Пока Жабомордый водил Тень, Душелов успела ее рассмотреть. Тени приходилось преодолевать сразу расстояние между двумя точками. Жабомордый обходился без этого. Если он был внимателен, он мог все время оставаться впереди.
Душелов поняла, как можно ее упрятать. Она потратила час на приготовление хранилища Тени, затем еще час на серию небольших заклинаний, которые бы отвлекли Тень. К тому времени, когда ее найдут, она бы вообще забыла, зачем явилась в Новый Дар.
Душелов вышла и прикрыла дверь, оставив тонкую щель. Затем изменила облик, прикинувшись одним из стражников дворца. Мысленно связалась с Жабомордым.
Подскочил бес. Он был вне себя от счастья, что ему удалось заманить охотницу в ловушку. Душелов захлопнула за Тенью дверь и наглухо запечатала. Рядом очутился Жабомордый. Ухмыляясь, он сказал:
– Это было почти забавно. Если б не мои дела, я б носился так еще с сотню лет. С тобой никогда не соскучишься.
– Это что, намек?
– Да, моя радость. Мне будет недоставать вас: и тебя, и Капитана, и всех ваших друзей. Может, я еще навещу вас. Но у меня дела в других местах.
Душелов захихикала, как маленькая проказница:
– Ну хорошо. Побудь со мной, пока не выберусь из города. Потом можешь быть свободным. Клянусь, ну и шумиха будет. Хотела бы я видеть морду Длиннотени, когда он узнает. – И снова расхохоталась: – Он вовсе не так умен, как ему кажется. У тебя есть друзья, которые согласились бы поработать на меня?
– Может, найдется парочка любителей приключений. Я расспрошу.
И они пошли, смеясь, как напроказившие дети.
Глава 74
Беременна.
И нет сомнений. Стоило произнести это слово, как все встало на свои места. Все стало понятно. И непонятно.
Всего один раз. Одна-единственная ночь. Мне и в голову не приходило, что со мной такое может произойти. Однако же это я сижу в своей крепости к югу от Таглиоса и пишу Летописи, глядя на дожди, которые льют вот уже пятый месяц подряд, и мечтая о том времени, когда можно будет спать на животе или на боку или ходить, не переваливаясь с ноги на ногу, как утка.
Радиша окружила меня целой стаей женщин, которые подсмеиваются надо мной. Когда прихожу с занятий, на которых обучаю их мужчин военному делу, они тычут в мой живот и говорят мне, что по этой самой причине женщины никогда не выбиваются в генералы и так далее. Трудно носиться без задних ног, когда из-за живота их не видишь.
Кто бы там ни сидел, существо это, похоже, отличается активностью. Судя по тому, как он кувыркается, готовится стать бегуном на большую дистанцию или борцом-профессионалом.
Почти все, что хотела, я записала. И если верить женщинам, что бояться мне нечего и я спокойно справлюсь, у меня останется еще пять-шесть недель на то, чтобы прийти в норму до того, как спадет вода и наступит пора нового похода.
Из Дежагора от Костоправа регулярно поступают известия – их перебрасывают через реку с помощью катапульты. Там все спокойно. Он хотел бы быть со мной. И я бы от этого не отказалась. Не говоря о том, что было бы легче переносить все это. Я знаю, что в тот день, когда вода в Мейне упадет настолько, что можно будет как-то переправиться, я рвану на северный берег, а он – на южный.
Сейчас я настроена оптимистично. Будто моей сестрицы, вечно все рушащей, вообще не существует. Она знает обо мне. Ее вороны наблюдают. Пусть себе торчат. Может, она наконец успокоится.
А вот и Рам. Он умылся. Клянусь, чем ближе день родов, тем более странно он себя ведет. Будто я его дитя ношу.
Он до смерти боится, что со мной может случиться то же, что случилось с его женой и ребенком. Так мне кажется. Он стал таким отрешенным, я бы сказала, тронутым. Все время чего-то опасается. Бросается на любой звук. И, входя в комнату, обшаривает все углы и темные места.
Глава 75
У Рама были серьезные основания для опасений. Ему стало известно нечто, что лучше бы ему не знать. Он узнал чужую тайну. Рам мертв. Он умер, сражаясь со своими братьями-Душилами, когда те явились похитить мою дочь. Нарайяну конец. Он все еще бродит где-то, может, даже ухмыляется по-прежнему, но ухмыляться ему осталось недолго. Если его не поймают мои воины, которые разыскивают людей с несмываемыми пятнами крови на ладонях, то поймаю я. Он даже не подозревает, насколько я опять сильна. Я отыщу его и сделаю из него святого Душилу гораздо раньше, чем он предполагает. Мне следовало быть более осмотрительной. Ведь я подозревала, что у него свои планы. Всю жизнь меня окружают одни предатели. Но разве мне могло прийти в голову, что он и его Душилы с самого начала были заинтересованы не во мне, а в ребенке, растущем в моем чреве. Нарайян оказался непревзойденным актером.
Сволочь ухмыляющаяся. Вот уж Обманник так Обманник.
Я не успела даже подобрать ей имя, как они забрали свою Дщерь Ночи.
Мне бы следовало догадаться обо всем, когда меня ни с того ни с сего перестали мучить кошмары. То есть когда был совершен обряд посвящения. Ведь посвящали не меня. Я-то не изменилась. Меня так легко не пометишь.
Рам имел лишь желтый румель. Он узнал, что они явятся за ней. Он убил четверых, если верить женщинам, а потом был сам убит Нарайяном. Он и его банда с боем покинули крепость. А я все это время валялась без сознания.
Но он за это заплатит. Я вырву сердце из его груди и заткну им пасть его богине. Они даже не подозревают, с чем им придется иметь дело. Моя сила вернулась ко мне. Они заплатят мне. Длиннотень, моя сестрица. Обманники и сама Кина, если только она посмеет встать па моем пути.
Будет им Год Черепов. Я закрываю Книгу Госпожи.
Заключение
Там внизу
Ветер беспрестанно гуляет по равнине камней. Он шепчет среди бледных серых булыжников, простирающихся от горизонта к горизонту. Поет среди разбросанных глыб. Он играет листьями и пылью, залетевшими сюда издалека, и шевелит длинные черные волосы на трупе, который лежит тут уже много десятилетий, иссушенный ветром.
Играючи, ветер кидает в разинутый в молчаливом крике рот мертвеца лист, затем выхватывает его оттуда.
Глыбы можно принять за развалины древнего города. Но на самом деле это не так. Слишком уж бессистемно и редко они расположены. И ни одна из них не опрокинута и не разломана, хотя в некоторых из них вековые ветра и выдули глубокие трещины.
Когда встает и заходит солнце, его лучи отражаются в них, отчего глыбы сверкают, словно золотые. Несколько недолгих минут на их поверхности горят призрачные лики.
Для тех, кого помнят, это своего рода бессмертие. Ночью ветры утихают, и в долине сверкающих камней воцаряется тишина.