— Ладно, конечно зайду.
Олег вернулся к детям и почти забыл о разговоре, но вовремя спохватился и, чуть прибрав на столе, двинулся в кабинет директора. Там уже собралось человек семь-восемь.
Анна Абрамовна сидела рядом с начальственным столом и о чём-то беседовала с Тамарой Витальевной, Виктор Николаевич склонился к ушку Марины Михайловны и что-то ей нашёптывал, наверное, весёлое, потому что та бодро кивала головою в такт его словам и радостно скалила мелкие зубки. Лариса Павловна, математик, сидела с Татьяной Ивановной и, чуть удивлённо вздёрнув брови, что-то показывала ей в листке бумаги. Было и ещё несколько человек.
— А! Олег Дмитриевич, — Тамара Витальевна оторвалась от беседы, — садитесь, пожалуйста.
Олег сел и как-то так получилось, что стул его оказался не в общей компании, а несколько наособь, поодаль от остальных. Садясь, он даже внутренне поёжился, словно кожей ощутив на себе чужие взгляды. Все замолчали, только хрипловатый шёпот Виктора Николаевича вдруг громко и отчётливо разнёсся по кабинету: «И когда мы это всё допили…», но Марина Михайловна резко ткнула острым локотком в бок своего незадачливого собеседника, и тот, ёкнув чем-то из глубин желудка, сразу замолчал.
Тамара Витальевна встала.
«В чём дело? — растерянно думал Олег. — Если по поводу журналов, то зачем столько людей собирать, если нет, то зачем?»
— Ну что же, — директор была деловита и спокойна, — мы с вами проводим расширенное заседание педагогического актива и администрации. На нём присутствуют представители профсоюзной организации, — она кивнула Людмиле Антоновне, — наиболее уважаемые учителя, — она почему-то повела рукой в сторону Виктора Николаевича, — администрация, ну и другие. — Говорила она спокойно, не торопясь, слегка покачивая рукой, словно отмеряя слышимые лишь ей самой такты. — Задача нашего собрания — разобраться в возникшей ситуации, дать ей оценку, сформировать своё мнение и, возможно, выработать некоторые рекомендации для администрации или педагогического совета. По сути вопроса я попросила выступить завуча школы, Анну Абрамовну.
Анна Абрамовна, встав на свои коротенькие ножки, положила перед собою листок бумаги, провела ладошками по складкам юбки, прокашлялась и заговорила:
— Коллеги! Прежде чем перейти к сути вопроса, я бы хотела напомнить о некоторых вещах, которые нам, опытным педагогам, кажутся очевидными, совершенно естественными, и поэтому мы частенько забываем, что для людей, в школе новых, их нужно повторять снова и снова.
Она посмотрела на Олега, явно давая понять, что тирада адресована именно ему. «Ничего не понимаю, — думал Олег, — при чем тут это всё? О чем, вообще, речь?»
— Мне хотелось бы сказать, — продолжала Анна Абрамовна, — о той роли, которую играет учитель в жизни ребёнка. Педагог не только учит своему предмету, он и является тем образцом, глядя на который, ученик формирует для себя принципы своей будущей взрослой жизни. Учитель — это воспитатель, это пример для ребёнка или подростка. А это, в свою очередь, предъявляет повышенные требования к моральным качествам самого педагога. Его, так сказать, моральному облику. Учитель не имеет права быть лживым, двуличным, говорить одно, а делать другое, а самое главное, он не имеет права пользоваться своим особым положением в душе ребёнка. Моральная чистота — вот безусловно необходимое качество каждого учителя. При отсутствии этого качества человек просто не имеет права работать в школе. — Анна Абрамовна говорила гладко, складно, только чуть замедленно, видимо из-за того, что её опущенные глаза были прикованы к лежащему перед ней на столе листочку. Только делая логические паузы, она поднимала глаза, бросала исполненный важности взор на аудиторию и тут же испуганно опускала их назад, словно боялась потерять строчку. — Учитель должен отдавать себе отчёт, что в душе ребёнка он занимает место, сходное с местом родителей. Ребёнок считает учителя вправе поступать так же, как поступают родители: учить его, поправлять, ругать или хвалить, поощрять или наказывать. Образы учителя и родителей зачастую смешиваются в душе ребёнка. Но мы, педагоги, должны точно помнить, что мы не родители. — Слова, которые говорила Анна Абрамовна, были умными, правильными, но удивительным образом не вязались ни с её обычной манерой разговора, ни с ней самою. Казалось, что они существуют сами по себе: завуч отдельно, слова отдельно. — Отдавая нам детей, родители рассчитывают на наш опыт, нашу педагогическую грамотность, на то, что, занимая в душе ребёнка особое место, мы этим никогда не воспользуемся в своих личных целях.
«О чём это она? — продолжал недоумевать Олег. — Ничего не понимаю!»
— И конечно же, родители уверены в безопасности своего ребёнка в школе, в том числе от сексуальных домогательств.
«Неужели кого-то изнасиловали?» — подумал Олег.
— И вообще, половая неприкосновенность несовершеннолетних гарантирована нашим законодательством, в Уголовном кодексе, например, — сбилась на отсебятину завуч. — Она перестала смотреть в листок, вдруг уставилась на Олега своими маленькими глазками с куцыми остатками ресниц и даже не спросила, а вроде возопила: — Как вы могли? Нет, ну как вы могли, Олег Дмитриевич?!
— Что? — абсолютно непонимающе откликнулся Олег.
— Как вы могли дойти до такой степени распущенности?
«Какая распущенность? — бессмысленно хлопая глазами, изумлялся Олег. — При чём тут распущенность? Может, их отношения с Ольгой? Но это, в конце концов, их личное дело!»
— Как вы могли, — продолжала вопрошать Анна Абрамовна, — ведь она ещё совсем ребёнок, девочка!
«Ольга? — металось в голове у Олега. — Какой же она ребёнок?»
— Послушайте! — вклинился он в малюсенькую щёлку между риторическими вопросами завуча, — но это — наше личное дело, в конце концов!
— Это не может быть вашим личным делом! Вы опозорили всех нас, весь наш педагогический коллектив! Ведь она — несовершеннолетняя!
— Кто несовершеннолетняя? — Олег отказывался вообще что-либо понимать. — Ольга Ивановна?!
В кабинете повисла тишина. Кто-то тихонько прыснул.
— Ну вот, — с трагической интонацией выдавила из себя Анна Абрамовна, — ещё и Ольга Ивановна! Да вы, вообще, Олег Дмитриевич, я даже не знаю… Маньяк какой-то… Нет, отношения с Ольгой Ивановной, это действительно ваше с ней личное дело. Речь о другом. О другой, если хотите. Речь идёт о вашей ученице, о Малышевой!
«Малышева, — судорожно бились мысли Олега, — какая Малышева? Ах, да! Таня! А при чём тут Таня?»
— При чём здесь Малышева? Объясните.