Мы спустились с крыльца.
— Добрый вечер, Исайя, — сказал я.
— Спокойной ночи, мистер Сократ, — сказал он.
И в темноте каждый пошел своей дорогой.
СТОЛП ОГНЕННЫЙ
Pillar of Fire Copyright © 1948 by Ray Bradbury Столп Огненный © Т. Шинкарь, перевод, 19971
Он вышел из могильного плена, все ненавидя. Ненависть была его отцом, ненависть была его матерью.
До чего же здорово снова встать на ноги, выбраться из-под земли, стряхнуть ее груз с плеч, свободно взмахнуть затекшими руками и глубоко глотнуть воздух!
Он попытался это сделать, он даже крикнул.
И понял, что не может дышать. Сжав ладонями голову, он повторил попытку. Все напрасно. Он может ходить по земле, он более не ее пленник, но он по-прежнему мертв, потому что не может дышать! Надо посильнее втянуть в себя воздух, послать его в пересохшую гортань, заставить давно увядшие мышцы сокращаться, работать, работать! Этот глоток кислорода поможет ему закричать во все горло, заплакать навзрыд! Как ему нужна сейчас живительная влага слез! Но их нет, глаза его сухи. Все, что он может, — это стоять навытяжку. А в остальном он мертв, ему не сделать ни шагу! Он не дышит. Но он все же может стоять!
Вокруг него был мир, полный запахов и звуков. В отчаянии он попытался вдохнуть знакомые ароматы осени. А она повсюду разложила свои костры, чтобы сжечь последние приметы лета. Везде он видел руины. Последним багровым огнем догорали леса, роняя на землю мертвую древесину и сухие сучья. Сизый остропахнущий, почти незаметный глазу дым лесных пожарищ стлался по земле.
Он стоял среди разрытых могил и испытывал лютую ненависть к тому, что видел. Неужели он вошел в этот мир для того, чтобы не чувствовать ни его запахов, ни вкуса? Однако, кажется, он способен слышать! Да, это так! Вой ветра нежданнонегаданно ворвался в его открывшиеся уши. Но все же он продолжал оставаться мертвецом. Даже сделав первые шаги, он знал, что мертв, и понимал, как мало может полагаться на себя, да и на этот ненавистный ему мир живых.
Он коснулся рукой надгробного камня над своей пустой могилой. Теперь он знает, как его зовут. Неплохая работа резчика по камню.
«УИЛЬЯМ ЛЭНТРИ»
Вот что было высечено на граните.
Его подрагивающие пальцы, погладив прохладную поверхность камня, скользнули ниже:
«1898–1933»
Выходит, он заново родился?
Какой же год сейчас? Запрокинув голову, он посмотрел на хороводы осенних звезд на темном полуночном небе. Он силился прочесть в них минувшую историю столетий. Он нашел созвездие Ориона, нашел Аурегу. А где же Торо? Вот и он!
Прищурившись, он подсчитывал в уме, сколько же веков могло пройти, и наконец воскликнул:
— 2349 год!
Что за странная цифра! Скорее похожа на сумму чего-то в школьном учебнике. Ведь когда-то казалось, что любая цифра более ста воспринимается человеком как некая абстракция, и бессмысленно подсчитывать такие цифры в уме. И все же он сделал это и узнал, что на дворе 2349 год. Цифра, сумма. И есть еще он, человек, пролежавший в темноте могилы, ненавидя тех, кто похоронил его, и всех, кто не в земле, а наверху, кто продолжал жить, жить, жить! Сколько минуло веков до этого дня, когда силой ненависти он вновь родился на свет и, извлеченный из могилы, тщетно пытается вдохнуть в себя влажный запах разрытой земли?
— Я, — промолвил он, обращаясь к тополю, ветви которого безжалостно трепал ветер, — …увы, всего лишь анахронизм, ошибка против хронологии.
Он горько улыбнулся.
Он окинул взглядом кладбище, пустое и холодное. Все надгробия были сняты и свалены друг на друга, как кирпичи в дальнем углу у кладбищенской ограды. Это длилось уже две бесконечные недели. Под землей, в своем гробу, он слышал шум странной и жестокой деятельности человека. Безжалостные лопаты вгрызались в землю и на поверхность извлекались гробы. Вскрыв их, какие-то люди тут же уносили древние останки для нового захоронения. Он корчился от страха, ожидая своей очереди.
Сегодня они пришли за ним. Оставалось всего дюйм до крышки его гроба, как бой часов известил об окончании рабочего дня. Пять часов, пора домой, ужинать. Все ушли. Завтра закончим начатое, переговаривались они между собой, натягивая куртки.
На кладбище опустилась предвечерняя тишина.
Осторожно, бесшумно поднимал он крышку гроба, прислушиваясь, как с мягким шуршанием скатываются с нее комья земли.
И теперь рядом с разрытой могилой и пустым гробом на, возможно, последнем кладбище на планете Земля стоял он, Уильям Лэнтри, дрожащий и напуганный.
— Помнишь? — спрашивал он у себя, глядя на развороченную могилу. — Помнишь рассказы о последнем человеке на Земле? Об одиноких скитальцах среди руин? Что ж, теперь ты, Уильям Лэнтри, стал героем одного из таких рассказов. Знаешь ли ты это? Ты — последний мертвый человек в этом мире.
Здесь более нет тел умерших людей. Ни единого. Кажется невозможным. Осознав это, Лэнтри даже не улыбнулся. В глупом, пустом, лишенном воображения, стерильно чистом мире эпохи научных изысканий и открытий нет ничего невозможного. Люди смертны, видит Бог, они умирают. Куда же деваются их мертвые тела? А вот таковых больше нет.
Где же они? Что с ними происходит?
Кладбище было на холме над городом. Лэнтри брел в темноте осенней ночи, пока не кончились могилы. Остановившись, он посмотрел вниз, на новый город Сэлем, залитый разноцветными огнями. На небе то и дело оставляли свой огненный след ракеты, беря курс во все концы земного шара.
Будь он в могиле, новая волна ненависти, охватившей его, понемногу улеглась бы, окатив его и впитавшись, как вода в песок. Он испытывал это уже не раз, после того, как впервые познал, что такое ненависть мертвого к живому.
Но главное он все же узнал: как эти глупцы избавляются от мертвых.
Он смотрел на город, туда, где в центре высилась массивная стена триста футов высотой и пятьдесят — в обхвате. Она напоминала каменный перст, указующий в небо. Широкие ворота к ней были распахнуты, к ним вела подъездная аллея.
Теоретически в городе должны умирать люди, размышлял Уильям Лэнтри. В любое мгновение может умереть и он. Что же тогда произойдет? Не успеет у него исчезнуть пульс, как уже будет готово свидетельство о смерти, его близкие тут же уложат его в похожий на жука блестящий автомобиль и помчат… Куда?
— В Крематорий!
В этот удобный перст, указующий в небо, в этот Столп Огненный, а проще, в пылающую печь. Какое странное назначение! Но такова правда в этом будущем мире.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});