Читать интересную книгу Все лорды Камелота - Владимир Свержин

– Прекрасно. – Губы Стража Севера сложились в жёсткой улыбке. Наверняка пред его внутренним взором сейчас стояла картина захлопнувшегося капкана, в котором бьётся ненавистный Мордред вместе со своей дорогой мамашей.

– Особенную же рьяность в заключении с тобой военного союза показал славный сэр Борс, могучий король редонов. Во многом именно его речи склонили Ланселота и его военачальников идти вместе с тобой на Мордреда.

– Памятуя о том, каким громовым голосом он произносит сии речи, я нимало тому не удивлён, – усмехнулся герцог. – Но при случае следует изъявить ему свою благодарность. Подумай, дорогой Торвальд, как бы мы смогли это сделать, чтобы, не дай бог, не задеть его гордость.

– Обязательно подумаю, – пообещал я. – Позволите мне продолжать?

– Конечно, друг мой, конечно! Ты приносишь мне такие прекрасные новости и спрашиваешь, можно ли продолжать? Я прошу тебя, Торвальд, если есть ещё столь же радостные известия, расскажи мне об этом без промедления! Я весь обратился в слух.

– Когда мы прибыли в Эборак, – начал своё повествование я, – то застали Ланселота в глубокой печали. Он собирался сложить с себя бремя вождя и уединиться в родных землях.

– Что же так огорчило моего друга Ланселота? – встревожился собеседник. – Надеюсь, он не болен?

– Телесно он здоров, как и прежде. Но в сердце его кровоточит рана.

– «Сердечный геморрой», – тут же поспешил вставить Лис. – «Гвиневера сбежала в чужие края, меня поменяла на монастыря. То есть на монастырь, конечно».

– «Серёжа, заткнись! Не слышишь, что ли, здесь большая политика», – оборвал его я.

– «Ой-ой-ой! Можно подумать, можно подумать! А шо, просто сказать, шо у Ланси депрессняк, нельзя было?»

Я продолжил, не обращая внимания на выпады напарника. Спорить с ним было бесполезно, последнее слово всё равно должно было быть его.

– Королева Гвиневера, спасённая из рук Мордреда верными людьми…

– Так. Значит, она нашлась, – быстро перебил меня Ллевелин. – Где же она была всё это время? – он замолк так же внезапно, как и заговорил, словно прервав сам себя. Молчаливая пауза длилась около минуты. – Извини, Торвальд, – наконец кивнул он, – продолжай дальше.

– Гвиневера изъявила желание уйти в монастырь, страдая от вины, как истинной, так и ложной. А потому нам с великим трудом удалось убедить сэра Ланселота следовать вместе с вами. Он не стал сворачивать своё знамя, но объявил, что в этой войне будет сражаться лишь для того, чтобы наказать за злую измену Мордреда и Моргану, а стало быть, готов признать вас верховным главнокомандующим.

– Вот и прекрасно! – вновь победно улыбнулся Ллевелин. – Воистину, вы не менее ловки в переговорах, чем на поле битвы. Когда же он будет здесь?

– Милорд, – я тяжело вздохнул, – он выступил в Кориниум полтора дня тому назад.

– Так-к! – угрожающе произнёс Ллевелин, сжимая кулаки. – Так-к! – вновь повторил он, с трудом разжимая челюсти. – А зачем он это сделал, хотел бы я знать?

– Ланселот полагает, что Мордред, узнав о нашем союзе, не станет дожидаться в Дэве, а начнёт отступление к Камелоту. Король Беноика спешил, дабы занять Кориниум до прихода Мордреда, ожидая, что вы, в свою очередь, ударите по врагу с тыла.

– Он решил! – Ллевелин воздел руки вверх. – Нет, вы слышали! Только что Ланселот признаёт меня командующим объединённой армией и тут же идёт куда-то к чёрту на рога, даже не поинтересовавшись, а что по этому поводу думаю я. Я посылаю отряд в Веркониум, чтобы перекрыть дорогу Мордреду через Корновию, а доблестный Ланселот собирается удерживать Кориниум, в двух днях перехода за их спинами. Ах, как мудро! Что же теперь мой добрый подчинённый прикажет делать мне? – пудовые кулаки Ллевелина опустились на резные подлокотники, заставляя их жалобно заскрипеть. – Я должен идти, как и предполагал, со всем войском в Веркониум, чтобы окружить под его стенами Мордреда? Или же оставить на произвол судьбы гарнизон, без нашей помощи способный продержаться не более трёх дней, для того чтобы поспешить на соединение со славнейшим из славных, сэром Ланселотом Озёрным?

В первом случае мы перебьём друг друга, а отважный Ланселот придёт, чтобы пожать победные лавры. Во втором, если нам удастся разгромить Мордреда, на мне будет кровь отправленного на верную гибель отряда. Ланселот же вновь будет выглядеть победоносным цезарем в белом одеянии и золотом венке победителя. Х-хорош союзничек! – сквозь зубы процедил герцог. – Ну нет, я не доставлю ему такого удовольствия! Ступай, Торвальд. – Ллевелин быстро глянул на меня, словно вспоминая, что я всё ещё нахожусь в зале. – Прости за вспышку, к тебе она не относится. Ты поработал на славу. Просто Ланселот пытается нас обхитрить. Что ж, посмотрим, как это ему удастся! Ступай, Торвальд. И пришли ко мне сэра Мерриота. Тебе и твоим людям следует отдохнуть с дороги, а завтра мы продолжим нашу беседу.

* * *

Утро всё явственнее вступало в свои права, однако подниматься упорно не хотелось. После дней, проведённых в седле, и ночёвок на сырой земле возможность поваляться пусть даже не на перине, набитой лебяжьим пухом, а на соломенном тюфяке, была счастьем и великой удачей.

Я откровенно бездельничал и, заложив руки за голову, обдумывал сложившуюся ситуацию. Итак, в ходе всех наших странствий, интриг, стычек на больших дорогах и доблестных сражений мы, то есть, конечно, я с Лисом и Магэран с Сабрейном, имели на руках изрядную часть заветного мерлинского пророчества. Целых семь кусков. Ещё два, очевидно, находились у Ллевелина, и у нас была реальная надежда их заполучить. Кроме того, по одному хранилось у Ланселота и, вероятно, у Мордреда. Итого одиннадцать. Двенадцатый фрагмент рукописи, принадлежавший Лукану, а вслед за ним Бэдиверу, исчез безвозвратно.

Оставалось надеяться лишь на то, что великий Мерлин в своей неизменной мудрости позаботился о том, чтобы всё его пророчество благополучно добралось до Камелота, и в час X было сложено на Круглом Столе под восторженные крики собравшихся. В противном случае приходилось мириться с тем, что прихотью какой-нибудь безмозглой сороки вся борьба сильных мира сего, все усилия двух оперативных групп будут превращены в ничто. Такой себе нехитрый фокус.

Но, как бы то ни было, идти следовало до последнего. И если в Камелоте пророчество не будет сложено, хотя, какое же это тогда к чёрту волшебное пророчество, нам следовало вернуться к месту, откуда исчез недостающий клочок пергамента, и планомерно проверить все гнёзда в округе, все хижины углежогов, всех свинопасов, а если придётся, то и всех фейри, обитающих в древесных стволах и под болотными корягами. Перспектива, как ни крути, малоприятная и, прямо скажем, с весьма гадательным результатом.

Размышления были прерваны самым неожиданным образом. Из залы, примыкавшей к моим покоям, послышался стук палок, звонкий смех и шум прыжков. Я прислушался.

– …Запомни, я наношу удар по ногам, ты подпрыгиваешь и пропускаешь оружие под собой. Затем я перевожу удар вверх, словно собираясь снести тебе голову. Ты уходишь от него вниз. Всё очень просто. Главное, не зевай и сохраняй устойчивость, иначе собьёшься.

Голос, произносивший эти слова, был мне странно знаком. Я стал слушать дальше, но слова смолкли, и вместо них в воздухе засвистела палка.

«Проклятие!» – я встал и начал одеваться. – «Оруженосцы, что ли, резвятся?»

– Прекрасно! – раздалось за дверью. – У тебя всё получается!

Я вновь прислушался. «Господи, да это же Кархейн! Интересно, кого это он там школит? И что его вообще сюда занесло?» Я толкнул дверь. Зала была пуста, если не считать двух юнцов с палками, застывших при моём появлении. Одним из них был Годвин, смущённо опустивший глаза при виде своего рыцаря, вторым же, я не ошибся, был сэр Кархейн. Алая гербовая котта с золотой виверной, сжимающей в лапах крест, подчёркивала наконец-то обретённое им рыцарское звание. Правда, крест почему-то был кельтский, что придавало эмблеме весьма двусмысленное звучание.

– Ой! – негромко произнёс он, увидев меня.

– Ну и что всё это значит? – я сурово нахмурился. Понятное дело, учить оруженосца уму-разуму имеет право только его собственный рыцарь. Обучение же чужого армигера считалось недопустимой бестактностью в рыцарском сословии. Впрочем, доблестный сэр Кархейн, едва-едва лишь прошедший формальный обряд посвящения в рыцари, вряд ли уже полностью ассоциировал себя с этим гордым званием и потому при первом же случае охотно принимал участие в воинских забавах своих прежних собратьев.

– Простите меня, сэр Торвальд, я… не хотел вас обидеть. Я прослышал, что вы в замке, и поспешил приветствовать вас, – грустно вздохнул Кархейн. – Ну и вот…

Я невольно усмехнулся, увидев сокрушённое смущение молодого рыцаря. Конечно, подобный проступок вполне мог быть причиной вызова на поединок, поскольку фактически ставил под сомнение искусство рыцаря – наставника оруженосца. Но видит бог, в действиях Кархейна не было злого умысла, одно лишь шалопайство.