– Пойти? – ахнула она.
Он покосился в сторону окна.
– Думаешь, будет дождь?
– Возьми мою карету, Колин, – предложила Дафна, – и, пожалуйста, не уходи, пока не принесут бутерброды. Не сомневаюсь, их будет целая гора, и, если ты уйдешь, не дождавшись, я съем половину, а потом буду весь день ненавидеть себя за это.
Колин кивнул и снова сел. И, как оказалось, не напрасно Он всегда любил копченую семгу. Собственно, он прихватил тарелку с собой и жевал всю дорогу, глядя на проливной дождь за окошком кареты.
Когда Бриджертоны устраивали приемы, они делали это на должном уровне.
А когда Бриджертоны давали бал по случаю помолвки… Достаточно сказать, что если бы леди Уистлдаун продолжала издавать свою газету, она посвятила бы описанию этого события по меньшей мере три заметки.
Даже с учетом спешки (ни леди Бриджертон, ни миссис Федерингтон не собирались предоставлять своим детям возможность передумать), этот бал обещал стать главным событием сезона.
Впрочем, кисло подумала Пенелопа, весь этот ажиотаж вызван не только предстоящим балом, но и непрекращающимися пересудами по поводу того, почему, скажите на милость, Колин Бриджертон выбрал себе в жены Пенелопу Федерингтон. Подобных пересудов не было даже тогда, когда Энтони Бриджертон женился на Кейт Шеффилд, которая, как и Пенелопа, никогда не считалась бриллиантом чистой воды. Но Кейт по крайней мере не была старой девой. Пенелопа не взялась бы подсчитать, сколько раз за последние дни она слышала за своей спиной оскорбительные слова, произнесенные шепотом.
Однако все эти разговоры, хоть и неприятные, не слишком беспокоили Пенелопу, казалось, парившую на облаке неземного блаженства. Женщина, всю свою взрослую жизнь любившая одного мужчину, не может не поглупеть от счастья, получив от него предложение.
Даже если она не в состоянии понять, как все это случилось.
Это случилось, а все остальное не имеет значения.
Колин оказался женихом, о котором можно было только мечтать. Весь вечер он держался рядом с ней, как приклеенный, однако у Пенелопы даже не возникло мысли, что он пытается таким образом защитить ее от сплетен. Насколько она знала, Колина никогда не заботили досужие разговоры.
Можно было подумать, что он… Пенелопа мечтательно улыбнулась. Можно было подумать, что Колин остается рядом с ней, потому что ему так хочется.
– Ты видела Крессиду Тумбли? – прошептала ей на ухо Элоиза, когда Колин отлучился, пригласив на танец их мать. – Она позеленела от зависти.
– Просто у нее зеленое платье, – возразила Пенелопа с притворным простодушием.
Элоиза рассмеялась.
– Жаль, что леди Уистлдаун перестала писать. Она бы поджарила ее на вертеле.
– Но она утверждает, что она и есть леди Уистлдаун, – осторожно заметила Пенелопа.
– Чушь! Я ни на секунду не поверила, что Крессида – это леди Уистлдаун. Да и ты тоже, полагаю.
– Пожалуй, – вынуждена была согласиться Пенелопа.
Если она будет утверждать, что поверила Крессиде, это будет настолько странно, что все, кто ее знает, и в самом деле проникнутся подозрениями.
– Крессида всего лишь хотела получить деньги, – презрительно бросила Элоиза. – Или добиться известности, пусть даже скандальной. А возможно, того и другого.
Пенелопа посмотрела в другой конец зала, где стояла Крессида. К ее обычному окружению добавились новые лица, скорее всего привлеченные любопытством к персоне леди Уистлдаун.
– Что касается известности, то здесь она явно преуспела.
Элоиза согласно кивнула.
– Не понимаю, почему ее пригласили. Вы с ней друг друга терпеть не можете, да и мы ее недолюбливаем.
– Колин настоял на этом.
– Почему? – изумилась Элоиза.
Хотя светская публика не знала, как отнестись к претензиям Крессиды на роль леди Уистлдаун, многие не исключали, что она говорит правду. Поэтому не пригласить ее на бал значило бы проявить подозрительную осведомленность.
Ни Колин, ни Пенелопа не могли себе этого позволить.
Но поскольку Пенелопа не могла рассказать об этом Элоизе, она назвала другую причину:
– Ваша матушка не хотела вызвать пересуды, отказав ей в приглашении, да и Колин сказал…
Пенелопа покраснела. Это было так мило с его стороны.
– Что? – требовательно спросила Элоиза.
Пенелопа не смогла сдержать улыбки.
– Он сказал, что хочет, чтобы Крессида была свидетельницей моего триумфа.
– Ну и дела. – У Элоизы был такой вид, словно ей нужно присесть. – Мой брат влюбился.
Румянец Пенелопы стал еще гуще.
– Ну конечно! – воскликнула Элоиза. – Ты должна мне все рассказать. Он признался тебе?
Слушать Элоизу было восхитительно и ужасно. С одной стороны, всегда приятно разделить счастливые моменты жизни с лучшей подругой, С другой стороны, восторги Элоизы едва ли оправданны. Колин не любит ее. Во всяком случае, он этого не говорил.
Но он ведет себя так, словно любит! Пенелопа цеплялась за эту мысль, стараясь сосредоточиться на его поступках, а не словах.
Поступки говорят больше, чем слова, не так ли?
А поступки Колина заставляли ее чувствовать себя принцессой.
– Мисс Федерингтон! Мисс Федерингтон!
Пенелопа повернулась на голос и просияла при виде леди Данбери.
– Мисс Федерингтон, – сказала старая леди, протолкавшись через толпу с помощью своей трости.
– Леди Данбери, как приятно вас видеть.
От улыбки морщинистое лицо леди Данбери помолодело.
– Надеюсь, что так. А вот вы, признаться, меня удивили.
– Разве это не замечательно? – спросила Элоиза.
Пенелопа взглянула на свою ближайшую подругу. При всех ее сомнениях и смешанных чувствах Элоиза была искрение и безоговорочно рада за нее. И так будет всегда. Внезапно тот факт, что они стоят посреди заполненного людьми бального зала и все: глазеют на нее, словно на диковинный образец под микроскопом, перестал иметь значение. Пенелопа порывисто потянулась к Элоизе и сжала ее плечи, шепнув на ухо:
– Я тебя люблю.
– Знаю, – шепотом отозвалась Элоиза.
Леди Данбери громко стукнула тростью об пол.
– Эй, я еще здесь!
– О, извините, – смутилась Пенелопа.
– Ладно, все в порядке, – сказала леди Данбери с несвойственной ей снисходительностью. – Признаться, довольно приятно наблюдать, как две девушки обнимаются, а не втыкают друг в друга шпильки.
– Спасибо, что пришли поздравить меня, – сказала Пенелопа.
– Я бы ни за что в жизни не пропустила такое событие, – отозвалась леди Данбери. – Вы только посмотрите на этих олухов, гадающих, как вам удалось заполучить Бриджертона, когда единственное, что от вас требовалось, – это быть самой собой.