за свою свободу и права с мечом в руке». Призывавших «идти в ногу с теми русскими социалистами, которые признают права всех народов, в том числе и украинского, не на словах, а на деле», слушали равнодушно. Оратора, который заявил, что Украина «получит свободу и землю только тогда, когда их получит Россия», зашикали. Незадолго перед этим наименее влиятельная группа «сепаратистов» призвала отозвать украинских депутатов со Всероссийского крестьянского съезда, объявить Центральную раду временным украинским правительством, созвать украинское Учредительное собрание и призвать всех украинских солдат присоединиться к национальной украинской армии. Теперь съезд едва не принял эти предложения. Ситуацию спасли украинские социал-демократы и социалисты-революционеры. «Решение об автономии Украины не может быть принято без согласования с другими народами, проживающими на ее территории», – доказывал социал-демократ Мартос. «Берегитесь лозунгов сепаратистов, – убеждал украинский социалист-революционер Заливчий. – Если мы объявим независимой только свою республику, то потеряем свою демократию и не получим землю... Мы должны оказывать давление не только на русскую буржуазию, но и на свою собственную. Не думайте, что если землевладельцы говорят на нашем языке, то они находятся на нашей стороне». Напоминание о социальном антагонизме крестьян с украинскими землевладельцами сыграло свою роль, и съезд отказался следовать за группой сепаратистов, которую возглавлял Степаненко. Во время голосования по вопросу, должны ли украинцы стремиться к автономии или к независимости, за независимость проголосовали лишь девятнадцать сторонников Степаненко, но против нее выступило всего четырнадцать человек. Украинское национальное движение оказалось на распутье.
17 июня три тысячи человек протестовали против запрета Керенским Военного съезда и едва не приняли предложение Союза украинской независимости немедленно провозгласить политический суверенитет Украины. После митинга толпа, к которой присоединился 1-й украинский полк, пришла на Софийскую площадь и подняла над городской думой и памятником Богдана Хмельницкого украинское желто-голубое знамя; под звон соборных колоколов она поклялась «не возвращаться в свои части, не добившись автономии Украины».
Городская демократия, верная своей великорусской ориентации, недооценила значение случившегося. На пленарном заседании Исполнительного комитета Совета две партии обменялись резкими словами. Люди узнали, что Временное правительство отказало украинцам в просьбе, повторив все ту же священную формулу: «Дождитесь Учредительного собрания». Кадеты, меньшевики и правые эсеры защищали Временное правительство. Украинскую раду обвиняли в лицемерии: что она оправдывала свои действия стихийной силой национальных чувств, а на самом деле разжигала эти чувства. Меньшевик Доротов спрашивал, где гарантия, что завтра украинцы не выгонят из Совета неукраинцев штыками.
Представителям других национальностей, проживавшим главным образом в городах и придерживавшимся русской ориентации, было трудно перестать считать себя хозяевами положения и смириться со статусом меньшинства, удовлетворенного обычными гарантиями прав национальных меньшинств. Они боялись призраков и своей отчаянной борьбой только увеличивали реальную опасность.