— Да, на лето он здесь остается практически один и еще пара преподавателей, которым некуда поехать, таких как я.
— Он и привел меня сюда, даже отпер квартиру.
— И ты представилась?
— Естественно твоей женой, по-моему, его это удивило.
— Еще бы, ведь о тебе никто не знал, завтра же доложит куда следует.
— А что я, по-твоему, должна была сказать?
— Конечно, Лизонька, просто, чтобы не порождать лишних слухов, я не никому не говорил о тебе, но теперь все измениться. Я не хочу сейчас об этом. Я хочу говорить только о тебе. Этот бокал я хочу выпить за тебя, мой ангел.
— Нет, за наше будущее. В голове уже шумит, я не пила вина так давно, наверно с нашей свадьбы…, - девушка грустно вздохнула, неизбежно вспоминая все, что случилось с ними после.
— Иди сюда, я так хочу обнять тебя. Ты сейчас как никогда… такая близкая и прекрасная.
— Елизавета смутилась, но все же подошла к мужу, присела на его колени. Плед предательски сползал с ее плеч, а батист рубашки так невозможно просвечивал изящную линию шеи, маленькое плечо, округлость груди. Распушившиеся после ванны волосы нежно обрамляли лицо, а глаза так сияли в мягком свете огня, что Никита окончательно потерял голову.
Его губы нежно покрывали поцелуями шею, ямочку за маленьким ушком, рука ласково гладила плечо, потом предплечье, потом скользнула к груди. Это заставило девушку, отстраниться и вырваться из его рук.
— Не надо, Никита, я не хочу, только не сейчас, я знаю, что должна, но — она робко совсем по-детски взглянула на него огромными как у испуганной настороженной лани глазами. В этом взгляде была тихая мольба и страх, и смущение. Любовный пыл Никиты мгновенно остыл. «Болван, она же боится, идиот, ты опять все делаешь не так», — вслух же молодой человек тихо сказал:
— Тебе не нужно оправдываться, Елизавета, сердце мое, ты со мной и это самое главное, я буду ждать, пока ты сама не скажешь мне да, и даже не думай говорить о супружеском долге, Господи, ты дрожишь, ты так боишься меня? Глупенькая, маленькая девочка, иди сюда, я просто обниму тебя, не волнуйся, у тебя сердце сейчас выпрыгнет.
— Мне очень стыдно, Никита, я — женщина, и все это уже было, но так давно, мне страшно и…
— Тсс, — пойдем, я уложу тебя спать, сегодня был такой длинный день.
На руках он отнес девушку в маленькую спальню.
— Я лягу в гостиной, на диване, если что-то понадобиться…
— Останься со мной, Никита, пожалуйста, не уходи, обними меня.
Целуя ее нежный лоб и опьяненный больше счастьем, чем вином, молодой человек вдруг с удивлением почувствовал, что после ее признания такое острое желание обладать ею вдруг прошло, уступая место глубокой и тихой нежности.
Долгожданное счастье
Елизавету разбудил солнечный луч, игриво скачущий по ее лицу. Она зажмурилась, потянулась и невольно улыбнулась от переполнявшего все ее существо счастья. Еще никогда за последнее время ей не было так хорошо и спокойно, и радостно. С неохотой открыв глаза, она с удивлением обнаружила рядом с кроватью огромный букет белых роз.
От лепестков исходил тонкий нежный аромат. «Никита, какой же ты заботливый, и понимающий и нежный…», — сладостно думала девушка. Она чувствовала себя отдохнувшей и готовой к новой жизни. Рядом с розами на столике лежала записка: «Скоро вернусь, завтрак на кухне, твой вечный рыцарь». Елизавета с удовольствием позавтракала, причесалась, постирала свое единственное платье, в монастыре она ходила в рясе и отсутствие какой бы то ни было одежды в полной мере ощутила только сейчас.
Скоро вернулся Никита. Оказалось, что он был у главы академии и говорил с ним как ни странно о Елизавете. Пресекая возможные слухи, Никита решил рассказать о супруге сам, конечно, насколько это было возможно. Его откровенность была встречена радушно, и граф де Оверни даже выразил благодарность Никите за честность.
— Словом, он хочет с тобой познакомиться.
— Но, что ты сказал ему?
— Я сказал, что в монастыре ты оплакивала погибшую семью, что это был твой обет, если мы выберемся из России живыми. Я думаю, это вполне правдоподобно. В любом случае придется что-то говорить в обществе. Лучше пусть знают это, чем родятся невероятные слухи.
— Да, наверно, — девушка погрустнела, вчера они были только вдвоем, сегодня начиналась другая жизнь, — Но слухов все равно не избежать, я думаю, многие помнят об отношении ко мне Пьера и…
— Не переживай, Лизонька, я всегда буду рядом, и пусть только кто-то попробует обидеть тебя. Мы справимся со всеми, — и что бы как-то отвлечь супругу от грустных мыслей, Никита продолжил.
— Милая, а у Пьера через неделю свадьба. Это будет наш первый выход в свет. Я так мечтал, что буду там не один, а с тобой!
Девушка чуть улыбнулась:
— Тетушка писала мне об этом, но я не знала точной даты. Знаешь, я очень рада за него, — она вздохнула, — он очень хороший и так помог нам. Я боялась, что он…
— Никогда не сможет забыть тебя?
Елизавета с испугом глянула на мужа.
— Не волнуйся, милая, мы с Пьером давно расставили все по местам и стали настоящими друзьями. Его чувства к тебе, пожалуй, только сблизили нас. Единственное, чего я не понимаю, как ему удалось полюбить другую. Я бы не смог никогда…
Елизавета улыбнулась.
— Она красивая, добрая, из хорошей семьи?
— Сама увидишь, пойдем знакомиться?
— Никита, милый мне не в чем выйти на улицу.
— Тогда придется привести Полину к тебе, она и поможет тебе купить все необходимое.
— Ты с ума сошел, это же неудобно?
— Лизонька, она так хотела с тобой познакомиться и так переживала за меня. Это замечательная девушка. Я сейчас же позвоню Пьеру. Он свяжется с Полиной, и она приедет к нам.
* * * *
Примерно через час Никита вновь убежал по своим делам, но Елизавета не успела поскучать в одиночестве. В их небольшую квартирку буквально влетела невеста Пьера, с порога бросилась обнимать девушку и тот час же просила называть ее на «ты». Полина излучала такое тепло и жизнерадостность, что Елизавета невольно улыбнулась.
Девушки были ровесницами, но глаза Полли светились таким счастьем и безмятежностью и любовью ко всему миру. По сравнению с Лизой она была совсем ребенком, не знающим никаких тягот в жизни. Елизавета невольно вздохнула про себя, как бы ей тоже хотелось в 22 года быть такой же безмятежной, но за плечами было столько всего, и воспоминания эти так давили на хрупкие плечи, что как ни старалась Лиза мило улыбаться, все равно глаза светились тихой грустью.
Но Полина не обращала на это внимания, или умело делала вид и трещала без умолку, засыпая девушку вопросами. Как же они с Никитой встретились? Как ей жилось в обители? И тут же рассказывала как страдал и мучился Никита, как больно было смотреть на него.