парочки, так что вскоре я окончательно расслабилась. Хотя все же я бы предпочла, чтобы Дэваль ко мне не прикасался.
В черном костюме он был, без сомнений, хорош. Даже странно, что меня не затоптали влюбленные в Грейва дамочки. Наверное, были наслышаны о скверном нраве среднего сына Повелителя. А может, благоразумно не хотели связываться с нашей безумной семейкой – и в этом я поддерживала их всей душой.
У него была очень горячая кожа. Простое прикосновение к руке отзывалось внутри болезненным и в то же время приятным ощущением. Терпкий горьковатый запах окутывал меня, напоминая обо всех моментах, в которых мы оказывались слишком близко. Синие, как океан, глаза смотрели внимательно и задумчиво.
– Представляешь, как жизнь изменится после сегодняшнего вечера?
О, если бы он только знал, как был прав, то непременно отказался бы от этих пророческих слов.
– Если честно, не очень, – призналась я. – Порой все еще кажется, что скоро все закончится, я отработаю все свои прегрешения и вернусь домой.
– А ты бы хотела вернуться?
– Не знаю. Я бы хотела не умирать. Возвращаться мне некуда.
Зал вдруг погрузился в кромешную тьму. Я вздрогнула. Отовсюду зазвучали взволнованные голоса.
– Какого черта? Надо найти Самаэля…
Я осеклась, ощутив на губах чужое обжигающее дыхание.
– С ума сошел! – Я оттолкнула его, но Дэваль не позволил отстраниться. – Нас увидят!
– Вокруг достаточно тьмы, чтобы скрыть последний поцелуй.
– Последний… – эхом откликнулась я.
И подалась навстречу, ловя драгоценные мгновения. Дэваль прав: совсем скоро Вельзевул объявит меня своей дочерью и точка невозврата будет пройдена. Иллюзия, за которую мы оба цепляемся, это неведение окружающих, закончится. И мы больше не сможем друг друга коснуться.
Почему это так невыносимо страшно?
В нашей коллекции теперь четыре поцелуя. На Маскараде, поцелуй-издевка, после которого удовольствие смешалось с обидой. В кухне, когда я почти забыла, почему мне нельзя отвечать ему. На льду, щедро приправленный страхом, невесомый поцелуй-благодарность за такие редкие счастливые моменты.
И этот. Почти прощальный, рискованный. Три секунды, вырванные у судьбы под покровом тьмы, когда наши губы встретились, когда дыхание стало общим. А внутри все сжалось от мысли, что вот сейчас вспыхнет свет и нам придется навсегда забыть о том, что в мире мертвых живыми нас делают чувства друг к другу.
– Что с нами не так? – шепотом спросила я, когда нечеловеческим усилием воли заставила себя оторваться от его губ. – Почему так тяжело? Почему именно мы?
– Не знаю. Может, это проклятье? Может, мы платим за то, что натворили наши родители?
– Придумай причину, по которой мы не можем сбежать к балеопалам, где никто не знает, кто мы. Где есть только небо и океан.
– Боюсь, принцесса, причины – это мы сами.
Свет загорелся так же неожиданно, как и погас, но я была готова и отстранилась от Дэваля прежде, чем кто-то заметил неладное. Губы все еще горели, но я надеялась, никто не станет приглядываться, когда есть более достойный объект внимания.
Весь зал в едином порыве поклонился, когда вошел Вельзевул.
Никогда прежде я не видела Повелителя мира мертвых в торжественном облачении. Расшитый алыми нитями камзол сверкал, ловя отблески тысяч свечей. От Вельзевула исходила мощная энергия. В его присутствии никто не решался оторвать взгляд от возвышения в центре. Никто не решался произнести ни звука. Долгие мгновения, на протяжении которых Повелитель окидывал тяжелым взглядом присутствующих, показались мне вечностью.
Поймав мой взгляд, Вельзевул едва заметно кивнул, и я заставила себя улыбнуться.
Это твой отец, Аида. Человек, которого любила твоя мать.
Смогла ли она полюбить того, кого я до сих пор называю папой? Смогла ли забыть Мортрум и заточение, на которое ее обрекла любовь к Вельзевулу?
– Я рад приветствовать вас на нашем семейном торжестве. Каждый из вас, наших гостей, заслужил право быть здесь верной службой Мортруму и немагическим мирам. Каждый из вас делом доказал свою преданность и самоотверженность. Каждому я доверяю так же, как себе. Поэтому вы заслуживаете первыми узнать то, что я хотел бы сегодня сказать. Как вы знаете, уже много десятков лет я жду наследника. Равного мне по происхождению или магическому дару. Того, кто займет мое место, когда я отойду от дел. Того, кто возьмет власть над Пределами в свои руки. Кто станет вашим новым Повелителем. Того, кто превратит наш мир в Элизиум, как и было предсказано. И сегодня…
Он выдержал театральную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Сегодня я рад представить вам мою наследницу. Девушку, обладающую поистине величайшим талантом.
Несколько самых сообразительных гостей заозирались и, найдя в толпе меня, стали буравить взглядами, наблюдая за реакцией. Пришлось расправить плечи и сделать пафосное лицо – чтобы заранее не расслаблялись.
– Аида. Ваша Повелительница. Ваша надежда. Ваша награда.
Едва слышно Дэваль фыркнул. Захотелось ущипнуть гада за какое-нибудь чувствительное место, но на меня уже смотрели не только самые сообразительные, но и те, кто до последнего не хотел верить в услышанное. А таких было много: все же Самаэль и Дэваль пользовались популярностью, и корона, доставшаяся какой-то там смертной, многих не устраивала.
Вельзевул протянул руку, побуждая подняться на сцену. Но прежде чем я справилась с отказавшимся слушаться телом, мимо быстро, чеканя шаг, прошла девушка, в которой я не сразу узнала Олив.
Не обращая внимания на реакцию окружающих, Олив вскочила на возвышение, быстро поклонилась и, прежде чем Вельзевул выставил ее прочь вперед носом, что-то ему сказала.
Сама не знаю почему, но я почувствовала, как кружится голова. Что-то происходило. И это «что-то» грозило неприятностями.
Словно в замедленной съемке я наблюдала, как лицо Вельзевула меняется по мере того, как Олив говорила. Как раздражение сменяется недоверием, а оно, в свою очередь, холодной яростью. Когда Повелитель выпрямился и перевел взгляд на собравшихся, я поняла, что его ярость обращена ко мне.
Не сумев сдержаться, я схватила руку Дэваля и в отчаянии сжала в поисках хоть какой-то поддержки.
– Это правда? – тихо спросил Вельзевул. – Ты позволила темной душе остаться на Земле?
Дыхание перехватило. Дэваль дернулся было, но я с такой силой сдавила его руку, что он просто не смог произнести ни звука.
– Я могу объяснить. Это был…
– Твой отец. Тот, кто вырастил тебя на Земле. Ты позволила ему остаться несмотря на приговор.
– Он был несправедлив…
– Уверена?
Я осеклась.
– Я просто хотела спасти того, кого люблю.
– Самаэль, – бросил Вельзевул, – уведи ее.
Посмотрев на Дэваля в надежде, что он сейчас скажет что-то успокаивающее вроде «не бойся, постоишь часок в углу – и дальше работать», я увидела в его глазах нечто, напоминающее страх, возведенный в абсолют. Ужас, с которым обычно смотрят на приговоренных.
Перед глазами против воли появились кроваво-красные полосы на его спине. И, кажется, мы оба видели одно и то же.
В следующую секунду мы дернулись друг другу навстречу, но холодные стальные пальцы Самаэля сомкнулись у меня