Кроме плавания по реке, египтяне даже в ранние времена путешествовали по морю – правда, путешествия были небольшие. Морские суда[318] царицы Хатшепсут – единственные, изображения которых у нас есть, – в точности похожи на большие речные корабли ее времени. Помимо огромного паруса, они имеют тридцать гребцов[319]. Эти суда очень хорошо служили для плавания вдоль берегов в страны благовоний (современные Эритрея и Йемен) или в Сирию, в более длинные плавания египтяне отправлялись редко (если отправлялись вообще).
Как я уже отметил, переезды по суше были в Египте чем-то совершенно незначительным по сравнению с передвижением по реке. Любая поездка обычно была водной; другие средства передвижения были нужны египтянам лишь на небольшие расстояния от Нила до места назначения. Знатные люди Древнего царства обычно пользовались для этих случаев носилками[320] – сиденьем с балдахином над ним, которое несли на плечах двенадцать или более слуг. Рядом шли люди с длинными веерами-опахалами[321], направлявшие на своего господина волны свежего воздуха, а еще один слуга нес кожаный бурдюк с водой, чтобы господин мог освежиться.
Во времена Среднего царства мы также встречаемся с подобными носилками, но без балдахина: однако на этом более позднем рисунке можно увидеть слугу, несущего что-то вроде большого зонта, который мог применяться не только чтобы укрыть господина от солнца, но и чтобы защитить господина от ветра в день, когда налетала гроза. Как и сегодня, большинство египтян пользовались для езды ослами – лучшим средством для этой цели. Осел словно специально создан для характерных условий Египта: он – неутомимое и, если говорить о хороших особях, быстрое животное; он также способен пройти везде. Однако похоже, что египтяне вряд ли считали приличной езду на осле верхом: мы нигде не обнаруживаем ни одного изображения человека верхом на осле, хотя в Берлинском музее есть седло, несомненно предназначенное для осла, что свидетельствует о существовании такого способа езды по крайней мере в эпоху Нового царства[322]. Но для знатного человека не было неприличным путешествие по сельской местности в особого рода кресле, укрепленном на спинах двух ослов – это мы видим на одном симпатичном рисунке эпохи Древнего царства.
Парусный корабль царицы Хатшепсут на пути в страны благовонии (согласно Düm. Flotte, Pl. 1)
При Новом царстве это кресло, а также и носилки, видимо, вышли из употребления, хотя носилками продолжали пользоваться для церемоний. Причиной этого, похоже, было то, что за прошедшее между этими эпохами время в Египет были ввезены гораздо лучшие средства сообщения – лошадь и колесница. Было сделано предположение, что египтяне познакомились с лошадью и колесницей благодаря своим завоевателям, варварам-гиксосам; но это не было доказано, хотя, с другой стороны, мы можем быть уверены, что и лошадь, и колесница были ввезены в Египет в темные времена между Средним и Новым царством, поскольку лошади и колесницы впервые были изображены на памятниках XVIII династии. Слово хтор, которое в более поздние времена означало лошадь, по крайней мере один раз встречается как личное имя на стеле XIII династии, но, поскольку первоначально это слово означало двух животных, впряженных в одно ярмо (что-то вроде нашего слова «упряжка»), оно могло в более ранний период применяться для обозначения двух пашущих быков так же, как в более поздние времена это слово использовалось, когда говорили о лошадях колесницы. Поэтому мы не можем определить, какому народу мы обязаны появлением лошадей в Передней Азии и Египте (лошадей в этот регион привели индоевропейские племена, около 2300 г. до н. э. осуществлявшие масштабную экспансию – во многом благодаря наличию лошадей, прирученных этими племенами в степях к востоку от Днепра в период между 4000 и 2500 гг. до н. э. – Ред.), пока не узнаем, из какого языка происходит то слово, которое в египетском языке приобрело вид ссмт и смсм[323], а в ханаанейском и арамейском языках . В обеих странах это слово означало лошадь.
Поездка на ослах в кресле-седле. Два скорохода сопровождают своего господина; один идет впереди, чтобы освобождать ему дорогу, другой должен обмахивать его веером и погонять осла (согласно L. D., ii. 43 a)
С другой стороны, несомненно, у семитов, а точнее, от ханаанеев (ханаанеи – продукт смешения семитов из соседних пустынь и местного несемитского населения, обладавшего высокой культурой. – Ред.) египтяне заимствовали два вида повозок, которые стали модными при Новом царстве и были в ходу до самого недавнего времени[324], – те, что назывались меркаба и агала, а у египтян – меркобт и аголт. Существовали или нет в Египте какие-либо колесные средства передвижения до появления этих, остается неясным[325].
Про аголт мы знаем только, что ее везли быки и что эта повозка применялась для доставки продовольствия на рудники; то есть это была какая-то разновидность телеги для перевозки грузов. Больше известно про меркобт, которой пользовались для катаний, для путешествий, на охоте в пустыне[326] и на войне. Это была маленькая, очень легкая колесница, в которой едва могли уместиться стоя три человека, – такая легкая, что один египетский поэт сказал про такую колесницу, что она весила пять утенов, а ее ось – три утена. Это, конечно, было большим преувеличением, потому что даже самая легкая колесница должна была весить больше чем восемь утенов (это 728 г или 1 1/2 фунта).
Меркобт[327] никогда не имела больше двух колес: эти колеса делались из разных видов дерева или металла и имели четыре или, чаще, шесть спиц. Ось несла на себе кузов, который состоял из пола и окружавших его спереди и по бокам, немного нависавших над ним деревянных перил. Через этот пол было пропущено дышло, которое для большей надежности привязывали ремнями к перилам. На конце дышла был поперечный брус, концы которого были изогнуты в виде крючьев. К этим концам крепилась сбруя, которая обращает на себя внимание своей простотой. Постромки в те времена были египтянам неизвестны; груди обеих лошадей охватывал широкий ремень, который прикреплялся к поперечному брусу дышла, и лошади тянули колесницу только за этот ремень. Чтобы он не натер им шеи, египтяне подкладывали под него сзади широкий лоскут кожи, к металлическому покрытию которого прикреплялся ремень; от этой задней подстилки шел под брюхом лошади к дышлу другой, меньший ремень, который должен был не давать широкому ремню сдвигаться с места. Лошадьми управляли с помощью поводьев, которые шли через крюк, закрепленный в задней подстилке, к удилам, вложенным лошади в рот. Сбруя для головы по типу была похожа на ту, которой пользуются повсюду сейчас, а со времен Нового царства (XIX династия) применялись также шоры[328].
Все египетские колесницы были сделаны по этому образцу и отличались одна от другой только большей или меньшей роскошью своего снаряжения. У многих колесниц ремни сбруи и кожаное покрытие каркаса были окрашены в пурпурный цвет, все металлические части были позолочены, а перья, которыми украшали лошадей, были вставлены в подставки в виде маленьких львиных голов.
Уже одно богатство этого снаряжения говорит о том, как высоко египтяне ценили свои колесницы и своих лошадей. Они изображены на рисунках всюду, где это возможно, и у литераторов того времени любимой темой было их описание и восхваление. Возница, который назывался катана (иноземное, видимо, индоевропейское по происхождению слово), имелся в хозяйстве каждого знатного египтянина[329], а при дворе должность «первого возницы его величества» была такой важной, что ее занимали даже князья. Любимые кони царя, «первая великая упряжка его величества», носили звучные имена – например, две лошади, принадлежавшие Сети I, назывались «Амон наделяет силой» и «Амон дарует ему победу», причем вторая лошадь носила еще добавочное имя «Анат (богиня войны и любви, «импортированная» в египетскую мифологию с XVIII династии) довольна»[330]. По этим именам мы знаем, что лошади были обучены для боя; и по этой причине египтяне предпочитали самых отважных, горячих лошадей. К примеру, коням Рамсеса II, кроме возницы, были нужны еще три слуги, которые держали их за узду[331], а в других случаях египетские лошади обычно изображены, когда они встают на дыбы или нетерпеливо роют копытами землю. Как правило, ездовыми лошадьми были жеребцы, а не кобылы[332]. Окрас у них был обычно коричневый, однако в нескольких случаях мы встречаемся с упряжками прекрасных белых лошадей[333]. Насколько мне известно, холощеных коней (т. е. меринов) в ту эпоху не использовали. Те, кто желал иметь спокойных животных, предпочитали мулов; на красивом рисунке в одной из фиванских гробниц мы видим, как эти животные везут колесницу знатного господина, который осматривает свои поля; управлять мулами настолько просто, что возницей служит мальчик[334].