а звонить туда же – из телефонного автомата на улице… Нет, не за это и не поэтому.
А – за три небольших очерка в «Правде» я фактически получил квартиру! За два десятка машинописных страничек, написать которые мне ничего не стоило: на все пошло меньше труда, чем на один какой-нибудь маленький рассказ, например, «Листья». Ну, правда, за то еще, что меня приняли перед тем в Союз Писателей – то есть в Приемной комиссии несколько мужиков за меня проголосовали. Вот за это мне дали этакие, прямо-таки «царские» хоромы…
То есть не за то я получил приличное жилье, что упорно, честно работал и ждал выхода своих сочинений годами и даже десятилетиями. А за то, видите ли, что я вдруг стал как бы отчасти «свой» для властей предержащих. Не настолько, правда, чтобы дать мне ту, на Калининском, но достаточно все же, чтобы дать эту, что дали. То есть они думали, рассчитывали, что я стал наконец-то хоть в какой-то степени «свой»…
Меня – открыли!
И после «Правды» мне не только дали квартиру «за выездом». А и в журналах стали смотреть на мои рукописи как бы немножечко по-другому! «А, это тот писатель, у которого недавно очерки были в «Правде»?…»
Вот так и случилось, что один из толстых журналов – «Октябрь», с тиражом в 220 тысяч экземпляров, – опубликовал два моих САМЫХ ПЕРВЫХ рассказа – «Зимняя сказка» (я, правда, переименовал ее в «Зимнюю фантазию», чтобы не путали, значит, со стихотворением Гейне) и «Запах берез» (№ 5, 1978 год).
Для меня это, конечно, была большая радость. Ведь 19 лет назад написаны они! ДЕВЯТНАДЦАТЬ! И вот, пожалуйста. Это ведь еще те рассказики, по которым я проходил творческий конкурс в Литинституте и которые так странно «обсуждали» семинаристы – так странно, что я чуть из Литинститута не ушел навсегда. А тут – популярный «толстый» журнал! Честно скажу: приятно было смотреть на эти журнальные страницы. И ведь не уродовали ничего в рассказиках, не редактировали. «Раз его «Правда» печатает, значит, все у него написано правильно…».
Но если бы только это…
На одном из писательских собраний – я теперь имел честь на них присутствовать, – выступал главный редактор журнала «Октябрь» Ананьев Анатолий Андреевич. Он говорил о последних, наиболее заметных публикациях вверенного ему журнала и… я не поверил своим ушам… Он вдруг произнес буквально следующее:
– Журнал в этом году открыл еще одного очень хорошего писателя-прозаика. Это Юрий Аракчеев. Мы опубликовали два его великолепных рассказа…
Вот это да! Я себя, кажется, даже слегка ущипнул: не сплю ли? Да, нет вроде бы: сидящий рядом со мной знакомый писатель с улыбкой посмотрел на меня… Неужели я не ослышался? Где же они, издатели, главные редактора, были все эти 19 лет? Ведь в этих крошечных рассказиках нет никакого криминала, никакого даже намека на «антисоветчину», но зато в них было то, что как воздух необходимо нашей большевистской России – уважение к природе, любви, красоте! Так что же мешало им открыть меня раньше? Рукописи этих, как и многих других, моих рассказов и повестей где только ни побывали – в журналах, газетах… – никому и в голову не приходило меня открывать… Правда, эти два рассказа были опубликованы в книге «Листья», но их никто не заметил, а в рецензиях писали о «Переполохе» и «Подкидыше». Ну и ну.
Хотя о настоящей моей радости говорить, конечно, не приходится. Мне было, скорей, смешно. И, если честно, печально тоже. Я же прекрасно понимал, что как открыли, так и закроют. Ведь ничего в нашей жизни не изменилось по существу.
Однако я, естественно, тут же принес в «Октябрь» еще кое-какие рукописи – рассказы, роман… Но их мне через некоторое время благополучно вернули. Ведь в «Правде», кроме трех очерков, больше ничего не появлялось. Так что можно было теперь благополучно меня закрыть.
И все-таки еще две!
«Умом Россию не понять…». Вот и еще одна история с рукописью, которая написана грамотно, хорошо читается, основательна с точки зрения науки и – весьма злободневна уже не с политической точки зрения (что, допустим, чревато…), но – с экологической… Ведь всего этого не отрицал никто!
«Джунгли» так и лежали у меня без движения после того, как их легко отвергли в издательстве «Детская литература» – при том, что обе «внутренние» рецензии были весьма положительны. И несколько научно-художественных, литературно-художественных и научно-популярных журналов отвергли тоже, хотя и там никто не отрицал художественных, научных и даже социально-воспитательных достоинств рукописи. Наконец, однажды я вспомнил об этом, взорвался и, кажется, рассказал об очередной этой дури Редакторше своей первой книги. Она посоветовала рассказать Юрию Трифонову.
Я рассказал, он посмотрел рукопись, полистал, прочитал обе рецензии, возмутился и… позвонил заведующей того самого отдела издательства, с которой был, оказывается, знаком. Она предложила мне прийти, принести и рукопись, и рецензии. И то, и другое она отдала другой редакторше того самого отдела – прежняя, вернувшая рукопись, там уже не работала. Эту звали Инна Борисовна – да-да, не Инна Борисова, а Инна Борисовна, по фамилии – Шустова, дай ей Бог здоровья.
Она быстро прочитала, похвалила рукопись, но сказала, что вся она слишком велика для их издательства, и предложила разделить ее на две части: одна – собственно «Джунгли во дворе» с рассказом о моем открытии «великолепного пестрого мира», а другая – рассказ об экспедиции на Тянь-Шань и на Сырдарью. Именно вторая часть, как она сказала, больше подходит их издательству, а первую посоветовала предложить в какое-нибудь другое. Например, в «Мысль».
Что я и сделал.
Вторую назвал так: «Луна над пустыней». Ее поставили в план, и над ней началась работа.
О первой в «Мысли» написали две положительные рецензии, автором одной из них оказался начинающий становиться известным телеведущим Николай Дроздов – он очень высоко отозвался о рукописи, а меня сравнил аж с Жаном-Анри Фабром… Если вспомнить еще, что один из консультантов в Литинституте однажды сравнил меня с Кнутом Гамсуном, то на моем счету получается уже четыре сравнения (Салтыков-Щедрин и Короленко, помните?)…
И вот как-то так получилось, что лежала-лежала везде и всеми отвергнутая рукопись, а тут вдруг стало получаться из нее сразу две книжки в разных издательствах. Обе, кстати, исключительно по протекции – одна благодаря звонку Юрия Трифонова, другая потому, что рукопись случайно попала на рецензию тоже к нормальному человеку, Николаю Дроздову. И обе книги, естественно предполагалось иллюстрировать моими цветными