Читать интересную книгу Журнал Наш Современник №9 (2002) - Журнал Наш Современник

Все это, повторяю, соответствует неуправляемым процессам спонтанной приватизации и спонтанного индивидуализма, которым новая идеология и партия власти дали “зеленый свет”. Но наряду с процессами спонтанной общественной деградации, действующими по законам энтропии, мы наблюдаем и процессы умышленной, “управляемой деградации”. Эти процессы можно описывать и прогнозировать посредством процедур логической дедукции — надо только не искажать логику в пользу тех или иных сентиментальных допущений или стереотипов. Аксиоматически бесспорное основоположение: новый режим является режимом собственников, и его высшим приоритетом является защита этой новой собственности. Аксиома вторая: владельцы этой собственности знают, что в глазах большинства она является нелегитимной и на поддержку большинства они рассчитывать не могут. Из этих двух аксиоматических положений следует весьма нетривиальные выводы, способные разрушить все наши прежние стереотипы. Вывод первый: находящееся в страхе перед большинством правящее меньшинство всеми силами стремится и будет стремиться к политическому, идеологическому и моральному разоружению большинства — превращению его в пассивно-безоружный объект чужой воли. Вся демократическая риторика призвана во что бы то ни стало скрыть этот главный факт. Вывод второй: правящее меньшинство заранее — на всякий случай — готовится к гражданской войне с большинством, так как стремительный процесс социальной поляризации, массового обнищания, перечеркивания всякой приемлемой социальной перспективы гражданского мира и стабильности не сулит. Вывод третий: на основе такой системы ожиданий правящее меньшинство осуществляет ослабление — в профилактических целях — любых общественных институтов, в принципе способных стать для него опасными. Одним из таких институтов является армия. При Б. Н. Ельцине проводилась персональная профилактическая чистка армии: армейские руководители, устойчивые перед новыми соблазнами, то есть отказавшиеся быть повязанными с режимом преступной круговой порукой, под любыми предлогами увольнялись. Оставались те, на которых можно было завести “убедительное досье”, то есть тотально управляемые. Эта еще кустарная технология — ибо имела в виду людей, а не институты как таковые — сегодня усовершенствована. Нынешняя либеральная атака на армию есть ее пресле­дование как института, имеющего свои исторические, культурные, моральные основания в российском обществе и в русском народе. Армия как институт формирует, одновременно сама им питаясь, патриотическое, оборонное сознание, базирующееся на заведомо внерыночных предпосылках и презумпциях. Премьер-министру М. Касьянову не было особой нужды уточнять, что основной функцией всех институтов государства, армии в том числе, является защита собственности . Это положение аксиоматично в рамках новой общественной системы и в публичных подтверждениях особо не нуждается. Но из этого чисто дедуктивно вытекает необходимость армейской реформы и даже очерчивается характер этого реформирования. До тех пор, пока правящая элита сохраняет убеждение — она и сегодня его сохраняет, — что главная угроза новой собственности исходит не извне, а изнутри, со стороны изгойского большинства, она будет стремиться к тому, чтобы и по численности и по оснащенности внутренние войска превышали армию, были в буквальном смысле сильнее ее. С одной стороны, здесь сказывается влияние пугающих примеров “армейских революций” во многих развивающихся странах, с другой — общее либеральное недоверие к армии как одному из традиционалистских институтов, препятствующих общей либерально-индивидуалистической “раскованности”. Поставим вопрос: какая армия лучше приспособлена к исполнению “нетрадиционной” функции — защите собственности — национально-мобилизационная или наемная? Ответ ясен заранее: наемная армия по определению свободна от “иррациональных” чувств (таких, например, как патриотизм) и отличается предсказуемым поведением: служить тем, кто лучше платит. Внутри страны наиболее платежеспособной группой является олигархи­ческий класс, следовательно, именно ему и будет верно служить армия профес­сио­нальных наемников.

Из этого вытекает деление “людей в погонах” на две неравноправных группы. Защитники собственности так или иначе должны быть приобщенными к стилю и духу привилегированных групп, интересам которых они должны служить перед лицом недовольного социального большинства. Они, следовательно, должны быть пропитаны особыми элитарными чувствами и элитарным презрением ко всему тому, что связано с “социальным гетто”, его чувствами, установками, привычками. Поэтому будущая армия профессиональных наемников будет денационализи­рованной в культурном и морально-психологическом отношениях.

Что же касается второй, “традиционалистской” армии, призванной к выполнению “устаревших функций” защиты Отечества, то ее, соответственно, будут пополнять представители устаревших культур и “субкультур” — сыновья социального гетто. Плохо обученные, плохо питающиеся, мало приспособленные к новейшей технологической дисциплине, словом, “бывшие люди”, напоминающие босяков М. Горького. Теперь профессиональный вопрос: растущее значение в современных войнах играет информационно-разведывательное обеспечение, которым занимаются профессионалы спецслужб. Ясно, что народная армия, пополняемая представителями традиционалистского большинства и предназначенная для “традиционалистских” целей обороны страны от врагов (у либеральной России врагам быть не положено!), не может органически включать в свой состав эти элитные в самом профессиональном смысле подразделения. Они должны находиться вне ее и контролироваться не армейским командованием, а людьми, представляющими новую элитарную “субкультуру” — олигархическую.

Поэтому я уверен, что проект новой армии, эксилицитно или имилицитно, содержит идею отделения и противопоставления элиты спецслужб, так или иначе приобщенной к олигархическим верхам и их деликатным тайнам, костяку массовой армии, лишаемой, таким образом, той подсистемы, без которой эффективные военные операции и победоносные сражения в принципе невозможны. Думается, модель такой системы — когда армия воюет без эффективной поддержки спецслужб или даже в условиях их тайного саботажа и “подсиживания” — сегодня апробирована в Чечне. Там прослеживается судьба традиционной армии как института, бойкотируемого “настоящими профессионалами” и предназначенного не побеждать, а вымирать, то есть вписываться в процесс управляемой деградации и дестабилизации.

Вероятно, аналогичные процессы разделения на эзотерическую — привилеги­рованную — и экзотерическую — профанную и деградирующую — подсистемы с характерным употреблением двойных стандартов, касаются и других институтов, находящихся на подозрении в качестве носящих традиционалистские функции. Возможно, что и система дипломатии включает “профанную” подсистему представительства и защиты национальных интересов, покидаемую всеми теми, кто “нагл, решителен и осведомлен”, и эзотерическую, образованную кругом тех, кому в самом деле доверены деликатные государственные тайны и не менее деликатные решения. Представители профанной подсистемы протестовали во времена впервые озвученных планов продвижения НАТО на Восток, представители эзотерического круга приближенных и осведомленных доверительно объясняли натовским странам, что “протесты” предназначены исключительно для внутрен­него пользования — успокоения “красно-коричневого большинства”.

Эти противопоставления привилегированного и непривилегированного, обретающие форму противопоставления эзотерического и “профанного”, сегодня разрушают общество как объективно взаимосвязанную систему, нуждающуюся в единой логике и стиле управления. Дуализм эзотерического и “профанного” подрывает систему здравоохранения, в которой стремительно деградирует профанная, то есть обращенная к массе населения, подсистема образования, спорта и т. д.

Вплотную приблизился роковой “момент истины”: осознание того, что то самое гражданское общество свободных собственников, на которое сделали ставку наши реформаторы, является обществом денационализированного мень­шинства, более или менее сознательно дистанцирующегося от “этого народа”.

Нельзя сказать, что это является российским казусом в истории мирового капитализма. Не только в странах так называемого “догоняющего развития”, где капитализированные слои составляют компрадорскую группу, но и на самом Западе первоначальный проект “гражданского общества” включал лишь третье сословие собственников, оставляя за бортом четвертое сословие наемного городского большинства. Маркс убедительнее кого-либо другого описал изгой­скую историю этого большинства, выключенного из “цивилизации”, “демократии” и “правового государства”. Сегодня русский народ, как и другие народы, относящиеся к туземному населению мировой периферии, наследует судьбу этого изгойского четвертого сословия. Отличие народа состоит в том, что он в недавнем прошлом удостоился реабилитации в ходе “культурной революции”, урбанизации и социалистической индустриализации, в результате которых стал советским народом, защищенным “передовой идеологией” своего времени. Ему, вкусившему плодов прогресса и идеологического признания прогрессистов всего мира (левые на Западе долго видели в нем своего союзника, за что и удостоились там прозвища красной “пятой колонны”), труднее, чем другим, нести груз новой “вселенской отверженности”. Тем не менее его новая глобальная реабилитация, по всей видимости, не закрыта. Удивительные процессы зреют в глубоких недрах современной духовной сферы. В свое время Маркс реабилитировал четвертое сословие, выстроив систему парадоксов, глубоко изоморфную парадоксами иудео-христианской традиции.