вытерла она ладонью слёзы.
— И что там?
— Это часть текста статьи, что вчера вышла во всех наших передовицах. Её по телефону сообщили, и товарищ Лебедев часть текста приказал напечатать для тебя, — сказав это, Маша вновь горько заплакала.
— И что там тебя так расстроило? — удивился я, ничего не понимая. — Кто-то умер?
— Нет! Там о тебе пишут омерзительные вещи!
— Гадости? — поднял бровь Великий.
— Да! Присядь на кровать и прочти! — хлюпнула она носом, протягивая смятый листок.
И любопытство победило. На кровать — во избежание, я, разумеется, садиться не стал.
«Мало ли. Завалит сейчас меня… и всё».
Взял текст, и чуть повернувшись к окну, стал читать.
Выдержка из статьи, вышедшей во всех центральных газетах на последней полосе 20 марта 1978 года.
«... По заявлению Веры Сергеевной Васиной, всё детство Александр очень болел и заметно отставал в развитии как физиологическом, так и психическом от своих сверстников. Он значительно уступал им во всём. А это значило, что в свои восемь лет он в школу пойти не мог — его разум ещё дремал. Мама не знала, что делать и обратилась в Останкинский райком партии. Руководящие товарищи мгновенно вникли в суть проблемы и посчитали нужным для более эффективного решения вопроса подключить товарищей из МГК, а также некоторых профильных Министерств СССР. В результате своевременного и вполне обычного для нашей страны взаимодействия различных руководящих структур нашим советским учёным удалось разработать специальную программу подготовки маленького Саши к школе. Два долгих и тяжёлых года Саша с мамой под чутким руководством специалистов и неусыпным кураторством ответственных товарищей из МГК не покладая рук боролись с болезнью. И, в конце концов, они сумели её победить. Саша стал готов к тому, чтобы, как и многие другие советские школьники начать учиться. Но неожиданно возник другой вопрос — вопрос возраста. Учёные специалисты побоялись нанести ещё совсем юному Саше психологический вред, отдав его десятилетнего учиться с ребятами гораздо моложе себя. Ведь в первый класс дети идут в семи-восьмилетнем возрасте. Посоветовавшись с Верой Сергеевной, учёные написали письмо в Министерство образования СССР. В Министерстве давно знали о данной проблеме, следили за её развитием, поэтому сразу же включись в работу. Они согласились с выводами учёных и обратились в МВД СССР с просьбой о снижении возраста мальчика во всех метриках. Милиция, как и всегда, пришла на помощь своим гражданам и согласилась, учитывая все обстоятельства, изменить дату рождения мальчика. Таким образом, Александр Сергеевич Васин по документам стал на два года моложе, чем ему было на самом деле.
Сейчас же, когда болезнь отступила и Саша вошёл в большую жизнь, начиная раскрывать свой талант, скрывать его возраст больше не имеет смысла. Поэтому по ходатайству мамы юноши ему вновь вернули его настоящий биологический возраст. Таким образом, Александру теперь 18 лет, что его, как нам стал известно, очень радует. Дело в том, что в ближайшее время, возможно, Александр собирается жениться. Свою вторую половинку он нашёл в далёком ФРГ, когда был там на гастролях. Но не будем забегать вперёд. Главное, что теперь, когда Саша полностью здоров, мы можем рассказать гражданам нашей страны о необычном случае.
Эта удивительная история, в которую сложно поверить, происходила фактически на наших глазах, и все мы с вами, её современники, были невольными свидетелями торжества советской науки, которая благодаря неусыпной заботе о наших гражданах со стороны партии, правительства и лично...»
Дальше я читать не стал. Отложил листок в сторону, потёр руками лицо и, постаравшись придать голосу уверенность, сорвавшись на фальцет, произнёс:
— И что тебя так расстроило?
— То, что ты женишься на этой проклятой немке, а не на мне!
— С чего ты взяла?
— Да там так написано!
— Ну, мало ли что на заборе пишут, — задумчиво произнёс и, посмотрев на девушку, хмыкнул: — И кстати, а я разве обещал жениться на тебе?
— Нет, но я думала...
— Ясно. Ладно. Успокойся, — я постучал пальцами по подоконнику, размышляя, какими матерными словами мне лучше приветствовать товарища Лебедева, когда тот в следующий раз попадётся мне на глаза.
Но ещё нужно было что-то сказать здесь и сейчас. Что-то такое, чтобы разрядить обстановку. Мысли в голове путались, и я не знал с чего начать. Хотелось побыть одному. Хотелось всех послать далеко и надолго, и в первую очередь нужно было послать эту наглую девицу. Потому что именно она мешала мне сейчас сосредоточиться на анализе полученной информации.
О том, что в Москве явно охренели, я и так знал, но что настолько, что решили-таки без меня меня женить, я не подозревал. Хотелось рвать и метать! Хотелось прямо сейчас поехать в посольство, позвонить Мячикову и устроить грандиозный скандал.
И когда я собрался было это предпринять, я выдохнул и подумал:
«Какого чёрта? Действительно — мало ли чего там и где написано? Может, это вообще дезинформация? Пусть пишут что хотят. Жениться я всё равно не собираюсь, и хрен они меня заставят. И это главное».
— Что ты молчишь, — вывела меня из раздумий истеричка. — Скажи мне что-нибудь!
— Сказать? Хорошо, — набычился я, уже видя все формулировки недовольства прямо перед глазами.
«Да, меня не спросили! Да, мне незаконно увеличили возраст! Да, они это всё сделали без разрешения и не согласовав со мной. Всё — да! Но есть одно но! Все эти вопросы это моё дело! Это мои проблемы! Мои, мамины и начальства! Ты то тут какого хрена в это всё свой любопытный нос суёшь?! Любишь меня? Ну и чего? Теперь я должен под твои хотелки прыгать? Да хрен тебе по всей роже! Обнаглела, блин, вконец! Хочу этого, хочу того, а хрен тебе! Пошла нафиг отсюда, чтобы я тебя больше не видел!»
Я собрался было всё это ей высказать прямо в лицо, но увидев поникшую несчастную девушку, моментально выкинул гнев и, вздохнув, произнес, желая успокоить:
— Маша, неважно, что пишут в газетах. Главное — это то, что мы с тобой не пара. И я прошу тебя выкинуть меня из головы. Мы не подходим друг другу и нам не суждено быть вместе. Я тебя не…
Дальше я договорить не успел.
— Ах, ты сволочь! Предатель! Папа правильно говорил, что тебе лишь бы за границу побыстрее сбежать! К немке своей уехать хочешь? Не