Читать интересную книгу В петле - Джон Голсуорси

Тётя Эстер поддержала её: разве Уинифрид не согласна, что молодым людям лучше жить на верный доход и не пускаться ни в какие рискованные предприятия в таком возрасте?

— Все это так, — сказала Уинифрид, — может быть, это действительно верно, если бы они жили в Лондоне: в Лондоне приятно ничего не делать. Но там, конечно, это ему надоест до смерти.

Тётя Эстер согласилась, что, разумеется, было бы очень мило, если бы он нашёл себе занятие, только такое, чтобы не было никакого риска. Конечно, если бы у них не было денег!.. Вот Тимоти тогда как хорошо поступил, что вышел из дела. Тётя Джули поинтересовалась, что говорит об этом Монтегью.

Уинифрид промолчала, потому что Монтегью только к сказал: «Подожди, пока умрёт старик».

Как раз в эту минуту доложили о Фрэнси. Глаза её так и сияли улыбкой.

— Ну, — сказала она, — что вы думаете об этом?

— О чём, дорогая?

— Да о том, что сегодня в «Таймсе»?

— Мы его ещё не видели. Мы всегда читаем его после обеда. А до тех пор он у Тимоти.

Фрэнси закатила глаза.

— А ты считаешь, что нам необходимо знать? Что же там такое было?

— У Ирэн родился сын в Робин-Хилле.

Тётя Джули чуть не задохнулась.

— Но ведь они только в марте поженились!

— Да, тётечка, правда, как интересно!

— Ну что ж, я очень рада, — сказала Уинифрид. Мне было жаль Джолиона, что он потерял сына. Ведь это мог быть и Вэл.

Тётя Джули, казалось, о чём-то глубоко задумалась.

— Интересно, — прошептала она, — что думает об этом дорогой Сомс. Ему так всегда хотелось сына. Это я по секрету знаю.

— Ну, он его скоро и получит, если ничего не случится, — сказала Уинифрид.

Тётя Джули посмотрела на неё восхищённым взглядом.

— Какое счастье! — сказала она. — Когда же?

— В ноябре.

Такой счастливый месяц! Но ей бы хотелось, чтобы это было пораньше. А то Джемсу уж очень долго ждать в его возрасте!

Ждать! Им было страшно за Джемса, но сами они так к этому привыкли. По правде сказать, это было для них большое развлечение. Ждать «Таймса», когда можно будет его прочесть; племянника или племянницу, которые зайдут навестить и развлечь их; известий о здоровье Николаса; о решении Кристофера, который собирается поступить на сцену; каких-нибудь новостей о рудниках племянника миссис Мак-Эндер; доктора к Эстер из-за того, что она очень рано просыпается; книг из библиотеки, которые всегда у кого-нибудь на руках; неизбежной простуды Тимоти; хорошего тихого дня, не очень жаркого только, чтобы им можно было погулять в Кенсингтонском саду. Ждать, сидя в гостиной, когда пробьют между ними часы на камине; в худых, узловатых, с синими прожилками руках мелькают спицы, волосы, подобно волнам Канута[88], укрощены и больше не меняют цвета. Ждать в своих чёрных шёлковых или атласных платьях, когда придворный этикет позволит Эстер облачиться в темно-зелёное, а Джули в темно-коричневое, ждать — медленно пережёвывать в старенькой памяти мелкие радости, и огорчения, и надежды крошечного семейного мирка, — так терпеливо жуют жвачку коровы на своём привычном лугу. А это новое событие, уж как его будет приятно ждать! Сомс всегда был их любимцем, он им дарил картины и чуть ли не каждую неделю навещал их, чего им теперь так не хватало, и он нуждался в их сочувствии из-за этого несчастного первого брака. Это новое событие — рождение наследника Сомса — ведь это так важно для него и для его дорогого батюшки, чтобы Джемсу не пришлось умереть, когда все так неопределённо впереди. Джемс терпеть не может всякой неопределённости, да и разве он может быть по-настоящему доволен, когда у него нет других внуков, кроме маленьких Дарти? В конце концов самое важное — это своё имя! И по мере того как приближался день девяностолетия Джемса, они все больше беспокоились о том, какие меры предосторожности соблюдает Джемс, чтобы сохранить своё здоровье. Он будет первым из Форсайтов, который достигнет этого возраста и установит, так сказать, новую норму долголетия. И это так важно для них в их годы — в восемьдесят семь и в восемьдесят пять лет, хотя им вовсе и не хочется думать о себе, пока у них есть Тимоти, которому нет ещё и восьмидесяти лет. Конечно, за гробом нас ждёт лучший мир. «В доме отца моего обителей много»[89] — это было любимое изречение тёти Джули, оно всегда очень утешало её, напоминая ей о тех домах, на покупке которых так разбогател дорогой Роджер. Библия, разумеется, была большим подспорьем, а по воскресеньям в очень хорошую погоду они отправлялись утром в церковь; а иногда Джули прокрадывалась в кабинет Тимоти, когда она наверно знала, что его там нет, и клала ему на столик между книг раскрытое евангелие — он, разумеется, очень любил читать, потому что ведь он когда-то был издателем. Но она заметила, что Тимоти потом всегда бывал очень сердит за обедом. А Смизер не раз говорила им, что ей случается подбирать книги с полу, когда она подметает его комнату. Ну, конечно, всё-таки им казалось, что на небе вряд ли они будут чувствовать себя так уютно, как в этих комнатках, где они с Тимоти так давно живут ожиданием. В особенности тётя Эстер терпеть не могла думать о чём-нибудь утомительном. Всякая перемена или, вернее, мысль о какой-нибудь перемене — ибо перемен никогда никаких не бывало — ужасно её расстраивала. Тёте Джули, которая была предприимчивее её, казалось иногда, что это будет очень даже интересно; как весело было тогда, когда она ездила в Брайтон, в год смерти дорогой Сьюзен. Но, правда, все знают, что Брайтон очень приятное место, а ведь так трудно сказать, каково-то там покажется, на небе, так что в общем она, пожалуй, даже рада ещё подождать.

В день рождения Джемса, пятого августа, они ужасно волновались и посылали друг другу через Смизер маленькие записочки во время утреннего завтрака, который им подали в постели. Смизер должна пойти туда и передать от них привет и маленькие подарочки и узнать, как мистер Джемс себя чувствует и хорошо ли он спал накануне такого выдающегося события. А на обратном пути пусть Смизер зайдёт на Грин-стрит — это немножко не по дороге, но она потом может сесть в омнибус на Бонд-стрит (для неё это будет маленькое развлечение) и попросит дорогую миссис Дарти непременно заехать к ним, пока она ещё в городе.

Все это Смизер исполнила — она была незаменимая служанка, которую когда-то ещё тётя Энн вытренировала так, что она стала образцом недосягаемого ныне совершенства. Мистер Джемс, велела передать миссис Джемс, превосходно спал ночь и посылает привет; миссис Джемс сказала ещё, что мистер Джемс очень удивился и жаловался, что он не понимает, из-за чего такой шум подняли. Вот, а миссис Дарти передаёт привет, она будет к чаю.

Тёти Джули и Эстер, несколько задетые тем, что их подарки не были удостоены особого упоминания (они каждый год забывали, что Джемс терпеть не может подарков: «швыряют деньги попусту» — так он выражался), были в «страшном восторге»; значит, Джемс в хорошем настроении, а это для него так важно. И они стали поджидать Уинифрид. Она приехала в четыре часа и привезла с собой Имоджин и Мод, которая только что вернулась из школы и «тоже стала такой хорошенькой девочкой», и поэтому было ужасно трудно расспросить как следует про Аннет. Тётя Джули все же набралась храбрости и спросила, не слышала ли чего-нибудь Уинифрид, и как Сомс — доволен, ждёт с нетерпением?

— Дяде Сомсу всегда чего-нибудь недостаёт, тётечка, — вмешалась Имоджин. — Как он может быть доволен, раз он уже добился своего!

Эта фраза что-то напомнила тёте Джули. Ах да! Эта картинка, которую нарисовал Джордж и которую им так и не показали! Но что, собственно, хочет сказать Имоджин? Что её дядя всегда хочет получить больше, чем у него есть? Совсем нехорошо так думать.

Звонкий, ясный голос Имоджин продолжал:

— Вы только подумайте! Ведь Аннет всего на два года старше меня, как это, должно быть, ужасно для неё выйти замуж за дядю Сомса.

Тётя Джули в ужасе всплеснула руками.

— Дорогая моя, ты просто сама не знаешь, что ты говоришь. Такого мужа, как дядя Сомс, можно пожелать всякой. Он очень умный человек, и красивый, и богатый, и такой внимательный и заботливый, и совсем даже не старый, если принять все во внимание.

Имоджин только улыбалась, переводя свои блестящие влажные глаза с одной «старушки» на другую.

— Я надеюсь, — строго сказала тётя Джули, — что ты выйдешь замуж за такого же хорошего человека.

— Я не выйду за хорошего человека, тётечка, — ответила Имоджин, — они все очень скучные.

— Если ты так будешь рассуждать, — возразила совершенно потрясённая тётя Джули, — ты совсем не выйдешь замуж. И лучше мы не будем говорить об этом, — и, повернувшись к Уинифрид, она спросила, как поживает Монтегью.

Вечером, когда они ждали обеда, она тихонько сказала:

— Я велела Смизер подать полбутылки сладкого шампанского, Эстер. Я думаю, нам нужно выпить за здоровье дорогого Джемса и за здоровье жены Сомса, только пусть это будет наш секрет. Я просто скажу: «Ты знаешь, за что, Эстер», — и мы выпьем. А то как бы Тимоти не стало дурно.