Джейми молча уставилась на него. Затем сняла с плеча рюкзак и открыла его пошире.
Сэм извлек вязаную рубаху. Жутковатый парик, оставшийся, видать, от предыдущего Хэллоуина. Черный жирный карандаш. Школьная тетрадь из мраморной бумаги.
— Им же все это не нужно, — сказала Джейми.
Но Сэм не слушал ее.
Он взял тетрадь и держал ее обложкой к свету. На ней папиными каракулями было нацарапано имя: Кевин Хьюз.
7
Мы…
Советник и Охранитель Реальностей.
Мы живем в…
Десятой Осцилляции, охватывающей девять измерений.
Которые включают…
Параллельные миры, тоннели для путешествий в пространственно-временном континууме.
Поторопись…
— Это ты написала?
Джейми заглянула в тетрадь через его плечо:
— Да ты что? Кто это Ренин Хаггис?
— Кевин Хьюз.
— Так ты знаешь Кевина — и это твой родственник?
— Да нет же!
Сэм пролистал тетрадь. Первая страница была помечена числом 28.09 — вчерашним днем.
Он попытался разобрать написанное рукой отца:
«Лаб № 6
Схемы: 1111001110 — 1011111011 О.К.
(неразборчиво): ЗАВЕРШЕНО
(НАКОНЕЦ!)
(неразборчиво):
Каморка
Эпителиальный (неразборчиво): О.К.
(неразборчиво): 98,2 ° по Фаренгейту
Респираторный (неразборчиво):
(неразборчиво) завершение: 1 месяц
— На каком это языке? — спросила Джейми.
— Английский моего папы, — пояснил Сэм.
— Что это означает?
— Откуда мне знать? Тут сам черт ногу сломает. Никто не способен разобрать его почерк.
Сэм листал дальше, но больше никаких записей не было.
— Может, твоего отца по-настоящему зовут Кевин? — предположила Джейми. — А он тебе не говорил.
Абсолютная чушь.
— Или он ведет двойную жизнь…
— Как ученый, записывающий результаты своих экспериментов в школьную тетрадь? Это ничем не отличается от его первой жизни.
— Ну, а что если Кевин Хьюз не твой папа, а потерянный двоюродный брат?
— И папа проводит на нем эксперимент?
Джейми ненадолго задумалась:
— Кевин не очень умен и боится показываться на людях. Твой папа пытается создать для него искусственный интеллект.
Сэм хлопнул себя по лбу и насмешливо воскликнул:
— Эврика! И он держит его взаперти в лаборатории № 6. И тот вопит о помощи? Его, стало быть, я и слышал.
— Сэм, но что-то в этом есть, — не сдавалась Джейми.
Господи, что за чушь!
Что за безмозглая курица!
Совсем как ее братец.
— Да это шутка, Джейми…
— Вовсе не настолько ты отключился, Сэм. Ты в самом деле слышал голос.
— Ерунда. У меня была страшная мигрень.
— Но ты выкрикивал это имя. Ты орал «Кевин». Значит, ты знал его тайну.
— Ах, вон оно что? Ну и что это за штука такая?
— А мне почем знать? Бывает, что к людям возвращается память. Особенно в состоянии боли. — Джейми указала на журнал, что был в кармане у Сэма. — Вон почитай. Одного чувака похитили инопланетяне, и он жил на какой-то планете с инопланетянами-пастухами, которые стерли его память и…
— Здорово, Джейми. Очень интересно. Теперь можно идти спать?
Джейми странно посмотрела на него:
— Не забудь перед сном молоко с пирожком.
Она побежала к себе, а Сэм сунул тетрадь в карман рубашки и пошел в дом.
В доме было тихо. Мистер и миссис Хьюз уже поднялись к себе.
Пожалуйста, пожалуйста, только не наверх.
Нет, туда они не пойдут. Они сегодня зверски устали. После рабочего дня они редко ходят к себе в компьютерную. Только по уик-эндам или рано по утрам.
Сэм на цыпочках пошел в свою комнату. Родители в спальне готовились ко сну. Если он рискнет пойти в башню, родители услышат: ступеньки безбожно скрипят.
Закрыв дверь, Сэм достал тетрадь и сунул под матрас. Он подпрыгнул от стука захлопнувшейся двери, но это была дверь в ванную на втором этаже. Было слышно, как там громко зевает отец.
Сэм отправился помыться в свою ванную. Проходя мимо кухни, он заметил время на кухонных часах, светящихся в темноте. Было 11.17.
В животе урчало. Он вспомнил, что не обедал. Голод давал о себе знать. Подойдя к холодильнику, он открыл дверцу.
Наверху отец полоскал рот. На мотив «Будь я богачом».
Напевает. Словно ничего из ряда вон выходящего не случилось. Еще один рабочий день окончен. День да ночь— сутки прочь.
А случилось ли что-нибудь из ряда вон выходящее?
Что, в конце концов, видел Сэм?
Что слышал?
Голос, зовущий на помощь.
Бегущие по коридору родители.
А потом Сэм спрятал голову за прибор. Он только слышал, как мама и папа разговаривали с…
С кем?
С заключенным?
Еще недавно все это казалось совершенно ясным.
Но при такой головной боли и синие слоны, пляшущие в коридоре, покажутся естественными.
Думай, Сэм.
А что если кто-то в лаборатории нечаянно оказался запертым — молодой ученый, исследователь, рабочий? Парень, скажем, услышал шаги Сэма и закричал, чтоб ему помогли. Мама с папой услышали крики и пришли открыть дверь.
А странный разговор — вся эта галиматья о том, что парня, дескать, надо заставить замолчать, и о том, что он «чересчур чувствительный», Сэму померещился. Голоса были приглушенными и отдаленными.
Они же были на другом конце коридора. В комнате. Нас разделяли добрых полсотни шагов и толстая стена.
А кроме того, все это могло быть шуткой. Мама и папа прикинулись злодеями, чтобы попугать парня. Это в их духе.
Словом, они освободили его из заключения и пошли работать дальше. Просто как день.
Но они же вышли одни. Он не слышал других шагов.
А может, не одни?
Сэм ведь толком ничего не видел. Он прятался за прибором. Он только слышал.
Вздохнув, Сэм достал из холодильника белую картонную коробку с недоеденным обедом из китайского ресторана. Он положил ее на стол и открыл.
Обжаренный в масле цыпленок. С пупырышками.
Сэма чуть не вывернуло. Зеленовато-бледная плесень делала цыпленка похожим на объект ка-кого-то безумного научного эксперимента.
Обычная история. Еда, неделями валяющаяся в холодильнике. Как, впрочем, все в этом доме.
Сэм швырнул остатки еды в мусорное ведро.
Чем столь важным могли они там в лаборатории заниматься, из-за чего практически не бывали дома? Имеет это какое-то отношение к записи в тетради? И о чем запись в тетради?
Кто такой Кевин?
— Сэм?
Сэм вздрогнул от голоса матери.
— Что?
— В чем дело, дорогой? — спросила она, входя на кухню. — Бессонница?
— Ага. — Сэм выдавил улыбку на лице. — Голова болит. Пустяки. Сама знаешь. До свадьбы заживет.
— С падением это связано?
— С падением?
— Ты же сам говорил. В спортивном зале. Когда ты повредил челюсть?
— Ах, падение?
Миссис Хьюз открыла холодильник и достала пакет молока.
— Не забудь сначала понюхать, — предупредил Сэм.
— Мы его вчера купили. — Она задумчиво налила два стакана молока. — Так когда началась головная боль, Сэм?
— Когда?.. После школы.
— Сильная?
— Пожалуй.
— Что-то на тебя не похоже. У тебя же голова больше не болит. — Мама поставила стаканы на стол, и при этом на лице у нее было написано: «Ты мне не все говоришь». — Сэм, где ты шлялся после школы?
Он тут же наплел правдоподобную историю.
— Моя челюсть? Вообще-то я не падал в спортзале. Мы с Бартом подрались. Я убежал. Но он гнался за мной до самой промзоны…
— Так ты был около «Тюринг-Дугласа»? И не зашел к нам?
— Я…Я хотел. Но дверь была закрыта. Я и спрятался от Барта… А потом смотался.
— Но ты был рядом со зданием, и тогда у тебя появилась эта головная боль?
— Да.
— Ты прятался где-нибудь под окном нижнего этажа, так что ли?
Сэм скривился:
— Ну да.
Мама кивала головой и отпивала молоко из стакана:
— Сэм, помнишь, как в детстве, когда мы только начали работать над проектом, у тебя всегда были какие-то странные ощущения в «Тюринг-Дугласе»?
Сэм кивнул:
— Я терпеть не мог там бывать.
— Ты говорил, что у тебя такое чувство, будто внутри тебя кто-то есть и хочет выбраться наружу.
— Но я же был тогда маленький…
— Эта головная боль похожа на те?
— Да, пожалуй.
К чему это она ведет?
Что-то здесь было не так. Голос у мамы звучал как-то странно.
— Мам? В чем дело? У меня…э… аллергия на что-то в «Тюринг-Дугласе»?
— Аллергия?
— Типа… даже не знаю, что… мутанты-эмбрионы или что-то в этом роде, а?
— «Тюринг-Дуглас» не эпидемиологическая лаборатория, — ответила мама, вставая из-за стола. — Никаких исследований в области эмбриологии, никаких мутантов там нет. Одни компьютеры. Думаю, ничего серьезного у тебя нет. Просто надо хорошенько выспаться. Нам с папой тоже.