Как щепку для растопки швырнут в печь вашего Дорогого Покойника.
Готов!
Уильям Лэнтри отыскал взглядом конец дула гигантского пистолета, нацеленного в звезды. Из него курился дымок.
Вот куда попадают дорогие и близкие вам люди.
— Берегись, Уильям Лэнтри, — сказал он себе. — Ты последний из мертвых на этой земле, ты реликт. Кроме твоего кладбища, других уже нет, все превращено в пепел. Это было последнее, а ты — последний из его мертвецов. Новое поколение людей не хоронит своих мертвых, и тем более не потерпит, чтобы кто-то из них шатался по городу. Все, что мешает, сгорает как спичка. В том числе суеверия и предрассудки!
Он снова посмотрел на город. Ладно, подумал он почти миролюбиво. Я ненавижу вас, а вы — меня, особенно если узнаете, что я существую и нахожусь среди вас. Вы не верите ни в вампиров, ни в привидения. Всего лишь ярлыки, лишенные всякой сути, заявляете вы. Вы презрительно фыркаете, услышав о них. Что ж, продолжайте! Я тоже не верю в вас, если быть честным! Более того, я не люблю вас! Вас и ваш Столп Огненный!
Вдруг его проняла дрожь. Как близок был его конец! День за днем вскрывались могилы и вывозились останки, чтобы быть брошенными в Большую печь, вспыхнуть в ней как сухие щепки и сгореть дотла. Такой приказ был отдан по всем городам и весям на планете Земля. Об этом говорили могильщики и он их слышал:
«— Неплохая мысль, почистить эти места, — говорил один.
— Да, неплохая, — соглашался другой. — Варварский обычай. Представляешь, быть закопанным в землю! Антисанитария, микробы…
— В этом есть что-то недостойное человека. Хотя есть и своя доля романтики. Я говорю о кладбище. Одно-единственное в мире и сохранялось столько столетий. Ты не помнишь, когда убрали с Земли все кладбища, Джим?
— Кажется, в 2260 году. Да, точно, в 2260 году. Почти сто лет назад. Но совет города Сэлема встал тогда на дыбы. «Послушайтесь нас, — сказали они, — давайте оставим хотя бы одно кладбище, чтобы оно напоминало нам об обычаях наших предков-варваров». В правительстве почесали затылки и разрешили: «Ладно. Пусть останется одно кладбище в городе Сэлеме. Все остальные убрать. Понятно?»
— Их убрали, — подтвердил Джим.
— Их сожгли, снесли экскаваторами, очистили ракетными пылесосами. Если становилось известным, что кто-то был похоронен у себя на пашне, добирались и до него. Полная эвакуация. Чересчур жестокая, я бы сказал.
— Не то чтобы я был чувствительным и старых взглядов, но вспомни, сколько туристов наведывалось к нам каждый год только поглядеть на наше кладбище.
— Что верно, то верно. Почти миллион их перебывало за три последних года. Неплохой источник доходов для города. Но приказ есть приказ. Правительство знает, что делает. На Земле не должно быть никаких страшилок и чертовщины, пугающей людей. С этим все будет покончено. Вот нас с тобой и послали сюда. Подай-ка мне лопату, Билл».
Уильям Лэнтри стоял на холме, подставив ветру лицо. Как славно снова ходить по земле, чувствовать, как дует в лицо ветер, и прислушиваться к мышиному шелесту сухой листвы, гонимой им по шоссе. Как прекрасно видеть небо, а на нем холодные осенние звезды. Их того и гляди сдует разбушевавшимся ветром.
Он был даже рад, когда понял, что снова испытывает страх.
А он овладевал им, и Лэнтри уже не мог этого скрывать. Тот факт, что он мертвец и способен ходить, делает его всеобщим врагом. Во всем мире у него нет ни единого друга, такого же восставшего из гроба, к кому он мог бы обратиться за помощью и утешением. Теперь все будет развиваться по законам мелодрамы, где все герои делятся на добродетельных и злодеев. Весь мир восстанет против одного человека, Уильяма Лэнтри. Мир, не верящий в вампиров, не хоронящий своих мертвецов, а сжигающий их, мир, который стирает кладбища с лица земли, а с ними и память об усопших, — против человека в темном костюме, который в эту ветреную осеннюю ночь стоит один-одинешенек на вершине холма.
Лэнтри вытянул перед собой бледные холодные руки, словно ждал, что огни города согреют их. Вы сняли надгробия с могил, думал он, вы вытаскивали их из земли так легко и просто, как стоматолог вынимает гнилой зуб. Я же постараюсь превратить ваши крематории в развалины. Я сделаю так, что у вас снова будут мертвые тела, и я найду себе среди них друзей. Я не останусь одиноким. Мне нужны друзья и как можно скорее. Сегодня же.
— Война объявлена, — сказал он и засмеялся. Это была нелепость — один человек объявляет войну всему миру.
Он не получил ответа, лишь еще одна ракета на крыльях пламени взметнула в небо, словно сорвавшийся с фундамента Крематорий.
Послышались чьи-то шаги. Лэнтри поспешил укрыться в кладбищенской тени. Неужели могильщики решили закончить всю работу сегодня же? Нет. Это всего лишь одинокий прохожий.
Когда человек приблизился к воротам кладбища, Лэнтри вышел ему навстречу.
— Добрый вечер, — поздоровался прохожий, приветливо улыбнувшись.
Лэнтри, не колеблясь, ударил его. Человек упал. Нагнувшись, Лэнтри ребром ладони нанес жертве роковой удар по шее.
Оттащив тело подальше в тень деревьев, он снял с убитого одежду и переодел его в свою. Негоже входить в мир будущего в одежде прошлого. В платье убитого он нашел карманный нож. Не Бог весть какое оружие, но пригодится, если уметь им пользоваться. А Лэнтри в этом не был новичком.
Тело он сбросил в одну из открытых и пустых могил. На то, чтобы прикрыть его землей, ушло не более минуты. Едва ли его сразу обнаружат. Никому не придет в голову еще раз заглянуть в уже опустошенную могилу.
Лэнтри обрядился в свой новый костюм из какой-то металлического отлива ткани. Немного просторен и висит на нем, ну а в остальном все отлично. Отлично.
Переполненный ненавистью Уильям Лэнтри вошел в город, чтобы начать войну с Землей.
2
Крематорий был открыт. Собственно, двери его никогда не закрывались. Кроме широко распахнутых дверей и подсветки невидимыми прожекторами, Лэнтри еще поразила площадка для вертолетов и широкий пандус для въезда автомашин. Огни города постепенно гасли и вскоре единственным ярко освещенным местом стал Крематорий. Какое удобное, привычное для слуха название, в котором к тому же нет ничего романтичного!
Уильям Лэнтри прошел в широкие, ярко освещенные двери. Собственно дверей как таковых не было. Вход сюда был открыт для всех. Каждый мог свободно войти и так же свободно выйти. Летом ли зимой, внутри всегда было тепло от огня, который с тихим шелестом горел в жаровой трубе, через которую мощные вентиляторы направляли пепел в его последний путь.
Здесь было жарко как в пекарне. Резиновый паркет делал шаги бесшумными, любой звук терялся. При всем желании здесь не могло быть посторонних шумов, кроме приглушенных звуков музыки, долетавших неведомо откуда. Это не были похоронные марши. Наоборот, музыка напоминала о жизни, будто само солнце поселилось в Крематории. Поэтому жадное пламя, гудевшее за толстой кирпичной кладкой, не беспокоило слух сюда входящего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});