Стена в двенадцать футов высотой, на камнях серебристо-серые лишайники; она потресказалась и местами осела, но все же представляла значительную преграду и создавала необходимое уединение и безопасность.
В конце дороги были прогнившие и провисшие двойные двери, но замок на них новый латунный, а щели между досками заделаны свежим деревом, так что заглянуть внутрь гаража невозможно.
Барри открыл замок, прошел внутрь и тщательно запер за собой дверь.
Внутри стоял темно-синий "остин", стоял у двери так, чтобы можно было немедленно уехать. Он был украден в Ольстере две недели назад, снабжен дополнительным багажником на крыше, чтобы изменить внешность, и новым номером. Двигатель проверен, и Барри заплатил за машину вдвое дороже рыночной цены.
Теперь он сел за руль и повернул ключ в зажигании. Двигатель сразу заработал. Барри довольно хмыкнул: секунды могут означать разницу между успехом и поражением, а в его жизни смерть и поражение - синонимы. Он с полминуты прислушивался к работе мотора, проверил подачу горючего и давление масла, прежде чем выключить двигатель и через заднюю дверь гаража пройти на заросший кухонный двор.
У старого дома был печальный заброшенный вид. Фруктовые деревья небольшого сада все больны грибком и окружены сорняками.
Крытая тростником крыша прогнила, а окна напоминают глаза слепца.
Барри прошел через кухонную дверь, бросил на пол кухни накидку и шляпу и поставил сумку на доску для просушки у раковины. Сунул руку в кухонный ящик и достал оттуда пистолет. Английский офицерский пистолет, захваченный три года назад в армейском арсенале в Ольстере.
Привычными движениями Барри проверил его и сунул за пояс. То короткое время, которое приходилось проводить без оружия, он чувствовал себя обнаженным и уязвимым, но он неохотно согласился, что рискованно брать с собой в деревню пистолет.
Он налил воды в котелок, и при этом звуке из темного внутреннего помещения послышался голос:
- Это ты?
- А кто еще? - сухо ответил Барри, и изнутри появился второй человек и встал у входа в кухню.
Худой сутулый человек лет под пятьдесят с распухшим покрасневшим лицом алкоголика.
- Принес? - Голос его звучал хрипло от виски, вид у него потрепанный, а на пятнистой коже лица седая щетина.
Барри указал на сумку у раковины.
- Все там, доктор.
- Не зови меня так, я больше не доктор, - раздраженно сказал человек.
- Ну, как же, очень хороший доктор. Спроси у девиц, которые расстались со своим грузом...
- Оставь меня в покое, черт побери.
Да, он был хорошим врачом. Давно, еще до виски, а теперь только аборты, огнестрельные раны беглецов и такая работа, как эта. Об этой работе ему не хотелось думать. Он подошел к раковине и стал разбирать покупки.
- Я просил липкую ленту.
- У них нет. Я принес бинт.
- Я не могу... - начал человек, но Барри гнвно повернулся к нему, и лицо его потемнело.
- С меня довольно твоего нытья! Тебе нужно было взять все необходимое, а не посылать меня за ним.
- Я не ожидал, что рана...
- Ты ничего не ожидал, кроме новой порции виски. Липкой ленты нет. Перевяжи руку сучки бинтом.
Старший быстро попятился, подобрал пакеты и исчез внутри.
Барри приготовил чай, налил в толстую фарфоровую чашку, добавил четыре ложки сахару и принялся с шумом мешать, глядя в окно на неясные очертания сосен. Снова пошел дождь. Барри подумал, что дождь и ожидание сведут его с ума.
Врач вернулся в кухню, неся груду бинтов, испачканных кровью и гноем.
- Она больна, - сказал он. - Ей нужны лекарства, антибиотки. Палец...
- Забудь об этом, - сказал Барри.
Из другой комнаты послышался приглушенный плач, за ним бред девочки, вызванный лихорадкой и наркотиками.
- Если за ней не будет должного ухода, я снимаю с себя ответственность.
- Ты будешь отвечать, - с угрозой сказал Барри. - Я об этом позабочусь.
Врач бросил бинты в раковину и пустил на них воду.
- Могу я сейчас выпить? - спросил он.
Барри садистски сделал вид, что сверяется с часами.
- Еще нет, - решил он.
Врач высыпал в раковину стиральный порошок.
- Я не смогу отрезать руку, - прошептал он, и голова у него затряслась. - И палец было очень плохо... руку я не смогу.
- Ты отрежешь руку, - сказал Барри. - Ты меня слышишь, старый пьяница? Отрежешь руку и все остальное, что я прикажу.
Сэр Стивен Страйд предложил вознаграждение в пятьдесят тысяч фунтов тому, кто предоставит информацию, которая позволит найти его племянницу, и об этом широко оповещалось по телевидению и в газетах, тут же печатали портрет преступника. Ослабленный интерес к этому случаю снова возбудился.
За последние два дня инспектор Ричардс сократил штат отвечающих на звонки до одного, но теперь последовала новая волна информаторов, и он попросил второго полицейского вернуться на третий этаж, и два секретаря разбирали поступающий материал.
- Я теперь словно "Литтлвудз" [Крупнейшая английская фирма по рассылке товаров по почте], - пожаловался он Питеру. - Вот и еще берущие на себя ответственность. - Он взял листок. - Народно-демократическая партия освобождения Гонконга. Слышали о такой когда-нибудь?
- Нет, сэр. - Сержант поднял голову от списка. - Но это сто сорок восьмое признание и взятие на себя ответственности.
- А полчаса назад опять звонил Генрих Восьмой, - одна из телефонисток повернулась и улыбнулась из-за микрофона. - Ни одного дня не пропустит.
Генрих Восьмой - шестидесятивосьмилетний пенсионер, живущий в одном из муниципальных домов Южного Лондона. Его хобби - сознаваться во всех самых громких преступлениях, от изнасилования до грабежа банка, и он звонил регулярно каждое утро.
- Приходите и попробуйте взять меня, - каждый раз вызывающе говорил он. - Но предупреждаю вас, что я не стану мирно ждать... - Когда местный констебль наносил ему визит вежливости - а он делал это регулярно, Генрих Восьмой ждал его с упакованным саквояжем. И ужасно разочаровывался, когда бобби тактично объяснял ему, что его не собираются арестовывать. Но потом бобби говорил, что за ним приказано постоянно наблюдать, так как комиссар полиции считает его очень опасным человеком, и пенсионер радовался и предлагал констеблю чашку чаю.
- Беда в том, что мы не можем упустить ни один звонок, даже самый сумасшедший, все приходится проверять, - вздохнул Ричардс и пригласил Питера в свой внутренний кабинет.
- По-прежнему ничего? - спросил он. Ненужный вопрос. Питер уже говорил с ним сегодня по телефону - и из отеля, и из штабквартиры "Тора", справляясь о новостях.
- Ничего, - солгал Питер, но теперь ложь давалась ему легко: он принял ее, как и все остальное, что необходимо для освобождения Мелиссы-Джейн.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});