на минуту?
Обе покачали головами:
— Нет, госпожа.
— В мое отсутствие сюда кто-то входил?
Они лишь качали и качали головами.
— Управляющий? Индат? Мой муж?
— Нет, госпожа. Никто.
Это пугало еще больше… но если это был управляющий, он мог приказать отвечать подобным образом. И я никак не смогу это проверить. Это замкнутый круг. Но тогда чего выжидает Рэй? Он уже должен обвинять меня во всех возможных грехах.
Я вернулась в спальню, обхватила себя руками и шагала туда-сюда, не находя себе места. Все с таким трудом уложенные мысли будто взбили в ком, и теперь в них не было никакого порядка, никакой рациональности — лишь бесконечные страхи.
Я вдруг вспомнила узкий серый коридор в императорском дворце, по которому меня вели. Я слышала, что высокородные дома полны таких тайных ходов. Я огляделась: вполне вероятно, что один из них мог скрываться где-то за этими стенами. И управляющий, и мой муж могли остаться незамеченными… Но это были лишь предположения — я ничего не знала наверняка. За исключением того, что чип пропал.
Я медленно пошла вдоль стены, поглаживая кончиками пальцев мозаичные панели, надеялась что-то отыскать, нащупать, но тут же понимала, что тайные ходы на то и тайные, чтобы их невозможно было заметить. Но я почти не сомневалась в его наличии. Вот здесь, у кровати, прямо напротив злосчастного шкафа! Прекрасное место!
Я сосредоточенно гладила стену обеими ладонями, подмечая все неровности. Дернулась, охнула от неожиданности, когда услышала за спиной голос своего мужа:
— Сейя, что ты делаешь?
59
Я так и замерла с занесенной рукой, не могла пошевелиться. Всматривалась в лицо Рэя, пытаясь угадать его настроение. Искала угрозу, но его глаза неожиданно смеялись, а я совершенно терялась. Неужели он ни о чем не знает? Или превзошел всю степень имперского лицемерия? Но теперь у меня даже не было доказательств. Обвинять главу высокого дома, не имея на руках улик…
— Так что ты делаешь?
Я опустила голову:
— Рассматривала мозаику. Не видела раньше ничего подобного… — последние слова едва слетали с губ.
Рэй молчал, лишь улыбался. Не думаю, что он поверил. И мне, вопреки здравому смыслу, хотелось, чтобы он разозлился, вытряс из меня эту проклятую правду, на которую я никак не могла решиться.
— Брастин сказал, что ты хотела меня видеть. Я ждал тебя.
Я опустила голову еще ниже:
— Да… Я… — Я лихорадочно искала ответ. — Брастин сказал, что ты выделил мне корвет для прогулок…
Рэй кивнул:
— Это так. Пилот уже получил инструктаж.
Я подняла голову:
— И я могу воспользоваться им, когда пожелаю?
Он вновь кивнул.
— И ехать туда, куда пожелаю?
Теперь он покачал головой:
— Увы, нет. Пилоту запрещено совершать остановки. Ведь ты понимаешь… Лишь прогулки без возможности покинуть борт.
Я кивнула:
— Да, я понимаю. Спасибо. Это я и хотела сказать. Мне понравилось смотреть на город.
Он сделал несколько шагов:
— Хоть какое-то развлечение в мое отсутствие.
Я насторожилась:
— Отсутствие?
Рэй задумчиво пожевал губу, опустился в мое любимое кресло у окна. Его лицо омрачилось.
— Пришло назначение из дипломатической палаты. Меня хотят видеть в составе делегации на Сион.
— Это надолго?
— Пара недель. — Казалось, его не радовала эта новость. — Хотя Император клятвенно обещал не тревожить меня какое-то время.
Я опустила голову:
— Наверное, это очень важно…
Он повел бровями:
— Речь о возобновлении поставок сионского вооружения. Так себе вопрос, который прекрасно можно решить без моего участия. Но у меня есть кое-какое соображение…
— Соображение?
Он кивнул, прикусывая губу:
— Отец недоволен, что перед ним закрыли двери этого дома. Никак не может проглотить. Даже не хочу знать, что он наплел Императору. Но это не та ситуация, когда я могу демонстративно встать в позу. Придется ехать. Иначе следующий шаг будет грубее.
Я пожала плечами:
— Я ничего в этом не понимаю. Совсем ничего…
Но внутри все сжалось. Если старик впрямь приложил к этому руку — он непременно явится. Я чувствовала это.
Рэй поднялся, подошел совсем близко. Уже привычно коснулся кончиками пальцев моей щеки:
— Тебе и не нужно. Я бы не хотел, чтобы ты вязла в государственных делах или семейных склоках. По крайней мере, пока… — Он будто прочел мои мысли: — Не беспокойся на счет отца. Ему по-прежнему отказано в визитах. И Брастин не впустит его в мое отсутствие.
Я кивнула, опустила голову. Рэй коснулся моего подбородка, вынуждая поднять глаза:
— Знаешь, мне все время хочется думать, что у нас есть время. Много времени… Но обстоятельства норовят распорядиться иначе.
Каким-то шестым чувством я понимала, куда он клонит. Но во мне не было протеста. Я ловила себя на мысли, что от его близости мне становилось спокойнее, несмотря ни на что. Даже сейчас мои страхи будто отошли на задний план, притупились. Мои ладони лежали на его груди, я чувствовала, как она вздымается с каждым вздохом. Как бьется его сердце. Меня не покидало чувство, что еще можно все исправить, наладить. Шаг за шагом, жест за жестом. Я будто пыталась рассмотреть его под толстой имперской броней. И мне нравилось то, что я сейчас видела. Но в то же время казалось, что одним-единственным неосторожным словом я могу все это сломать. Я будто прозрела, но одновременно рассмотрела, насколько все хрупко. Как тончайшее стекло.
Рэй мягко коснулся губами моего виска:
— Могу я прийти к тебе этой ночью?
Я кивнула и почувствовала, что заливаюсь краской. До такой степени, что будто вскипало под кожей, до разлившихся мурашек.
— Я буду ждать тебя.
Рэй вновь коснулся моего виска и вышел.
А я осталась наедине со странным почти болезненным оцепенением. И боялась разрушить его, спугнуть это непонятное щемящее чувство. Хотела, чтобы осталось лишь оно, и не было ничего остального. Как бы стало просто. Как понятно. Меня не отпускало предчувствие, что эта ночь может все решить, все расставить по местам. Что она важна. Я ничего не загадывала, не искала знаков. Будто обрела какое-то странное тайное женское знание.
Я готовилась с особым настроением. Будто на время перенеслась в какую-то параллельную реальность, заполненную тягучим дремотным маревом. Даже отсутствие Индат привносило в мои приготовления особый смысл. Я выбрала самое простое платье, волосы свободно струились по спине шелковым водопадом, а в ушах скромно блестели мои