а вполне себе обычным, просто из тех, которые не вызывают в сердце взрыва эмоций, огненной лавины в желудке, желания прижаться к этому человеку и никогда, никогда не покидать его объятий, не выходить за пределы его энергетики, ауры…
Сергей целовал ее очень умело: Женя, как могла, до последнего пыталась найти недостатки в этом поцелуе, но… не могла. Его губы осторожно, словно исследуя что-то неизведанное для себя, касались ее губ, но были немного чуть более настойчивыми, чем привыкла Женя, потому что даже в том, как он погладил ее рукой по щеке, и в том, как целовал, прослеживалось его главенство, как будто он вел Женю в кромешной темноте по узкому переулку и единственное, что ей оставалось, – это довериться ему, поскольку уступать пальму первенства или позволить себе быть на-равных с ней он ну никак не мог…
Впрочем, подумать о том, что и целуя ее, Сергей вел себя как эгоистичный король этого мира, позволяя ей лишь подчиняться его воле и следовать за ним, Женя особо не успела: он перестал целовать ее и, даже не взглянув в ее глаза, хмуро повернулся к Берсу, ухмыляющемуся так, что даже борода раздвинулась вширь и сделалась короче.
– Ну? Тебе достаточно, или попросишь еще исполнить белый танец? Может, теперь перейдем к нормальному разговору? – недовольно, жестко и с сарказмом спросил он, а Женька, ощутив невероятный взрыв обиды и боли от всего происходящего, от его отношения к ней, от того, что он даже не удостоил ее взглядом, чтобы узнать, в порядке ли она, а лишь отвернулся, как от дешевой шлюхи, вырвала руку из его ладони и, злясь так, что ее щеки отчаянно пылали, а на глаза, того и гляди, навернутся слезы, вышла вперед и пристально и смело посмотрела на Берса, бросив Сергею через плечо:
– Вообще-то, разговаривали я и он, Сергей Ви… Сергей. – быстро поправилась она, буквально физически ощутив на себе его злой, пылающий взгляд, опаливший ее спину, но даже не обернулась, глядя на Берса, который продолжал широко улыбаться, глядя на Женю с каким-то странным блеском. – Еще вопросы? Или теперь моя очередь?
Берс покачал головой и вздохнул:
– Не торопись, милая… Вопрос номер два: те двое, что были с тобой. Кто они?
– Мои братья. – холодно заявила Женя. – Двоюродный и троюродный. Оставим их в покое.
Берс внимательно вгляделся в весело танцующую, орущую пьяную толпу, увидев две встревоженные фигуры, которым Женя жестом показала, что все в порядке, и ухмыльнулся:
– Может, оставим, а может, и нет. Это не тебе решать, рыжуля. И последний вопрос, о, я обожаю вопросы из философских категорий! Человек сразу предстает перед тобой, как на ладони, и начинаешь понимать, какого редкого кадра лишится мир только потому, что у него не хватило ума сидеть спокойно и не лезть не в свое дело… – порассуждал Берс с каким-то маниакальным, как будто «упивающимся» этой ситуацией выражением в глазах, и Женя нахмурилась: не хватало ей еще тут на философские темы рассуждать… Ее голова просто раскалывалась, тело болело от напряжения, а развязка все была по-прежнему далека, и что с ней будет – неизвестно… – Так ответь мне, Евгения, что для тебя значит твоя жизнь? Ты боишься смерти?
Он подался вперед, жадно заглядывая Жене в глаза, а та вдруг серьезно задумалась, и, понимая, что из этого болота ее вытащит только честная телега, вздохнула, медленно проговорив:
– Да, боюсь, конечно… Я же не знаю, что это – смерть… Но я не думаю об этом. – она снова собралась и тихо, но уверенно проговорила:
– Я живу, потому что нужна своей семье. Живу ради них. И не задаю себе вопросов насчет того, какая моя жизнь. Ценная? Бесценная? Бессмысленная? Если я нужна своим близким, если в моих силах сделать ради их счастья все, что я могу, значит я буду жить во что бы то ни стало, вот и все.
Берс захохотал, откинувшись назад и посмотрев в потолок:
– О-о-о, милая! Ты так наивна, просто кошмар! Не думать о смерти! Нельзя. – он вдруг посуровел и даже, как показалось Жене, рассердился. – Нельзя не думать о смерти! А что, если сегодня? Сегодня ты умрешь из-за своего дурацкого, душещипательного благородного чувства, что ты так нужна всем вокруг со своей неоценимой помощью??? Как же это глупо, рыжуля, подставлять голову под удар ради того, кто тебя об этом не просто не просил, а даже никогда не оценит твоей жертвы??? Тебе стоит переосмыслить систему своих ценностей, Евгения, тогда, возможно, ты бы поняла, почему совсем-совсем не живешь нормальной жизнью… Ну ладно. Я обещал тебе ответ. Задавай вопрос. – махнул рукой с самым снисходительным видом Миша, переглянувшись зачем-то со своей охраной.
Жене было не по себе. Настолько не по себе, что зубы стучали, а сердце отбивало в груди барабанную дробь… Миша насмехается над ней, она ощущала это всей душой, точно также, как была уверена в отвращении Минаева по отношению к себе… Возможно, Берс действительно был прав, и она наивно пытается искать смысл своего существования в других людях, не думая о себе, выделяя своему организму такое малюсенькое пространство на этом земном шаре, что ей самой ужасно тесно на нем… Надо же, в благородство играет, посмотрите на нее! И что из всего этого вышло? Двадцать пять. Одна. Нет любви. Нет карьеры. Нет детей. Нет даже своего жилья! Она лишь маленькая, практически незаметная, несостоявшаяся девочка, которая идет по какой-то дороге, где впереди, из-за тумана, не видно никаких горизонтов или значимых целей кроме тех, где она вечно лезет помогать другим… А главное, хоть однажды это принесло кому-нибудь пользу? Помогла Игорю – получила ненависть Сергея, помогла Сергею – стоит сейчас перед чокнутым на всю голову маньяком-мыслителем, не зная, уйдет она из этого клуба живой или ее вынесут ногами вперед… Глупо? Безрассудно? Бездарно?
Она вздохнула, отчаянно желая разрыдаться, но крепясь изо всех сил, и твердым голосом проговорила:
– Вопрос простой: что за проблема возникла между тобой и… Сергеем, и почему ты посылаешь две трусливые особи полумужского пола задать ему хорошую трепку вместо нормального, взрослого решения конфликта лицом к лицу?
Берс прыснул, снова громко шлепнув рукой по столу и захохотав на весь бар, заставляя людей оглядываться на их столик.
– Какая ты деловая, моя маленькая, наивная кроха! Ну, слушай. – он просмеялся и посуровел. – Твой любимый Сергей, за которого ты переживаешь всей душой, попросил меня заказать ему импортные станки для его шарашки из Германии. По своим