Я кивнул в знак согласия, вроде бы он был доволен.
— Мне нужна моя ярость крови.
— Я знаю. И Куномагл ее получит. Ясон будет держать твои копья, я буду лечить твои раны. Мы оба будем его оскорблять.
— Только пока он жив.
— Естественно.
— А когда он будет мертв, только я буду его поносить.
— Конечно.
— Спасибо. — Он повернулся ко мне снова и заговорщически ухмыльнулся. — Значит, она проникла в тебя? — повторил он, толкая меня в плечо. — Маленькая Ниив — в сердце молодого старика?
— Она забралась глубже. Сердце еще ладно. У меня в сердце находится ледяной клинок, я умею им пользоваться.
Все повторяется снова: я открываю свое сознание перед этим нахальным молодым кельтом.
— Вот в чем дело! — воскликнул он, потирая руки. — Ну конечно, кости, твои старые кости, резные кости. Она добралась до них?
— Да, добралась. И мне непонятно, почему ты так веселишься.
— Наверное, потому, что не совсем понимаю. Если честно, я давно хотел тебя спросить. О твоих костях. Насколько я слышал, на твоих костях начертаны заклятия, магия, колдовство и различные рецепты приготовления всей той чепухи, которой похваляются друиды: из коры, плесени, красной охры. Надо признать, что это часто срабатывает…
— Да, на моих костях — заклинания…
— Заклинания! Ну конечно. Я вот что хотел узнать. Когда ты умрешь и вся эта убогая плоть сгниет, — он похлопал меня по щеке и ущипнул за руку, — эта уродливая, старая плоть будет сожрана крысами и одичавшими собаками, птицами — падальщиками и прочими тварями, которые не слишком привередливы в еде, и останутся лишь кости, только магические кости. Кости бедного старого мертвого Мерлина…
— К чему ты клонишь, Урта?
— Могут ли они сгодиться кому-нибудь вроде меня? Если я сохраню их себе?
Я уставился на него. Он шутит? Или серьезен? Я начал понимать, что для Урты большая часть жизни — игра. Но при этом многое воспринимается серьезно.
— Зачем ты меня спрашиваешь? Ты собираешься убить меня? Если да, то лучше хорошенько подумай. Глубоко внутри меня спрятано проклятие.
Урте это очень понравилось.
— А ты не можешь встроить такое же мне? Вот было бы здорово. Умереть достойно — это одно, а с копьем в спине — другое. Проклятие, преследующее убийцу, — шикарный подарок. Но решать, конечно, тебе.
— Почему ты обо всем этом спрашиваешь? — поинтересовался я снова, меня все больше раздражали эти разговоры Урты о мести. — Ты хочешь таким способом меня приободрить? Тогда лучше уходи. Мне нужно подумать о другом. А меньше всего я хочу думать о том, что станется с моими костями, если вдруг в меня попадет стрела.
— Я говорю серьезно, — тихо сказал Урта с еле заметной улыбкой и отвернулся, — мне просто стало интересно. Как и тебе, мне есть о чем подумать. Я думал о своих мальчиках и Мунде, о том, что ожидает меня…
Он замолчал, приглаживая свои подстриженные бакенбарды. Он думал о Кимоне. Я был уверен, что он думает о том, как все переменилось, ведь его заботы о будущем оказались построенными на лживом сне. Так же, как он сам выдумал будущую ссору между сыновьями, которая могла бы привести к войне и разделу родовых земель. Страх перед этой возможностью привел его на север. Теперь вероятность такого исхода исчезла, потому что один из его сыновей погиб.
У Урты может родиться третий сын от другой женщины, или маленький Уриен, разорванный собакой, может восстать из мертвых. Все может случиться. Только само Время даст ответ, какой сон верный, а какой ложный. Мне совсем не хотелось узнавать будущее Урты — слишком дорого это мне обойдется.
Кожа моя стала дряблой, в бороде появилась седина, глаза устали, мне самому стало жаль себя. И все из-за улыбчивой ласковой Ниив. Она, как червь, пробралась к моим костям и заглянула в саму сущность магии. Как волчица, она ознаменовала победу громким воем и, как кошка, поняв свою ошибку, внимательно следила за мной своими огромными настороженными глазами. И несмотря на все заботы обо мне, я не был настроен проявить щедрость.
А главное, я лишь предполагал, но не знал наверняка.
— Зачем ты искал меня?
Урта поднялся на ноги, стряхнул с брюк прошлогодние листья, велел собакам сидеть тихо и помог мне подняться, крепко взяв за руку. Он посмотрел мне в глаза:
— Потому что я нашел кое-что. Я хочу, чтобы ты взглянул. Идем, я покажу.
Мы выбрались из моего укрытия. Я взял поводок Геларда, а Урта намотал на руку поводок Маглерда. Мы побежали за собаками через лес. В воздухе витал легкий запах костра, слышался стук топора. Сквозь деревья я увидел аргонавтов, занятых делами, они готовились к длительной погоне за Бренном и его ордой.
Собаки вывели нас на крутой берег к Даану, несущему свои серые воды. Солнце стояло высоко, день был прохладным, по воде пробегала рябь. Собаки натягивали поводки и рычали, тревожно поглядывая на запад.
— Они чуют смерть издалека, — пояснил Урта.
Мы еще немного пробежали вдоль берега и увидели разрытую могилу, в ней лежали два серых трупа в неловких позах, тела были перевернуты лицом вниз. Оружия при них не было. У обоих на спине запеклась кровь. Земля была явно счищена с тел когтистыми лапами, скорее всего собаками Урты, поэтому раны были плохо видны.
Урта заговорил:
— Вот два очень хороших человека. Они были моими друзьями. Они были моими утэнами. И они меня предали. А Куномагл предал их.
Он наклонился и потянул разорванную рубашку одного из мертвецов:
— Удар в спину.
— Кто они?
— Я их знаю, но не скажу тебе имен. — Он швырнул по горсти земли на каждое тело. — Они заслужили, чтобы гнить среди зверья. Хотя я буду их помнить. Мы даже дружили. Я буду помнить их за храбрость в боях и в опасных набегах. Во всем виноват Куномагл. Подозреваю, что он усомнился в их верности. И был прав. Уверен, у них появились большие сомнения в правильности того, что они выбрали. — Урта посмотрел на меня тяжелым взглядом. — Остается девять. Всего девять.
— Это немало для поединка.
— Я вызову на поединок только одного из них. Собачьего вожака. Если я проиграю — всему конец. А если выиграю? Вот тогда и возникнут трудности. Они будут вызывать меня один за другим. Они будут полны сил и ярости. К шестому я буду уже никакой. Трудно придется.
Я дружески сжал его плечо, пряча улыбку:
— Зато ты веришь в свои силы, это помогает. Он кивнул, соглашаясь:
— Хочу надеяться. Но первый — самый главный.
— Мерлин. Мерлин!
В такие минуты я чувствую себя деревом, которое твердо стоит на земле, а вокруг него кружится стая крикливых ворон. Они вьют гнезда, дерутся в моих ветвях, каркают и кормятся. А я ничего не могу сделать, чтобы прогнать их прочь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});