– А как вы себя чувствуете, Донна?
– Я иду на поправку. Медленно, но верно, мне кажется, что худшее позади. Только надо постучать по дереву.
– Это чудесная новость!
– Знаете, кошачья терапия помогла мне выздороветь, – сказала она. – Клянусь, моя милая кошка помогла мне пройти через все это. Именно она. Моя сестра говорит, что мы должны быть ей за это благодарны. Затем она посерьезнела и сказала, – Вы, ребята, были просто невероятны. Еще раз крепко обнимите Молли от меня, ладно?
– Конечно, Донна, – ответил я, – и вы обнимите от меня Снагглз.
Мой следующий телефонный разговор был с Марселлой. Том попал к ветеринару в очень плохом состоянии, первые 24 часа вопрос стоял о жизни и смерти, но ему успешно сделали операцию на задней левой лапе, которая действительно была сломана.
– Ну, и как поживает малыш? – спросил я.
– Лапа должна быть в шине в течение следующих нескольких месяцев, что его, конечно, не очень радует, но в остальном у него все в порядке.
– Я так рад за вас, Марселла.
– Без вас и Молли его бы уже не было, Колин, – добавила она дрожащим голосом, – и я никогда, никогда не забуду, что вы для нас сделали.
Молли пристально посмотрела на меня, и я слегка пощекотал ей подбородок.
– Это была наша общая радость, Марселла, – я улыбнулся.
Я положил трубку и откинулся в своем кресле. Когда я это сделал, старая кожа заскрипела, заставив Молли приподнять левую бровь и слегка наклонить голову в сторону.
«Мы куда-нибудь идем, папа?»
Я откинулся назад и задумался о звонке от Сьюзи, на который ответил много лет назад, когда она страдала из-за сбежавшего кота Оскара, и вспомнил обещание, которое я дал себе в тот день о воспитании собаки, которая будет помогать в поисках кошек. Из любопытства я достал из ящика стола свой старый дневник и пролистал его пожелтевшие страницы.
– Неужели, Молли! – воскликнул я, когда наконец нашел точную дату. На полях дневника было написано «Сьюзи и Оскар, Восточный Меон», – Целых 5 лет назад! Полдесятилетия назад. Я просто не могу в это поверить.
Молли облизала мою руку – она всегда так делала, когда хотела позвать меня на прогулку, – и пристально посмотрела на меня: «Ну что, папа, мы идем гулять?»
– Да, мы идем гулять, дорогая.
Я улыбнулся, закрыл дневник и положил его обратно в ящик стола.
– Сейчас мы сядем в машину, поедем в Уэст-Уиттеринг и хорошенько поиграем на пляже. Хочешь?
Умная маленькая Молли наблюдала за мной и видела, как я киваю головой, и слышала, как я произносил слова «пляж» и «игра». Она вскочила с кровати, прыгнула ко мне на колени и начала покрывать поцелуями мое лицо.
– Принимаю это за согласие, – сказал я и улыбнулся.
Брикстонский беглец
Многие из наших поисков пропавших животных проходили в Лондоне, и всякий раз, когда мы с Молли приезжали в столицу, это становилось волнующим событием. Куда бы мы ни пошли – в Сент-Джеймс парк на пробежку или в магазины для собак, чтобы купить игрушки, – Молли не оставалась незамеченной. Прохожие и продавцы в магазинах всегда уделяли ей много внимания. Сначала я думал, что они тянутся к ней просто потому, что она такая милая и знаменитая, но потом понял, что моя умнейшая собака их почти гипнотизирует. Она часто смотрела прохожим прямо в глаза, и, конечно, это их притягивало. Почти никто не мог удержаться, чтобы не остановиться и не погладить ее, стоило ей только пронзительно посмотреть своими большими карими глазами. Особенно ее обожали американские туристы. «О боже, какая красивая собака!» – говорили они, присаживаясь на корточки, чтобы сделать селфи с Молли, а заодно с Биг-Беном или Тауэрским мостом на заднем плане.
Мы объездили весь город, чтобы найти потерянных домашних животных, чаще кошек – от чрезмерно любопытной полосатой, которую мы нашли запертой в пустом доме в Гринвиче, до робкой милой крошки, найденной в двигателе брошенного фургона в Кэмдене. А еще была старая черепаха, которую мы нашли в мусорном баке в Баттерси, и русский голубой котенок, спрятавшийся в котельной в Вестминстере.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Одно дело в северо-западном Лондоне привело нас к удивительному и неожиданному результату. Супружеская чета средних лет позвонила мне по поводу их потерявшейся собаки, паттердейл-терьера по кличке Кола, который однажды днем пропал из дома в Хэмпстеде. Выяснилось, что целый день в доме работала компания по вывозу мусора (владельцы Тревор и Памела временно выехали, пока там велись какие-то серьезные ремонтные работы), а их собака выскочила через парадную дверь и помчалась в сторону Хэмпстед-Хита. «Мы полагаем, он сбежал в попытке поймать очередную лису, – сказал Тревор. – По-видимому, это в его характере, все-таки охотничий дух невозможно искоренить».
Все это звучало вполне правдоподобно, я уже сталкивался с паттердейл-терьерами и знал черты их характера и склонности. Скорее, тип, чем порода, они изначально были выращены мастерами охоты, чтобы выслеживать лис в дикой местности Озерного края. Но после того как охота на лис была запрещена в 2004 году, паттердейл перестал быть рабочей собакой и из-за непростого характера стал не частым выбором владельцев. Те, кто все-таки брал их – как Тревор и Памела, – вскоре понимали, что охота на лис все еще остается второй натурой этих собак, хотя теперь они и реализуют свой инстинкт в местных парках и лесах.
В этот раз Кола пропал больше чем на сутки, и все боялись, что он попал в обвалившуюся лисью нору или капкан. Я уже встречался с тем, что терьеры застревали в лисьих и барсучьих норах, для меня это не было редкостью.
– Если бы вы дали своей собаке образец запаха Колы, как думаете, она смогла бы его выследить? – спросил Тревор во время нашего первого телефонного разговора.
Я объяснил ему, что Молли, хотя и обучена в основном как собака для поиска кошек, на самом деле уже успешно участвовала и в поисках пропавших собак, и привел в пример Баффи и Ньютона.
– Хотя я не могу дать вам никаких гарантий, мы, конечно, можем попробовать, – сказал я, соглашаясь приехать к нему на следующий день.
Тревор и его жена жили в большом доме в окружении таких же дорогих особняков, некоторые из которых, как он сказал мне, принадлежали знаменитостям из списка «А» и дипломатическим работникам. Когда мы с Молли шли по зеленым улицам Хэмпстеда, я начал понимать, почему иметь местный почтовый индекс было заветной мечтой многих британцев. В какой-то момент мы остановились, чтобы полюбоваться особенно величественным особняком из красного кирпича. Охранник, который заметил нас на камерах видеонаблюдения, тут же потребовал предъявить документы. Похоже, мы решили послоняться возле резиденции малазийского посла, в которую не так давно проник взломщик, отсюда и бдительность этого парня. В конце концов он позволил нам продолжить наш путь, но прежде уделил недюжинное внимание Молли.
– Несколько лет назад я работал со спаниелями-ищейками, – он улыбнулся, когда Молли положила лапу ему на ногу, – самые восхитительные собаки. Обожаю их. Может, поменяемся местами?
– Да уж, пожалуй, нет, – сказал я смеясь.
Когда мы подошли к Хэмпстед-Хит, Тревор объяснил, что провел все утро, выискивая лисьи норы по всей округе. Я обнаружил, что их было несколько десятков, начиная от логовищ, вырытых под поленницами дров, и кончая небольшими земляными норками. Для лисицы было вполне обычным делом рыть длинные норы со множеством подземных ходов, по которым потом они перемещались со своими детенышами в поисках тепла и избегая хищников. Тревор подсчитал, что в это время года здесь обитает около пяти самок лис, а значит, потенциально здесь может быть до сорока нор.
– Да у вас тут полно работы, мисс, – сказал я Молли, когда она взволнованно вдохнула аромат Колы из банки из-под варенья.
Затем я позволил ей «побегать носом» (по сути, это значило для нее полную свободу действий без заданного мной направления). Так мы переходили от одной лисьей берлоги к другой как можно тише, чтобы не потревожить никого из ее обитателей. Молли была обучена быть незаметной – она была невероятно осторожна во время поисков и делала это блестяще.