Читать интересную книгу Нона из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

домой, семьям. Ну, шевелитесь.

Это было сказано тем же тоном, каким Ангел велела доставать пособия для урока естествознания, так что все повиновались не задумываясь. Красавчик Руби и Чести немного поныли, что хотят еще уроков (Чести хотел больше уроков!), но упрашивать их ограбить холодильник не пришлось. Табаско, необычайно мягкая и активная, помогла прикрепить карту на доску и убрать стулья. Нона думала, что именно в этот момент Камилла отведет ее домой, но это оказалась не так: Камилла сидела в конце класса, погруженная в свой собственный мир, сгорбившись над листком бумаги, как будто больше в комнате никого не было.

Поэтому Нона занялась тем, что нашла все вчерашние рисунки и отметила на обороте авторов – не самая сложная задача. Кевин все еще не умел рисовать и не хотел учиться. Утророжденный рисовал неплохо, но только кошек. Он говорил, что просто очень их любит, но все знали, что он не умел рисовать ничего другого. Табаско принадлежал бледный невнятный портрет Лапши – как будто на самом деле она рисовала призрака Лапши. Чести всегда изображал на всех своих картинах себя, так что Красавчику Руби оставалась только одна картинка. Ну а свой рисунок Нона, очевидно, знала. Она разгладила листки и потрясла над раковиной, стряхивая крошки грифеля, а потом подошла к Ангелу, держа их перед собой. Ангел взяла их.

– Да, неплохо бы взять их с собой. Напоминание о нормальных временах.

– Мы никогда не вернемся? – спросила Нона.

Ангел вздрогнула и прижала палец к губам, но остальные были слишком заняты ссорой из-за желтых ягод и того, стоит ли делиться ими с Утророжденным.

– Незачем, – говорил Красавчик Руби.

– Надо, – возразила Табаско, и на этом все закончилось.

В общем, всем было плевать, что Нона сказала Ангелу. Ангел полистала рисунки и тихо сказала:

– Это выступление все изменило, Нона.

– Да, я знаю, – грустно откликнулась Нона.

– У нас есть обязанности.

– Я думала, ты сама себе босс.

– У меня много начальников, – возразила Ангел.

– Сколько?

– Миллионы, – ответила Ангел, и, судя по развороту плеч, это была чистая правда, – не беспокойся пока, Нона… я не помогаю и веду себя не слишком хорошо… просто иногда наступает момент, когда тебе приходится отделять поступки, которые ты совершаешь, чтобы чувствовать себя хорошей, от поступков, которые…

Ангел осеклась на полуслове, и Ноне показалось, будто у нее случился сердечный приступ, что ей вдруг стало невероятно больно. Она смотрела на самый верхний рисунок в стопке. Нона взглянула, готовая извиниться за очередной анатомически точный набросок Чести.

– А, это мой. – Она очень надеялась, что это поможет и расколдует Ангела. – Не волнуйся, это я нарисовала.

Ангел на мгновение потеряла дар речи. Затем она посмотрела на бумагу, затем снова на Нону и опять на бумагу.

– Конечно, – сказала она, как будто все было нормально и она не повела себя так, как будто ее ткнули ножом. Отложила рисунок в сторону и сказала: – Раздай остальные, ладно?

И улыбнулась Ноне, но это была очень странная улыбка, как будто Ангел забыла, как вообще работают улыбки. Нона немного удивилась, но, в конце концов, время было такое, всем сложно, поэтому она раздала все рисунки авторам.

– Я возьму рисунок Утророжденного, – решил Красавчик Руби, – мой мне не нужен, а какая разница.

Нона не стала спорить.

Когда все собрались, друзья Ноны сгрудились в раздевалке, где их не могли услышать. Табаско собрала их там. Ангел подошла к ним и сказала:

– Удачи, берегите себя, – и пожала руку каждому по очереди, кроме Ноны и Табаско. Она даже специально пожала руку Кевину. Никто не нашелся с ответом, кроме Чести, который крикнул:

– Спасибо, мэм.

Затем все потратили немного времени, чтобы погладить Лапшу, которая сидела рядом с Ангелом и даже протянула лапу по просьбе Руби, что всех очень порадовало. Потом Ангел ушла в класс вместе с Лапшой, все натянули свои куртки и накидки, а Нона и Табаско не стали их застегивать. Шапки и маски у всех болтались как попало. Настроение было мрачное, и все жались поближе друг к другу.

– У тебя есть копия карты, босс? – спросил Чести.

– Да. Ты ее запомнил?

– Ага. У тебя там правда что-то есть? Типа оружия?

– Заткнись. Тебе не нужны деньги. Кто отведет Кевина домой?

– Разве не ты? – спросил Красавчик Руби.

– Не могу.

– Я отведу, – вежливо сказал Чести, – раз аврал.

Табаско сделала выражение лица, которое, как все знали, у нее соответствовало улыбке и за которое кого угодно другого, даже Нону, просто ударили бы по лицу. Они с Чести обхватили друг друга за запястья. Нона слабо спросила:

– И что теперь? Мы больше не увидимся?

– Мы будем вместе, когда будем нужны друг другу, – сказала Табаско, – у нас есть куда пойти. Там кое-что припасено. Приводите семьи. Я присмотрю за вами. Я знаю как.

– Даже мою маму, босс? – спросил Руби.

– Даже твою маму.

Красавчик Руби явно успокоился.

– Плюнем на руки, – предложил Чести, но все были в перчатках и никто не хотел их снимать. Табаско вытянула руку, Нона положила руку на ее руку, Чести положил руку на руку Ноны, Красавчик Руби положил руку на руку Чести, а Кевину пришлось просунуть руку вниз, потому что до верха он не дотягивался.

– Нехорошо без Утророжденного, – сказал Чести.

– А мы и за него тоже, – сказала Табаско, – давайте поклянемся защищать друг друга и умереть друг за друга. Мы будем верны друг другу всегда. Любой из нас, кто убьет зомби, убьет его за всех и так и скажет. Вот и все.

– Клянусь, – сказал Чести.

– Клянусь, – сказала Нона.

– Клянусь, – сказал Красавчик Руби.

– Кевин, – сказал Кевин, у которого от стресса и клятвы глаза стали большими и круглыми. Им пришлось подбадривать его, пока он не сказал «клянусь».

– Клянусь, как ваш босс, – сказала Табаско, и они отпустили руки.

– Вот и хорошо. Идите по домам.

Они забросили рюкзаки за плечи, а Нона и Табаско проводили их вниз. Там их ждал огромный сюрприз.

– Рожденный! – завопил Чести и распахнул дверь. Там сидел Утророжденный, страшно смущенный, и отряхивался. Они столпились вокруг него, задавая вопросы.

– Почему ты не был в школе?

– Как ты пришел?

– Почему ты не позвонил в звонок?

– Не сработало. – Утророжденный покраснел. – Я на самом деле не пришел, я хотел просто вас увидеть. Я убежал.

– Твои отцы с ними? – спросила Табаско.

– Ага.

Ну и ладно.

Так что им пришлось дать клятву заново, и Красавчик Руби загрузил Утророжденного пакетами, и тот даже не выпендривался, а просто обрадовался. Когда они снова клялись, Красавчик Руби в шутку сказал «Кевин» вместо «Клянусь», так что все попадали со смеху. Все говорили: «Кевин»,