Читать интересную книгу Время вспомнить все - Андрей Воронин

И в это время Хоботов бросился на него, держа прут как пику. Стальная рифленая проволока, срезанная сваркой под углом, вошла Льву Штурмину в левую сторону груди. Не задев сердце, острие вышло, разорвав ткань пиджака, чуть выше диванного валика. Вилка застряла во рту Штурмина.

Хоботов громко захохотал, прутом опрокидывая майора на пол. Штурмин хрипел, силясь что-то сказать, а Хоботов уже вцепился ему в горло. Единственное, что успел сделать Штурмин, так это ударить вилкой Хоботова в плечо. Но что такое вилка по сравнению с сильными пальцами, могучими, как слесарные тиски, сошедшимися на шее!

– Ну, что, теперь веришь? Веришь? – выкрикивал Хоботов.

Глаза Штурмина закатились, язык вывалился изо рта. Он несколько раз дернулся, наконец, замер.

– Ну, вот, все. Я тебя задушил, я сильнее тебя!

Хоботов бросился к окнам и задернул в мастерской все шторы. Затем выдернул прут и обшарил у мертвого карманы. Он нашел портмоне, в котором лежали деньги и документ с фотографией, с печатью.

– Майор ГРУ? – Хоботов повертел головой, словно бы отгоняя назойливую муху. – Ничего себе! А я-то думал, чего ты такой здоровый. Так ты оказывается, в самом деле убийца, профессиональный убийца!

А я всего лишь любитель, и смог тебя завалить. Мне даже работать захотелось. Правда, с тобой предстоит развязаться как можно скорее. Дождаться ночи и вывезти отсюда. А завтра тебя найдут. Остался последний росчерк.

Хоботов взял нож, которым совсем недавно резал мясо, и вырезал на затылке Штурмина большой крест.

Крови уже натекло изрядно, и Хоботову пришлось повозиться. Он завернул тело Штурмина в толстый целлофан, перевязал веревкой, затем открыл яму, в которой хранилась глина, и подумал:

«Черт, возни много – доставать, если я его туда затолкаю, весит он немало. Лучше, под стеллаж».

Он вытащил пару скульптур и засунул мертвого Штурмина под стеллаж. Затем поставил скульптуры и задернул шторы. Протер шваброй пол. Подошел к столу и выпил несколько глотков виски. А затем сбросил свитер. Оставшись в майке и джинсах, принялся лепить. Руки стали послушными, пальцы не делали лишних движений, они приближали шедевр к завершению.

«Ну, ну, еще немного», – шептал скульптор, когда дверь открылась, и он краем глаза увидел на пороге дочь.

– Тебе чего?

– Привет, добрый вечер. Ты один?

– Один.

На столе стояли бутылки, два стакана.

– Видишь, я работаю?

– Вижу.

Хоботов развернул станок так, чтобы дочь не видела, над чем он работает.

– Тебе деньги нужны?

– Ага, – сказала Маша.

– Возьми в моем пиджаке, во внутреннем кармане.

– Сколько можно взять?

– Сколько совесть позволяет.

Маша подошла, запустила руку в карман. Там было триста долларов шестью купюрами по пятьдесят.

– Если я половину возьму, не обидишься?

– Возьми две сотни и проваливай, я работаю.

– Слушаюсь, папа, – Маша быстро покинула мастерскую, удивившись щедрости отца.

«Даже не вспомнил, что несколько дней назад уже финансово подпитывал оставленную семью. Странный он какой-то, но, наверное, не от доброты. А может, денег у него куры не клюют, вот и дал. Все равно, деньги не пахнут», – и Маша, перепрыгивая через лужи и ручьи, на этот раз не боясь запачкать свои новые шузы, побежала к стоянке такси. Но тут же подумала:

– Деньги-то надо обменять на российские, деревянные, родные, так сказать. Эх, была бы мелочь зеленая.., жаль, не стрельнула у него и рублей, дал бы точно. А что все деньги не взяла, это правильно. Возьми я все, он наверняка запомнил бы, а так заработается, забудет и подумает, что истратил. Глаза то у него сейчас, как у сумасшедшего, огнем горят – одержимый.

После трех часов за полночь Хоботов неохотно бросил работу.

Глава 15

Полковник Уголовного розыска Владимир Петрович Сорокин вернулся домой во втором часу ночи с сильнейшей головной болью. Жена и дети уже спали. Он тихо пробрался в квартиру, аппетита не было.

«Да, надо выпить таблетку, и лучше но одну, а сразу две. Чертов Удав! – запивая таблетки холодной водой из стеклянного графина, подумал полковник Сорокин. – Из-за тебя ни днем, ни ночью нет покоя. Экспертизы, десятки версий, разговоры, встречи с психиатрами, проверка психлечебниц, прогнозирование возможных жертв – словом, непрерывная, бесконечная, тяжелая работа. Надо выспаться.., хотя бы часов до восьми, а то и до девяти».

Владимир Петрович принял душ, но головная боль не прошла, виски ломило, как после тяжелого похмелья.

«Господи, да что это такое! Выпить еще воды? Может, и усну».

Пришлось вернуться на кухню, включить электрочайник. Затем Владимир Петрович выпил стакан кипяченой воды и тихо прошел в спальню.

Жена приоткрыла глаза:

– Чего так поздно? – задала она избитый будничный вопрос, которым почти каждый день встречала мужа.

– Чего, чего… Можно подумать, ты не знаешь?

Спи, работы много.

– Ox, и работа же у тебя!

– Да, работа, – сказал муж, положил на прикроватную тумбочку телефон, натянул до подбородка одеяло.

Ему показалось, что в спальне жарко. Поднялся, приоткрыл форточку.

– Холодно, – услышал он голос жены, раздраженный и злой.

– Спи, спи.

«Холодно ей, жарко, а у меня голова кругом идет».

– Голова болит? – на этот раз участливо спросила жена.

– Да.

– Работа у тебя дурацкая, вот она у тебя и болит чуть ли не каждый день. Покажись врачу.

– Я и без врача знаю от чего: сигареты, кофе и никакого отдыха, никакой разгрузки.

– Вот и покажись врачу, – жена повернулась на бок, отворачиваясь от мужа. – И свет погаси.

– Ага, – сказал Владимир Петрович, дергая шнурок настольной лампы.

В спальне стало темно. Владимир Петрович еще некоторое время лежал, глядя на белый потолок, расчерченный голубоватыми тенями.

«Надо уснуть как можно скорее! – улыбнулся, – ну и дурацкий же совет я себе дал!»

Головная боль понемногу начала проходить. И тут же в голове опять начали бешено крутиться версии.

«Нет-нет, не надо об этом думать! Не надо! – сам себе приказал полковник Сорокин. – Завтра будет день, завтра я и подумаю. Кстати, что-то давно Удав не преподносил сюрпризов. Давненько».

У опытного сыщика проснулась уверенность, что в ближайшие несколько дней должна появиться очередная жертва. Полковник и сам не мог понять, чем обусловлено это предположение, ведь каких-то явных предпосылок не существовало. Но у него появилось твердое убеждение, что именно в ближайшие дни, возможно, в конце недели, появится еще один труп со зловещим крестом на затылке.

«Раз, два, раз, два…»

Полковник попытался представить быстро бегущую реку с кристально чистой водой, натянутую как струна леску, которая эту воду режет, и крупную рыбу, серебристо поблескивающую боками в переливах стремительно изменчивой воды. Рыбу надо вытаскивать, но, как назло, забарахлила катушка спиннинга – не проворачивается.

– Черт побери, – уже засыпая, пробормотал полковник Сорокин, – да крутись же ты, крутись!

Катушка начала вращаться, леска натянулась еще сильнее, удилище изогнулось, и тут же леска безжизненно провисла. Спиннинг стал легким, а катушка закрутилась с бешеной скоростью.

«Вот и все. Ушла. Ну, и, слава богу. Она была такая большая, сильная и красивая, что пусть себе плывет».

А потом милицейскому полковнику стали сниться камыши, серые облака над рыжим жнивьем, птицы и вода – много прозрачной воды, в которой отражаются камыши, небо, летающие птицы, и в глубине воды проносятся стремительные, как торпеды, с темными спинами и острыми плавниками рыбы.

Владимир Петрович Сорокин в высоких рыбацких сапогах брел по вымоченной дождем траве, и на душе было легко. Бандиты, садисты, маньяки остались в другом мире, в мире людей, "сложном, жутком. А во сне струилась река, холодил чистый воздух, во всем царила ясность, гармония и умиротворение.

"Дойду до излучины, – во сне решил Владимир Петрович, – и там, возле ивы, попытаюсь порыбачить.

Там обязательно должна быть рыба, я ее поймаю, обязательно".

Он перешел через маленький ручей, забрался на пригорок. Трава везде была не примята, лишь за его спиной вдоль берега извилистой реки оставался темноватый след. Вот и ивы, их серебристо-зеленые вершины уже показались над камышом.

«Туда, туда, скорее! Что это такое? Какой странный звук… Что это за птица? – во сне подумал Владимир Петрович. – Никогда такой не слышал здесь, на реке. О, да это же не птица!» – и тут же догадался, что это звонит на прикроватной тумбочке сотовый телефон, пищит настойчиво, требовательно и, самое главное, абсолютно безразлично к спящему и видящему прекрасные сны полковнику и его супруге.

Не открывая глаз, Сорокин нащупал трубку, нажал кнопку и левой рукой дернул шнурок настольной лампы – в спальне было все еще темно. На часы Владимир Петрович пока еще не посмотрел.