Читать интересную книгу Величайшая подводная битва. «Волчьи стаи» в бою - Рафаэль Халхатов

Убаюканные мнимым спокойствием, корабли охранения «проспали» подводную лодку U-354 обер-лейтенанта Ханса-Юргена Штамера. Выпущенная ею акустическая торпеда попала в корму авианосца, он лишился хода и получил сильный дифферент. Макинтайр разделил свой отряд на две части. Одна, в которую входил флагманский фрегат «Бикертон», должна была оказывать помощь терпящему бедствие «Набобу», другая — прикрывать «Кент» и «Трампитер». Все корабли получили приказ задействовать акустические противоторпедные ловушки. «„Я спросил у Билла, — вспоминал Макинтайр, — а наш „Кэт“ уже задействовали?“ — „Парни как раз этим занимаются, сэр“, — ответил тот. Правда, договорить снова не успел. Корабль содрогнулся от сильного взрыва где-то в районе кормы.

В воздух взметнулся гигантский гейзер пламени, воды и обломков. Я успел разглядеть мелькавшие в нем глубинные бомбы и человеческие тела. Корабль буквально заходил ходуном. Оглушительно завыла сирена. Американские военные корабли, кроме обычной сирены, имели еще специальный туманный ревун. „Бикертон“ был построен в Соединенных Штатах, на нем тоже стоял этот истошно ревущий кошмар. Всякий раз, когда раздавался его жуткий вой, управление кораблем оказывалось полностью парализованным, поскольку он способен был заглушить все немыслимые звуки, не говоря уже о человеческом голосе. Перекричать американский ревун не мог никто.

Ситуация усугубилась тем, что взрывом повредило емкость со специальным химическим составом, применяемым для создания белой дымовой завесы. Над нами моментально повисло густое облако белого тумана. Корабельные вентиляторы всасывали ядовитые пары, и, чтобы избежать удушья, люди выскакивали на верхнюю палубу, но и там было ненамного легче.

Пришлось срочно поставить поврежденный корабль с наветренной стороны, и через некоторое время дышать стало легче.

В это время кто-то в машинном отделении разыскал нужный клапан и перекрыл пар, идущий к сирене. Рев смолк, и я почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение. Как же прекрасна тишина! Теперь можно было пройти на корму и обследовать полученные повреждения. На палубе я увидел несколько изуродованных тел. Кругом раздавались стоны раненых. Добравшись наконец до кормы, я обнаружил, что она почти полностью разрушена. Стало ясно, что самостоятельно мы не сможем сдвинуться с места. Но я считал, что, если других повреждений нет и корабль останется на плаву, нас могут отбуксировать домой».

Пока часть экипажа вела борьбу за живучесть, раненых и не занятых в подкреплении переборки машинного отделения перевезли шлюпками на фрегат «Кемпторн». Некоторые моряки, несмотря на ранения, наотрез отказались покидать искалеченный «Бикертон». А через несколько часов, когда командир «Набоба» сообщил, что может дать ход, Макинтайр принял решение оставить подбитый фрегат. Необходимо было обеспечить прикрытие более дорогостоящему авианосцу. «Мы все с трудом сдерживали слезы, — вспоминал Макинтайр, — глядя, как маленький, верный „Бикертон“, задрав нос, идет на дно… Я к нему очень привязался. Я понимал, что это не аристократ вроде „Хесперуса“ и не рабочая лошадка вроде „Уокера“. Но это был достойный корабль, и я искренне горевал о потере».

Так же как и «Набоб»[71], «Бикертон» поразила акустическая торпеда U-354. Самой субмарине оставалось жить 3 дня. 25 августа ее застигли врасплох и потопили со всем экипажем «Свордфиши» с «Виндекса».

Акустические торпеды оказались очень эффективным и грозным оружием. С их помощью германские подводники потопили и повредили многие десятки кораблей и судов союзников. Появись они на год-полтора раньше, последствия их массового применения могли стать для флотов Великобритании и США катастрофическими. Но в 1944 году уже никакие «Цаункёниги» не могли изменить ситуацию в Атлантике в пользу Кригсмарине.

Глава 16

Отданные на заклание

Сделав тяжелое признание о том, что в битве за Атлантику Германия потерпела поражение, Дёниц стал очень лаконичен в описании последних двух лет войны на море в своих мемуарах. Из 427 страниц текста, событиям 1944-1945-х годов он посвятил 84 страницы, а действиям подводных лодок — всего 34. Понять бывшего гросс-адмирала можно: непросто писать об агонии режима, которому служил, о крушении флота и дела, которым отдавал всего себя, которым принес в жертву тысячи подчиненных, в том числе двух своих сыновей.

Тем не менее, несмотря на потери подводных лодок, превысившие в 1943 году их строительство (в мае-октябре 1943 года погибло 182 лодки, а построено было 171), германский подводный флот оставался серьезной силой. В начале 1944-1945-х годов он насчитывал около 400 «у-ботов». И хотя союзники имели подавляющее превосходство в крупных надводных боевых кораблях и авиации, преимущество в радиотехнических средствах, они по-прежнему придавали первостепенное значение охране атлантических коммуникаций. От них по-прежнему зависели снабжение и пополнение группировки англо-американских войск в Западной Европе, обеспечение населения Англии продовольствием, а военной промышленности сырьем. Для борьбы с германскими субмаринами в океане и в прибрежных водах союзники до конца войны привлекали огромные силы: 44 только английских эскортных авианосца, около 200 эскадренных миноносцев, почти 250 эскортных миноносцев, 300 шлюпов, корветов и фрегатов, до 2500 патрульных судов, тральщиков и катеров, свыше 2200 самолетов противолодочной авиации, вооруженных новейшими гидро- и радиолокаторами, глубинными бомбами, самонаводящимися противолодочными торпедами, торпедными «ловушками» и другими средствами борьбы.

В своих мемуарах о тех трагических для Германии и ее Кригсмарине временах Дёниц написал: «Мне предстояло принять самое трудное решение за весь период войны, самый горький из всех возможных выборов: несмотря ни на что продолжать сражаться или же отступать?» Дёниц осознавал: потери невосполнимы, противник будет иметь технический перевес, по крайней мере до тех пор, пока на смену существующим «у-ботам» не придут «электролодки», а в ближайшее время потери достигнут невиданных прежде масштабов. Однако лично для гросс-адмирала вопрос «стоит ли сражаться, когда исход такой борьбы заранее предрешен?» не возникал. В условиях катастрофических поражений на суше, особенно на Восточном фронте, уничтожения немецких городов союзной авиацией немецкий флот, по мнению Дёница, не мог оставаться сторонним наблюдателем. Да этого не допустил бы и Гитлер, твердивший: «Атлантика — мой передний край обороны на Западе…»

Дёниц был готов на любые жертвы, но захотел удостовериться в том, что его подводники согласятся на продолжение борьбы, на добровольное принесение себя в жертву.

В конце мая 1943 года гросс-адмирал собрал командиров атлантических флотилий подводных лодок на совещание в штабе командующего подводным флотом на западе адмирала Ганса Рудольфа Резинга.

Резинг вспоминал: «Он сделал совершенно необычайное. Дёниц заявил: „А теперь каждый из вас скажет, невзирая на то, что я подумаю по этому поводу, как он оценивает то ужасное положение, в котором мы оказались, и что нам следует делать далее“.

Мы сошлись во мнении, что впредь мы не сможем оказать решающего влияния на исход войны, но, пока Германия сражается, должны сражаться и мы. Когда все выступили, Дёниц сказал: „Хорошо, вы просто подтвердили мое мнение: германский флот будет сражаться до конца“».

Другого ответа гросс-адмирал не ожидал. Влияние личности командующего Кригсмарине было еще исключительно сильным на высших командиров-подводников. Но совпадало ли их мнение с общими настроениями на подводном флоте?

Существует немало свидетельств, что боевой дух подводников был уже совсем не тот, что год назад.

Эрих Топп летом 1943 года командовал учебной флотилией в Готенхафене (Гдыня) на Балтийском море. Он готовил новые экипажи к новым боям в Атлантике. Топп вспоминал: «Командование подводного флота скрывало от нас большие потери. Требовалось одно — решимость новых командиров и экипажей сражаться». На прославленного подводника произвела гнетущее впечатление его последняя встреча с Гитлером в «Вольфшанце» осенью 1944 года. Тогда вместо трезвой оценки обстановки фюрер развлекал присутствующих монологом о великих преимуществах германских технологий и о том, что «настоящая» новая подводная лодка позволит перехватить у союзников инициативу в Атлантике.

Среди тех, кто засомневался в мудрости решения Дёница — продолжать подводную войну, был и корветтен-капитан Юрген Эстен, в то время офицер штаба Кригсмарине, курировавший действия германских подлодок в Арктике. «Мы понимали, — вспоминал он, — что результат будет нулевой и нет никакого смысла далее рисковать человеческими жизнями». Работа в штабе тяготила Эстена, и, не желая подписывать заочные смертные приговоры своим товарищам, он настойчиво стремился вернуться на подлодку, чтобы разделить участь тех, кого обрекли на жертву во имя рейха. Осенью 1943 года он близко познакомился с рейхсминистром вооружений Альбертом Шпеером. Через несколько месяцев на официальном обеде в Берлине Эстен спросил Шпеера, какое же будущее ждет Германию. Ответ одного из самых преданных соратников Гитлера потряс подводника: «Думаю, что к осени 1944 года мы потерпим полное поражение в этой войне…»