договора не является противозаконным. Я не знал, какую причину этот Индюк придумал на этот раз, но и копаться в этом не имел никакого желания.
— Позвони Гранту. Пусть с юристом разбирается юрист. Но будь в курсе. Я не хочу терять своё время из―за такого никчемного человека, как Дэмиен Гровер.
Пол кивнул.
— Понял. Свяжусь с ним прямо сейчас, ― он развернулся, чтобы выйти, но внезапно помедлил, видимо, вспомнив что―то еще, ― кстати, а что за фильм у тебя был?
Этот вопрос вновь вернул к нежеланным воспоминаниям.
Новые чувства и эмоции вихрем закрутились внутри.
— Я не помню, ― резко ответил, желая, как можно скорее закрыть эту тему, но, дабы не вызвать подозрения, всё же добавил: ― ты ведь знаешь, я не смотрю всю эту романтическую ерунду.
— Да… и я не стал бы спрашивать тебя, если бы мы нашли твою карточку. Элейн уже всю голову себе сломала от раздумий, ― он слегка усмехнулся. ― Ладно, ничего. Может, вспомнит. Когда поговорю с Грантом ― сообщу.
Я слышал музыку, играющую за стенкой, веселье и смех, и понимал, что, несмотря ни на что, мне придется туда пойти. Придется сдерживать себя в её присутствии и держаться холодно и отстраненно. Так же, как и в их первую встречу.
Я должен был доказать ей, что мои слова ― единственная правда, которую она должна понимать. И, как бы тяжело мне ни было ― эта самая правда никогда не изменится.
Один раз, много лет назад, я уже совершил подобную ошибку. Но затем заплатил за неё слишком высокую цену. Теперь я знал ― для того, чтобы выживать в этом мире, нужно уметь брать свои чувства под контроль. Нельзя давать им даже малейшей власти, иначе они разрушат тебя до основания.
Растопчут. Сломают. Уничтожат.
И как бы сильно мне не хотелось верить в то, что на этот раз всё может быть иначе, изо дня в день колотя боксерскую грушу и отключая свой разум, я помнил лишь об одном: что уже давно продал свою душу, и что иного пути нет.
Вышла в коридор с одной единственной мыслью ― Майк был абсолютно прав.
Как бы старательно Дарен не доказывал, что в его жизни нет места чувствам и человеческим слабостям, его неосторожные слова и поступки говорили совсем об обратном. Я знала, что взяла именно ту самую карточку. Знала, что, произнося те слова, он не играл, и что они действительно шли от сердца.
Сердца, которое билось внутри Дарена Бейкера, но которое он всячески прятал.
Этот мужчина с чем―то боролся. Я чувствовала это. Как и то, что его «противник» был невообразимо силен. Что―то разъедало его изнутри день ото дня, и он видел лишь один способ противостоять этому ― закрыться от внешнего мира и не позволять никому увидеть его боль.
Закусила губу, не понимая, могу ли вмешиваться.
Мне хотелось знать правду, хотелось… но я не знала, чем эта правда обернется.
— Эл, ― неслышно подошла к подруге, ― могу я с тобой поговорить?
— Да, конечно, ― она улыбнулась, отвлекаясь от игры с Адель, ― милая, помучай пока дядю Грега, хорошо? А мы скоро вернемся.
— Хорошо, тетя Элейн, ― радостно ответила девочка и в следующую секунду с криками «банзааай» прыгнула Мартину на шею, повалив его на пол.
Он рассмеялся и начал щекотать её, заставляя звонко расхохотаться.
— Ты хотела что―то спросить? ― угадала Элейн, прикрывая дверь кабинета.
— Да… ― выдохнула, пытаясь сконцентрироваться на главном. Собралась с мыслями, а затем просто их отпустила. ― Я на самом деле пыталась сама во всем разобраться, но разве это возможно, если этот невыносимый себялюбец либо кричит, либо молчит? Я уже и с одной стороны к нему подошла и с другой, а всё, что он может сказать мне, это: «не лезь в мою жизнь»!
Развела руками и, не обращая внимания на растерянное лицо напротив, продолжила.
— Но я же просто хочу помочь ему. Просто пытаюсь показать, что всё совсем не так, как ему кажется. Что в мире всё ещё светит солнце и слышен детский смех, а это значит, что даже если однажды ему сделали больно, это не означает, что так будет снова. Понимаешь?
— Да, но…
— Вот! ― перебила её. ― А он не понимает! Дальше своего носа не видит! Даже помощь мою принимать отказывается, будто бы у него таких предложений целый легион, ― когда повернулась, осознала, что Элейн до сих пор не шевелясь внимательно наблюдает мой сольник. Вымученно закрыла лицо руками и, замотав головой, опустилась в кресло. ― Боже, прости… иногда я совсем не умею тормозить…
— Всё нормально, ― она подъехала ближе, ― и знаешь, иногда даже я не могу понять своего брата до конца.
— Я просто… действительно хочу понять, что так сильно изменило его. Ведь Дарен был таким не всегда, правда? ― подняла на подругу глаза, по её взгляду поняв, что была права. ― Знаю, это совсем не моё дело, но я вижу, как ему больно, Эл. Вижу, как каждую секунду своей жизни он сражается сам с собой, пытаясь что―то забыть или наоборот… и я просто не могу смотреть на это и оставаться безразличной. ― немного помолчала, а затем снова покачала головой. ― Господи, я даже не знаю, зачем начала этот разговор. Сейчас у тебя есть все основания подумать: «эй, кто дал этой сумасшедшей право лезть в нашу семью?».
— Не говори так, ― тихо сказала Элейн, а затем накрыла своей ладонью мою, ― у тебя есть такое право, Эбби. Есть потому, что я знаю, как ты относишься к Дарену. И вижу, что это взаимно.
Застыла, ощущая, что с трудом дышу:
— Я не думаю, что…
— Поверь моему глазу, ― мимолетно улыбнувшись, сказала она, не позволяя мне договорить. ― Возможно, я знаю тебя недостаточно хорошо, но вот мой брат, при всем своем ослином упрямстве, моя точная копия. Хотя и эта черта, пожалуй, у нас общая, ― добавила она, но почти тут же вернулась к теме разговора. ― Я хочу сказать, что всегда знаю, когда он зол, расстроен, чем―то загружен или слегка привирает. Я улавливаю любую его эмоцию, как собственную, потому что между нами есть связь, ― Элейн немного помолчала, а затем взяла обе мои руки в свои, ― ты небезразлична ему. Но раз за разом он будет усердно доказывать обратное и не остановится, пока окончательно не оттолкнет тебя. Потеря Эрин до сих пор причиняет ему боль.
Элейн сказала последние слова словно на автомате,