бурдюка на поясе. — Это... дерьмо, через которое мы прошли, заставило меня подумать, что мы на самом деле поступали неправильно по отношению к тем, кого должны были защищать. Скольких людей мы казнили, потому что они не проявили к нам должного уважения? Сколько людей голодало, потому что мы облагали налогом каждый заработанный ими пенни? Сколько людей погибло из-за того, что мы были не так хороши, как думали?
— Судя по твоим словам, мы были ничем не лучше Черепов, — сказала Тиннстра.
— Может быть, мы были такими же, по-своему. Конечно, когда пришло время, мы не выполнили свой долг по обеспечению общей безопасности.
— Тиннстра, — сказала Зорика, прерывая их разговор. — Смотри.
Кто-то бежал к ним. Вдалеке виднелась крошечная фигурка, двигавшаяся быстро.
Так быстро двигается только беда.
— Останови колонну, — сказала Тиннстра. — Останови ее прямо сейчас. — Пока Хасан отдавал приказы, Тиннстра осматривала небо. К ним не приближалось никаких монстров — пока. Она взглянула на Шулка. — Убедись, что все готовы к бою.
— Да, — ответил он, кивнув.
Когда фигура приблизилась, Тиннстра узнала бегунью:
— Это твоя девушка. Та, которую ты отправил в Анджон.
Хасан шагнул вперед:
— Эндж?
Девушка резко остановилась, вся красная и тяжело дыша.
— Хасан, — сумела произнести она, прежде чем взглянуть на Зорику. Возможно, она поклонилась. Было трудно сказать. — Ваше Величество.
— В чем дело, Эндж? — спросил Хасан, передавая ей немного воды.
— Город, шеф. Это... это... — сказала Эндж.
— Насколько все плохо? — спросила Тиннстра.
— Настолько плохо, насколько это возможно.
— А Черепа? — спросил Хасан.
Зорика взмыла вверх прежде, чем девушка успела ответить, со вспышкой света, заставившей их всех прикрыть глаза. Они молча наблюдали, как она прожигала темноту в направлении Анжона. Только когда она исчезла за городскими стенами, кто-то пошевелился.
— Черепа? — повторил Хасан.
— Давно ушли, — сказала Эндж.
— Давайте догоним Зорику и посмотрим сами, — сказала Тиннстра.
Хасан приказал колонне двигаться дальше, но сердце Тиннстры наполнилось страхом.
Ты знала, что это будет нелегкий путь. Пришло время узнать, насколько он будет трудным.
27
Зорика
Анджон
Зорика ничего не скрывала, когда мчалась в город. Пусть сияет ее свет. Пусть враги ее увидят. Пусть они узнают о ее могуществе. Ей было все равно, ждут ли они ее с обнаженным оружием, она уничтожит их на месте.
Но темный город сказал ей, что никакие Черепа ее не ждут. Она полетела ниже, увидела двух человек за городскими воротами, наблюдавших за ее приближением. Другие ханраны, посланные Хасаном.
Зорика перелетела через городскую стену и скользнула вдоль крыш, ее свет достиг улиц внизу, осветив горожан, выстроившихся гуськом перед своими домами. Они не двигались, не глядели в ее сторону. Тихо стояли. По всему городу. За пределами величественных особняков. Заполняли узкие переулки вокруг доков. Молодые. Старые. Мужчины. Женщины.
Слезы наполнили ее глаза, и она закричала в ночь. Закричала от ужаса. Полная гнева. Она позволила ветру унести ее боль, пообещала, что будет сильной ради народа Анджона, сильной ради своих воинов, следующих за ней внизу.
Когда она больше не могла откладывать, она приземлилась у главных ворот.
Мертвые смотрели, как она приземляется, изо ртов торчали кончики кольев, в их глазах застыла смертная боль. Тела были выстроены по обе стороны улицы, как какой-то жуткий комитет по встрече. Казалось, что каждый мужчина, женщина и ребенок были пронзены. Черепа не проявляли милосердия.
Только по обе стороны въездной дороги собралось, должно быть, не менее двухсот человек. Большинство из них уже были поклеваны чайками и начинали вонять. Птицы сначала набросились на легкую добычу: глаза, щеки и губы. Даже сейчас мерзкие создания сидели на стенах и навесах, наблюдая за Зорикой и пронзительно крича из-за того, что она нарушила их пиршество.
Затем она заметила бумагу, прикрепленную к основанию первого кола, что-то вроде уведомления. Она подошла и оторвала ее.
По приказу короля Лариуса, любой гражданин, который оказывает помощь захватчикам Джии, будет объявлен предателем и подлежит смертной казни.
Лариус был ее дядей, ее кровным родственником. Тиннстра сказали, что он был тем, кто предал ее отца, что он был ответственен за смерть ее семьи. Но как он мог приказать казнить своих людей таким ужасным способом? Каким монстром он был?
Она скомкала бумагу в руке, чувствуя себя подавленной всем этим. Сражаться с Черепами — это одно, но сражаться с Джией, сражаться со своей единственной семьей?
Она подпрыгнула, когда тишину прорезал скрип. Плачущий Человек просунул голову в щель между воротами. Он уставился на Зорику, открыв рот.
— Я не могу в это поверить, — сказала Зорика. — Какой человек мог совершить такую ужасную вещь?
— Это плохо, — сказал мужчина. Он подошел к Зорике, за ним следовал мужчина помоложе, почти прячущийся за его спиной, как испуганный ребенок. Зорика позволила своей ауре потускнеть на случай, если он боялся ее больше, чем зверств Черепов.
— Это ужасно, — сказала Зорика.
— Как вы думаете, они были живы, когда их… их… — Юноша не смог закончить предложение.
— Конечно, — сказал Плачущий Человек, его голос дрожал.
— Милостивые Боги, — сказала Зорика. Она не знала, что еще сказать. — Кто-нибудь сбежал?
— Мы никого не видели, — сказал Плачущий Человек.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Бени, ваше… Ваше Величество.
— А тебя? — спросила она молодого парня.
— Г... Гаро. — Его щеки вспыхнули, и он не мог встретиться с ней взглядом.
— Я Зорика. — Она улыбнулась. — Мне жаль, что я встретила вас обоих при таких обстоятельствах.
— Э-э... взаимно, — сказал Бени.
— Черепа что-то написали на воротах снаружи, — сказал Гаро. — Какое-то послание.
— Покажите мне, — сказала Зорика. Она последовала за мужчинами, радуясь, что хоть на мгновение оказалась вдали от мертвецов Анджона.
— Вот это. — Гаро указал на красные каракули поперек главных ворот. Сначала Зорика подумала, что это краска. Но нет, конечно, это было не так. — Вы знаете, что здесь написано?
— Это молитва Эгрила Кейджу, — сказала Зорика. — Кровь, которую я дам тебе, О Великий. Души, которые я пошлю тебе. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь — твой подарок.
— Ну, они, блядь, живут согласно этой молитве, — сказал Бени. — Э-э... извините