Читать интересную книгу На передних рубежах радиолокации - Виктор Млечин

Невыполнение производственных планов, особенно начальствующим составом, влекло серьёзные последствия вплоть до отстранения от должности. Промахи в работе, могущие причинить видимый ущерб, также наказывались. А. Я. Эмдин, человек с безукоризненной трудовой биографией, шагал несколько километров пешком по грязи, когда А. А. Расплетин узнал, что тот не закрепил антенну в кабине, а это грозило аварийной ситуацией.

Летом 1953 г. А. И. Бергу сообщили, что кабина будущей станции СНАР-2 сошла с передних опор и приподнялась под тяжестью установленных сзади двух движков питания. После разбора ситуации А. И. снял с должности Г. Я. Гуськова и восстановил его только спустя полтора года.

Александр Андреевич Расплетин и его команда

В жаркий летний день далекого теперь 1948 года группа студентов, в составе которой был и я, впервые переступила порог НИИ-108. Нас провели в кабинет главного инженера, расположенного тогда на первом этаже левого крыла здания. Посадили за небольшие столы. Я оказался рядом с Митей Спокойным, ярким брюнетом с улыбкой молодого цыгана.

В кабинет один за другим входили сотрудники института, которым нужны были молодые специалисты. Первыми востребованными оказались наши девушки. Договорившись, они затем выходили из помещения. Кабинет пустел. Мы ждали. Нетерпеливый Митя то поднимался из-за стола, то вновь садился: «Когда же?» И тут в кабинет вошли двое: сначала показался высокий представительный мужчина в синем костюме. Я обратил внимание на его лицо. Высокий лоб, переходящий в лысину, светлые волосы, румянец на щеках. За ним шел худощавый улыбающийся человек. Остановившись, они оглядели присутствующих и направились прямо к нашему столу. Первый из вошедших сел рядом со мной, напротив Мити устроился худощавый. Вопрос, обращенный ко мне, был скорее стандартным: «Чем хотите заниматься?» Я ожидал этого вопроса и ответил сразу: «Передатчиками». Немного задумавшись, собеседник сказал: «Ну что ж, передатчиками, так передатчиками. Сто киловатт в импульсе вас устроит?» В то время я в основном интересовался станциями дальнего обнаружения и грезил мегаваттами. Увидев на моем лице некоторую разочарованность, добавил: «Вы учтите, что передатчики, о которых я говорил, особые: они рассчитаны на очень короткие импульсы – менее одной десятой микросекунды». «А какова же скважность?» – спросил я. «Около двух тысяч». Это меня удовлетворило и я сразу же согласился. «Значит, договорились. Вы меня устраиваете. Моя фамилия Расплетин. Можете сообщить об этом вашему вузовскому руководителю». Рядом Митя так же заканчивал разговор. Выйдя, он мне сказал: «Все, я иду к Клопову».

Институт возглавлял Аксель Иванович Берг, академик, в ту пору вице-адмирал. Принцип построения института был достаточно прост: он состоял из лабораторий, ОГК, опытного производства. Лаборатории делились на отраслевые и научные, но, независимо от типа, все они были нацелены на получение практических результатов. Комплексные лаборатории были конечным звеном в разработке и исследовании порученного им объекта. Работали они по утвержденному заказчиком техническому заданию, как правило, на основании постановления Правительства. Работу института в основном оценивали по деятельности комплексных лабораторий. Они, так сказать, определяли «лицо» института во внешнем мире и в случае успеха, и в случае провала.

Однако развитие института невозможно было бы себе представить без научного задела – это понимали все. А. И. Бергу удалось собрать в институте талантливых ученых, научных работников и опытных инженеров. И, что особенно важно, А. И. Берг постоянно занимался формированием кадрового состава, привлекая к работе крупных ученых и подающих надежды молодых специалистов. Научные лаборатории, которые возглавляли ученые с известными именами, фактически заполнили весь спектр направлений и областей тогдашней радиоэлектроники.

Одной из ключевых комплексных лабораторий института, с опасным номером 13, руководил Александр Андреевич Расплетин. Когда я говорю о ключевой лаборатории, то имею в виду два обстоятельства: успешно проведенную к тому времени опытно-конструкторскую работу, существенно повысившую авторитет лаборатории и института в целом и, во-вторых, видимое невооруженным глазом умение руководителя создавать сплоченный коллектив профессионалов.

Прошло три года после окончания тяжелой войны, и не было ничего удивительного в том, что коллектив этот в основном состоял из людей, недавно снявших военную форму и почувствовавших себя в иной еще достаточно трудной, но так желанной мирной жизни. Военная судьба их сложилась по-разному, они почти не говорили об этом, но неизбежно несли ее в себе.

Собственно раненых и сильно пострадавших на войне было двое: ведущий инженер Владимир Илюхин и другой Владимир – слесарь механик Никитин. Илюхин был в составе войск, попавших в немецкий котел во время известной Изюм-Барвенковской операции под Харьковом в феврале – марте 1943 года. Об этом военном событии в литературе написано немало, но наиболее полные его последствия на уровне командования изложил в своих воспоминаниях Хрущев. По словам Хрущева, Сталин очень жестко критиковал виновников и даже намеревался их арестовать и передать суду. Конечно, погибшим в этой трагедии, попавшим в плен, а так же раненым от этого было нелегче. Несколько недель раненый Илюхин полз к линии фронта, дополз, но руки лишился. Протез, сделанный ему, был мало заметен за исключением кожаной перчатки, но Володя иногда другой рукой поправлял рукав пиджака: что-то ему мешало. Психологи давно заметили, что люди, перенесшие тяжелые жизненные травмы, и, как говорят, видевшие смерть в лицо, отличаются в общении от благополучных своих коллег: их характер становится более замкнутым, появляется излишняя чувствительность даже к шуткам или мелким уколам; будущее порой рисуется, отнюдь, не в розовых тонах. Я уже не говорю о возросшей вспыльчивости таких людей. Илюхин, высокий, внешне крепкий мужчина, в какой-то степени обладал чертами неуживчивого, легковозбудимого человека, что я испытал сразу после первого знакомства с ним. В ответ на невинную, как мне показалось, шутку, я услышал громогласную реакцию и, как следствие, поднятый здоровой рукой на уровень лица 300-ваттный трансформатор, до этого спокойно стоявший на столе. Конфликт был, правда, быстро локализован, и мы подружились: Володя принадлежал к категории отходчивых людей. Илюхин нес в лаборатории большую инженерную нагрузку: он разрабатывал комбинированный индикатор кругового и секторного обзора, а затем взялся за трудную задачу создания малошумящего широкополосного усилителя промежуточной частоты. Он много работал, и я вспоминаю, как однажды, собираясь в первом часу ночи опечатывать лабораторию, обнаружил в темном углу одной из комнат при скудном освещении Илюхина, склонившегося над осциллографом. Хотя сделанная работа обычно говорит сама за себя, Илюхин любил доказывать свою точку зрения и словесно. Был он отменный спорщик, придумывая все новые и новые аргументы в пользу своих позиций. Многие с ним соглашались, щадя его самолюбие. Те же, кто этого не делал и входил с ним, как теперь говорят, в конфронтацию, в ответ получали малоприятную оценку, а иногда и наименование «враг № 1», что, впрочем, скоро забывалось.

Другим инвалидом войны и тезкой Илюхина был Володя Никитин. Это был немногословный, редко улыбающийся, плотный молодой человек. В механической мастерской, созданной Расплетиным, он в основном выполнял токарные работы. Станки были старые, довоенные, но загрузка их была велика. Поэтому работу приходилось вести в сжатом темпе, часто по вечерам. Володя был дисциплинированным человеком, но относился к категории людей, не спешивших «поперек батьки в пекло». Поэтому, когда приходил инженер и приносил эскизы или чертежи, Никитин обычно говорил: «Оставь, посмотрю» и лишь после появления ясности по существу задачи, он приступал к работе. Как большинство фронтовиков, он не любил распространяться о своих ранениях. Лишь однажды, когда зашел разговор, Володя вдруг снял рубашку, и я увидел в области грудной клетки провал с зажившими рубцами – результат попадания осколка снаряда. Раньше среди моих друзей было много инвалидов, были и «челюстники» без нижней части лица, но этот провал в грудной клетке, помню, произвел на меня впечатление.

Надо сказать, что Расплетин как крупный руководитель, любил четкость в организации работ. Каждый из сотрудников мастерской нес свою функциональную нагрузку. Володя Ефимов специализировался на изготовлении гнутых изделий в основном из дюралюминия: коробок, блоков, шасси. Никитин, как я уже говорил, выполнял токарные работы. Пришедший несколько позднее острослов и балагур Миша Балашов был мастером-фрезеровщиком высокого класса. Руководителем мастерской являлся Иван Кабанов, универсал, мастер на все руки. Кабанов был существенно старше своих коллег и, хотя занимался нарядами и отчетностью, сам работал на станках. Прошел всю войну и увлекся автомобилизмом, привез из Германии новый «Опель-капитан», который неоднократно впоследствии бил и сам же ремонтировал.