боль. Следом вернулся страх. Страх был похож на ведро затхлой холодной воды, которую опрокинули ему на голову.
Дрожащей рукой он выудил из куртки «Рассказы о пилоте Пирксе» и выставил перед собой, будто Библию или связку чеснока против вампира. Потрепанный томик вырвало из бессильных пальцев и уволокло в прямоугольную дыру.
Дима раскинул руки и уперся ладонями в раму. Его засасывало в икону, словно она была ртом великана, который тянул воздух.
Может, надо затаить дыхание? Или приложиться головой о раму, выбив из себя сознание, чтобы не оказаться, как мальчик из рассказа Кинга, на долгие-долгие годы («Дольше, чем ты можешь себе представить!») в бесконечной тьме?
Небо налилось пурпурно-красным. В кучах мусора копошились крысы. Кто-то выстрелил ему в спину из травматического пистолета.
К аритмичному колокольному звону добавился хруст – руки Димы сломались в плечах, глаза широко распахнулись, и тяжелый сухой жаркий воздух, вырвавшийся из рамы, вдавил их в череп.
«Плот, пускай это будет плот», – успел подумать Дима, прежде чем икона обглодала его лицо.
Детские головы
Ульяна злилась: надо было соврать! Но они так мило болтали, пока автобус катил к заказнику. А потом прозвучал вопрос о детях. После аргументов Ульяны учительница, короткостриженая женщина средних лет, изменилась в лице, а в конце поездки отсела к злобного вида тетке, наверняка бухгалтеру или кадровику.
– Группа, не отставать! – подгонял гид.
Он шагал впереди – тощий и длинный, как жердь в его руках. Учительница и злобная тетка орудовали лыжными палками с большим кольцом. Остальные надеялись только на ноги. Парень с глубокими мимическими морщинами, похожий на крокодильчика, и круглолицая девушка (в автобусе парочка тискалась на заднем сиденье). Две подруги-студентки (вместе явились к месту сбора, башне с гербом на привокзальной площади), рыжая и темная, в одинаковых солнцезащитных очках и джинсовых бейсболках, из-под которых торчали челки-идентификаторы. Вот и вся группа. С Ульяной семь человек. Туристы-походники.
Автобус оставили в поле. Переупаковали рюкзаки и двинулись к лесу.
– …второй по величине в Европе. На территории озерно-болотного комплекса расположено около пятидесяти озер, самые крупные – Журавлиное и Тонь. Болотный массив хранит память о давней ледниковой эпохе, здесь можно увидеть…
Канцелярит канцеляритом погоняет. Ульяна отключилась от слов проводника. Разглядывала мрачный, шепчущий, густо пахнущий ельник, через который вилась тропа, и корила себя за то, что разоткровенничалась с учительницей в автобусе.
Лес закончился. На границе болота стояли полуразрушенная треугольная беседка, покосившаяся наблюдательная вышка и стенд с описанием экотропы. Группа собралась в начале дорожки из бревен. Злобная тетка косилась на Ульяну. Наверняка уже в курсе ее разговора с учительницей. Осуждение витало в воздухе – Ульяна чувствовала его, как влажный болотный воздух.
«Когда детишек планируете?» Вопрос, честный ответ на который зачастую все портит. Не устраивает вопрошающего. Чтобы не смотреть на других, Ульяна нашла глазами гида. Проводник хлопнул себя по впалой щеке и соскоблил ногтем комариный трупик.
– Стартуем отсюда. Маршрут кольцевой – к вечеру вернемся обратно. Вот. Жарища, да?
– Торфяная сауна! – воскликнул парень.
– Ой, скажешь! – Круглолицая задохнулась от смеха.
Гид нахмурился, бегло глянул на парочку и повернулся к тропе из накатника. Подруги-студентки пристроились за ним. Рыжая жестами подначивала темную, чтобы та ущипнула гида за тощую задницу.
Ульяна ступила на деревянный настил. Под бревнами чавкнуло, она опустила голову и увидела в щели обрывок сгнившей веревки.
В визит-центре, куда группу свозили до активной части похода, они послушали лекцию, прошлись вдоль интерактивных стендов, посмотрели на виртуальные растения и животных. Ульяну немного испугали птицы: у журавлей были странные, слишком большие, не-птичьи головы. Аисты казались брюхатыми, словно намерились не разносить человеческих детишек, а рожать.
Ульяна поспешила за рюкзаками учительницы и злобной тетки.
Слепое белое солнце пекло голову через косынку. Дорожка прорезала болотный простор. Одинокие чахлые деревца торчали из травы черными палками и выглядели умирающими. Ульяна ступала по краю мостка, в лужах стоячей воды скользила чужая маленькая фигура в ее одежде; рюкзак напоминал красный горб.
Неуемно жужжали комары.
– Главное правило – не лезем куда не велено!
Она едва расслышала голос гида и прибавила шагу. Сделала несколько снимков. Загадочный, другой мир… Она совершенно этого не чувствовала, не могла проникнуться. Ну болото и болото. Чем там оно уникально? Сыростью? Болотной тишиной?
– А свечение увидим? – спросила одна из студенток.
– За свечением надо с ночевкой, – ответил гид.
– Говорила же тебе, другой тур!
– На болоте хочешь ночевать?
– Было бы с кем!
Подружки звонко засмеялись.
– А правда, что болотное свечение – это души умерших детей? – спросила учительница.
– Нерожденных, – фыркнула злобная тетка и обернулась к Ульяне.
Ульяна с обидой глянула на учительницу. А ведь та ей сперва понравилась – спокойная, рассудительная, – и от этого было вдвойне обидно.
Да, надо было соврать, как много раз до этого, и избежать этих упрекающих взглядов. Она вздохнула. Как же надоело объяснять. И врать надоело! Да и чего врать, чего стыдиться? Ну решила не заводить детей – кому от этого хуже?
– Сами рожайте, – прошептала Ульяна. – Потомство, поколение, бла-бла-бла.
Она осознанно пришла к тому, что не хочет детей. Что не будет рожать лишь потому, что может, что надо. Забота о ребенке помешает любимой работе, блогу, творчеству, путешествиям. Через неделю ей стукнет тридцать пять, по меркам больного общества – старородящая, даже, наверное, старо-старородящая. И все у нее прекрасно и замечательно. Да, она чайлдфри. И остальным не должно быть дела до ее жизни – пускай своей живут! Она ведь не спрашивает: «А творчеством когда заняться планируете, собой?» Пускай топчутся на одном месте, вокруг вечно недовольных отпрысков, зачастую не способные дать ребенку нормального воспитания, ухода, любви, достатка.
А она будет двигаться вперед. Развиваться, расти. Эгоистка, тварь – так ведь про нее думают? Плевать. Родит одного, что изменится – формулировка вопроса? «А когда второго планируете?»
Задумавшись, Ульяна налетела на круглолицую – такую молоденькую, с большими пастушески-простоватыми глазами. И пробормотала извинения.
Группа обступила гида. Ульяна отошла к противоположному краю настила. Из затянутых ряской луж торчали пучки травы, над ярко-зелеными кочками гудела мошкара. Солнце прозрело – сморгнуло белесую пленку, и мох засверкал влажным изумрудным блеском. Ульяна потрогала ближайшую кочку подошвой. Отдернула ногу – мохнатый горбик будто толкнулся.
Голова проводника торчала над внимательными затылками, подпертыми походными рюкзаками. Его монотонный голос плыл к Ульяне:
– А вон и первое озерцо. Мелководное. Видите – там, где островки деревьев? Вот. Сейчас мы идем вдоль старого канала, его давно перекрыли. Еще километр, и увидим озеро Тонь… Нет, купаться не будем.