Я уверена, что Максу не нужно объяснять подробности такого приглашения. Его учащенное дыхание говорит о том, что он сам все понял. Макс поворачивается, обнимает меня и прижимает к своей обнаженной груди.
– Не бойся. Он больше не тронет тебя.
– Ты уверен? – фыркаю я, и забытый страх невольно прорывается наружу. – Потому что ты здесь, а он – там. И мне дали всего неделю…
– Не бойся, слышишь? – Макс берет меня за подбородок, заставляет поднять голову и посмотреть в глаза. – Татарин – не то препятствие, с которым я не могу справиться даже отсюда. Поняла? Ты ничего не должна бояться теперь. Я обещаю, что тебя никто не тронет.
От уверенного взгляда Макса во мне нарастает уже знакомое ощущение спокойствия и защищенности. Если он сказал, значит так и будет. Я киваю с облегчением. Макс всегда поступает правильно. Он не стал бы обещать мне того, что не смог бы выполнить.
– Татарин боится тебя, – признаюсь я, – считает угрозой. А ты его, видимо, нет?
– Он мне не враг, поэтому мне нет причин его бояться, – спокойно отвечает Макс.
– Но как? Он же убил твоего отца!
Макс тяжело вздыхает.
– Татарин только думает, что является хозяином ситуации. Понимаешь? Я знал, что он готовит покушение на отца и… – он молчит и неохотно добавляет: – Просто не сказал никому. Это был первый раз, когда я стал причиной чьей-то смерти.
Я прикрываю рот рукой и смотрю на него круглыми глазами.
– Зачем ты так поступил?
Макс становится мрачным.
– Отомстил за мать. И за Дашку. В следующий раз он прикрылся бы ею. Или замуж отдал за того, кто ему выгоден. Кто стал бы ее бить и ни во что не ставить, как тряпку. Я не мог этого допустить. Понимаешь?
Я невольно отступаю назад. Макс усмехается с недобрым видом.
– Шокирована, Синий Код? По-прежнему считаешь, что я не могу справиться с такой мелочью, как Татарин, если захочу? – он хватает меня за плечи, резко дергает на себя, как куклу, и выдыхает в лицо: – Я могу справиться с любой проблемой на своем пути.
– Н-но с чем-то же ты не можешь справиться, – я шумно сглатываю от его напора, – раз тебе нужна моя помощь.
Выражение его лица становится холодным и жестким.
– Да. Я не могу со своего пути свернуть.
Некоторое время мы сверлим друг друга взглядами, и я понимаю, что он не собирается сдавать позиции. Внезапно наваливается усталость. Мне не хотелось снова начинать это противоборство, а Максу не следовало так бурно реагировать на мою попытку достучаться до него, сделанную под влиянием эмоций и без злого умысла. Но, видимо, мы обречены ходить по кругу. Я мечтаю о тихом домике и уютном мирке для двоих, он озабочен претворением в жизнь каких-то понятных ему одному планов. Я жажду любви, он – борьбы. Я жертвую, он – стоит на своем.
– Хорошо, – произношу безжизненным голосом и слегка шевелю плечами, чтобы Макс меня отпустил.
Как ни странно, он разжимает пальцы и смотрит с настороженностью.
– Что хорошо?
– Иди своим путем. Надеюсь, что в конце концов ты обретешь покой, который ищешь.
Собираюсь отойти, но Макс заступает дорогу. Он по-прежнему сжимает кулаки и свирепо дышит.
– Не думаю, что теперь у меня это получится.
– Из-за меня? – вскидываю голову и выдерживаю его взгляд. – Я помогу тебе. Сделаю все, что ты скажешь. Беспрекословно. Можешь написать мне инструкцию. Я выполню каждый пункт.
Его зрачки расширяются. Понял намек? Ну конечно, понял. Он может сколько угодно быть жестоким, властным, помешанным на своих целях ублюдком, но дураком точно никогда не был.
– А ты куда собралась? – ядовито интересуется Макс. – Может, собираешься найти колечко, которое выкинула? Поищи, оно валяется где-то там, за диваном, куда ты швырнула его ради того, чтобы я скорее насадил тебя на член. Хотя… можешь его не искать. Ведь когда ты выйдешь отсюда в реальность, оно все равно будет на твоем пальце. Как удобно! Получать классный трах здесь и быть безупречной женой там! Зачем тебе развод? Ты даже не думала об этом до сегодняшнего дня!
Это удар ниже пояса. На миг я задыхаюсь от боли, причиненной жестокими словами. На глаза наворачиваются слезы. Все лучшие чувства, побуждения, с которыми шла сюда кажутся растоптанными в грязи. Рука сама собой поднимается. От звонкой пощечины голова Макса дергается в сторону.
– Пошел ты…
Я уже собираюсь выйти из сеанса, когда он хватает меня за плечо и останавливает. Ожидаю очередной порции унижений, но замираю от удивления. Челюсти Макса стиснуты, желваки играют на скулах. Губы плотно сжаты, ноздри раздуваются при каждом вдохе. Грудь учащенно вздымается. Его слегка потряхивает, но не от ярости… от страха? Да… взгляд изменился. В нем мольба… и паника. Узнаю этот его знакомый вид. Макс слишком гордый, чтобы признать вслух то, о чем я догадываюсь при помощи женского чутья. Поэтому он лишь сильнее сжимает пальцы, словно может таким образом меня удержать, если прекращу сеанс.
– Отпусти. Ты делаешь мне больно.
Макс упорно молчит и удерживает меня. В глазах уже не мольба, а боль. Его ломает изнутри, это заметно невооруженным глазом. Вся моя злость тут же проходит. Я не могу смотреть на то, как Макс пытается ради меня уничтожить то, что делает его самим собой.
– Хочешь, чтобы я осталась? – тихо спрашиваю я.
Он кивает с таким трудом, словно застудил шею, и мышцы отказываются служить. Разжимает пальцы и убирает руку. Смотреть на это смешно и в то же время грустно. Мы в первый раз поссорились на ровном месте. Как влюбленные – из-за неосторожно сказанных слов. Я отворачиваюсь и кусаю губы. За окном по-прежнему падают белые хлопья. Мы занимаемся любовью, выясняем отношения, испытываем друг друга на прочность – а снег идет и идет, все больше заметая снаружи домик и окутывая нас плотным коконом.
– Ты меня обидел, – я говорю это ровным голосом, обращаясь к стеклу. От дыхания на холодной поверхности образуется легкое облачко, но тут же исчезает. – Не делай так больше. Если ты считаешь меня одной из своих девок, которых можно душить и трахать, а потом вышвыривать…
– Я тебя люблю.
На секунду мне кажется, что я сама придумала себе эти слова, сказанные грустным хрипловатым голосом. Белая пелена снега перед глазами становится мутной и расплывается. Но нет, слова продолжают звучать в ушах, все больше обретают вес и значимость. Наконец, я вынуждена признать, что не ослышалась.
– И давно?
Боже, этот голос ледяной стервы не может принадлежать мне! Я настоящая хочу с визгом броситься Максу на шею, закрыть глаза и рыдать от счастья. Но внутри все еще жива обида, и она толкает меня на глупости. Он же может строить из себя недотрогу, почему мне нельзя сделать то же?
– С первой секунды, как увидел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});