Люблю читать медицинские статьи. Я не буду вас просить рассказать о себе. Вы — личность весьма известная в медицинских кругах. Но почему вы откликнулись на эту вакансию? Ваша квалификация несколько выше требуемой, а зарплата… я при всем моем желании не смогу увеличить ваш оклад больше, чем на десять процентов.
— Этого не требуется. Деньги не являются приоритетом. Меня заинтересовали дополнительные условия. Такие, как возможность проживания на станции моего сына. Я думаю, что ему будет полезно пожить вне Терры. И среди иштарцев. У него сейчас сложный период. Одиннадцать лет…
Я аж поперхнулся и сдался незаметно заглянуть в нее анкету на планшете. Видим, мои действия не остались незамеченными, и она продолжила с насмешкой:
— Нет, возраст в моей анкете указан верно. Да, я родила сына в семнадцать лет. Но я была эмансипированная чуть больше, чем за год до этого.
— Но почему бы вам тогда просто не прилететь на Иштар? Вряд ли у вас с визой будут какие-то проблемы. Если вы согласитесь принять участие в научной конференции или благотворительной программе помощи больным детям. У нас ценят специалистов вашего уровня.
— Это невозможно. Особые обстоятельства. Личного характера. Данная поездка может иметь для меня нежелательные последствия.
— Прошу прощения. Я не совсем вас понимаю.
— Отец моего ребенка — ваш соотечественник. Он погиб в начале войны. Попал под обстрел. Я выжила. А он погиб. У него остались родители. Но внук им не нужен. Эти люди ненавидят нас. И меня. И моего ребенка. Настолько, что пообещали отсудить опеку над мои сыном, если я хоть ещё раз напомню им о нашем существовании. Нет, воспитывать его они не собираются и сразу же, как только узнали о его существовании, решили сдать его в круглогодичный пансионат. В качестве мести за потревоженный покой. Это мне рассказал их адвокат. Запись этого разговора имеется. Не верить ему у меня оснований нет. А с воспитанием сына у нас, действительно, есть некоторые проблемы. Но, боюсь, вмешательство социальных служб сделает все ещё хуже. Альтер — очень сложный ребенок.
— У вашего сына есть особенности развития? — скорее констатировал, чем спрашивал я.
— Можно и так сказать.
— В нашем штате есть психолог, но нет дефектологов или коррекционных классов.
— Ему не нужны преподаватели Он — занимается сам по индивидуальной программе с медико-инженерным уклоном. Проблему у него не с учебой, а с социализацией.
— Какие?
— Очень легко поддается на провокации. Дерётся с мальчишками. Ссорится с девочками. Спасибо, что хоть с последними не дерётся. Но после стычек с моим сыном они рыдают, жалуются родителям и учителям. Доводит до истерик преподавателей, которые пытаются доказать ему, что он не прав. Не хочет общаться со сверстниками. Его исключили из пяти школ за последний год. И он уже сам не верит, что сможет найти общий язык с детьми своего возраста.
— И вы полагаете, что ему будет полезно побыть в школе, из которой его не смогут исключить ближайшие четырнадцать месяцев?
— Скорее, ему будет полезно побыть среди детей, от которых он не будет отличаться внешне. Увидеть, что мир большой. И если где-то он не находит себе места, нужно искать другое, а не запираться в себе. Минус опережающего интеллектуального развития. Он считает, что уже разобрался в этой жизни и все понимает «лучше некоторых». Абсолютно уверен, что плохих людей больше, чем хороших, а потому новым знакомства, скорее принесут не самые положительные эмоции. В этом есть и моя вина. Мы жили очень уединенно.
— Мальчику не хватает мужской фигуры рядом?
— Не думаю. У нас есть мои приемные родители. Мы живём недалеко от них, и Альтер много времени проводит с Полом. Но ему не хватает отца. Мне кажется, он хотел бы узнать больше об Иштаре, людях, которые живут там. И таким образом чуть больше узнать о себе самом, но боится.
— Чего?
— Узнать нечто такое, после чего светлый образ, нарисованный его воображением, поблекнет. Альтеру кажется, что он похож на отца. Или он, просто, хочет быть на него похожим?
— А это не так?
— Мне стыдно в этом признаться, но я не почти не знала его. Он был умным, сильным, смелым. Самым лучшим. Именно таким шестнадцатилетней девочке видится ее первая любовь. Внешне Альтер — копия своего отца. От меня ему достались лишь веснушки. Характер же у него, скорее, мой. К сожалению.
— А чем увлекается ваш сын?
— Безынерционными двигателями и медицинскими нанитами. И если первое — его нежная страсть. То ко второму он относится, как к будущей профессии. Альтер планирует, или усовершенствовать текущие модели, или создать новый вид колоний. Сделать их дешевле и продуктивнее.
— Весьма амбициозные планы для мальчика одиннадцати лет.
Доктор Эрден кивнула, соглашаясь. И у меня возникла одна идея.
— Хотите, я познакомлю его с одним человеком? Наш начальник службы безопасности, тоже питает нежную страсть к безынерционныонным двигателям, коллекционирует их уменьшенные модели и читает все научные статьи с этим связанные. Он увлекается спортом. И ведёт до неприличия здоровый образ жизни. Если уж знакомства с нашим миром ему не избежать, почему бы не начать его с людей, которые будут иметь схожие интересы?
— Было бы чудесно. Спасибо, Лер Ин. Я так понимаю, вы меня нанимаете?
— Доктор Эрден, мы отправляемся к аномалии Лоргара. До ближайшего островка цивилизации — месяц пути. Сеть там ловит через раз. И в случае каких-либо проблем со здоровьем у жителей станции мы сможем полагаться лишь на бортовой искин. У нас самая новая модель. Но я бы предпочел иметь ему альтернативу в виде талантливого специалиста по медицинскому нано-программированию. На всякий случай.
— Я педиатр и не имею лицензии на лечение взрослых пациентов.
— Ребенком на Терре считается человек от рождения до двадцати одного года. Мы ведь понимаем, что биологически человек в двадцать лет вполне может считаться взрослым. И если в процессе полета случится что-то экстраординарное, всем будет плевать, есть ли у вас лицензия. Потому, что у вас есть знания и бесценный опыт, которого нет у ваших коллег на этом корабле. Мое предложение о повышении вашей зарплаты на десять процентов все ещё в силе.