Либо Вронская опять водит меня за нос.
– Максим сказал, что хотел умереть, поэтому и сдался после преступления, – заметила я, – почему тогда он оставил лазейку в виде той статьи? Зачем он хотел, чтобы меня пригласили?
Лицо адвоката оставалось невозмутимым, она лишь пожала плечами.
– Наверное, Максим просто вверил свою судьбу в ваши руки и приготовился принять любой исход. Он готов умереть, если вы так решите. Все зависит от вас, Анита.
Ситуация все больше казалась мне абсурдной.
– Он хотел, чтобы именно я решила его судьбу? Почему я?
Вронская подалась вперед и вперилась в меня своими ледяными глазами.
– Он хотел, чтобы вы его спасли. От самого себя.
– Т-так было написано в инструкциях? – от неожиданности я даже растерялась.
Адвокат отступила назад и улыбнулась, словно ничего не было.
– Нет. Я просто знаю этого мальчика с рождения. Он редко кому доверяет, но раз он так поступил… – она покачала головой, – он доверяет вам безусловно.
В дальнем конце коридора показался Васильев, он махнул рукой и позвал нас. Вронская развернулась на каблуках и поспешила туда. Я тоже сделала пару шагов, но гораздо более медленно. Слова Макса из его фантазий в фургоне, мчавшемся на свободу, снова пришли на ум. «Я верил, что этот момент наступит. Я верил в тебя». Так вот о чем он говорил! Мои догадки о спасении лишний раз подтвердились. Правда, ясности картине это все равно не придало.
Так использует ли меня Макс в каких-то своих целях? Действительно ли хотел умереть и передумал после встречи со мной? Или изначально надеялся, что до подобного не дойдет, оставляя газетную вырезку? Ему повезло, что я поверила ему, или меня все время ненавязчиво подталкивали к такому исходу? И эти его инструкции для Вронской, планы…
Я могла бы еще долго мучиться предположениями и кусать губы, но в медицинский блок ввели Макса. Он взглянул на меня, старательно удерживая невозмутимое выражение лица, но взгляд выдавал его с головой. Глаза пылали, в них отражались такие же тоска и желание, которые я находила в собственных, когда смотрелась в зеркальное отражение. Разве может человек подделывать такие чувства? Кем надо быть, чтобы столь искусно притворяться? Мне стало стыдно, что я опять, в который раз, сомневалась в нем.
Пусть он рассчитал нашу встречу. Пусть оставил ту вырезку. Но Вронская права, он верил в меня. И все пошло не так, потому что наши чувства никто не мог предугадать. Наверное, Макс и сам не ожидал, что все так получится. Теперь его тянет ко мне. Сильно.
А меня к нему – еще сильнее.
– Ну что, Синий Код, – приветствовал он меня в той насмешливой манере, от которой так сладко сжалось сердце, – опять телесные пытки? Или сегодня будет что-то поинтереснее?
– Это будет сюрприз, – ответила я, стараясь не улыбаться, хоть губы так и растягивались сами собой.
Мы еще не ушли в сеанс, на нас смотрели люди, за каждым словом и действием наблюдали, но я чувствовала, что мысленно Макс уже ускользает туда, в виртуальную реальность, где нет свидетелей и нет посторонних глаз, а существуем только мы вдвоем. Он чуть более поспешно, чем обычно, подал мне руку, и я чуть быстрее, чем следовало, коснулась его.
За пару оставшихся секунд я успела пожалеть, что это единственное реальное соприкосновение, доступное нам.
* * *Сеанс четвертый.
Состояние перцептора: стабильное.
Состояние объекта: условно-стабильное.
Характер действий: внедрение.
Белое.
Первое, что видят глаза – все вокруг белое. Земля под ногами, пологий склон горы, который уводит вниз, в долину. Сосны, растущие там. Плоская равнина замерзшего озера вдалеке. Вершины, которые с другой стороны подступают к месту, где я нахожусь. Все покрыто ровным нетронутым слоем снега. Только небо над головой – прозрачное, как хрусталь, синее. Кажется, что воздух звенит от холода. Кожу даже через одежду пощипывает морозец.
Поворачиваюсь к Максу. Он тоже любуется красотой дикой зимней природы, из его рта вырывается пар. Потом смотрит на меня. Взгляд теплеет, становится таким, что можно растопить вокруг лед. Не выдерживаю, кидаюсь к нему на шею, обнимаю, и Макс целует меня, долго, горячо, нежно. Все внутри меня уже тает сильнее любых льдов от его прикосновений.
– Как же это сводит с ума… – шепчет Макс, отрываясь от меня. Его глаза все еще закрыты, а вот я уже смотрю и не могу насытиться его видом.
– Что именно?
– Знать, что ты ненастоящая, но прикасаться к тебе, словно это реальность.
Молчу. Не знаю, что ответить. Макс постоянно одергивает сам себя, пытается не забыть, где находится, а мне наоборот хочется об этом не думать.
– Как же мне этого не хватало, – он гладит меня по лицу, – сколько времени прошло? Год?
– Сутки, – смеюсь я, а Макс округляет глаза и притворяется удивленным.
– Целые сутки?!
Мне нравится, когда у него хорошее настроение. Когда он шутит со мной и не скрывает, что тоже скучал. В такие моменты кажется, что мы вместе уже давным-давно.
Макс снова обводит взглядом окрестности.
– Где мы?
– Не знаю, – пожимаю плечами, – где-то в горах. Возможно, в Альпах. Точно не помню, где видела эту картинку.
– Ты создаешь невероятные вещи, – с чувством произносит он, делая глубокий вдох свежего воздуха и выпуская горячий пар изо рта. – Поверь, после стен камеры это особенно ощущается.
– Я бы не научилась этому, если бы не Андрей Викторович…
– Жаль, что я его убил, – ровным голосом заканчивает за меня Макс.
Разговор заходит в неловкое русло, и я пытаюсь сменить тему. Показываю на темно-коричневый деревянный дом за спиной. На небольшом плато, где мы находимся, жилище занимает почти все место. Из трубы приветливо вьется дымок, большие окна с тройными стеклопакетами позволяют любоваться видом, но не бояться холода.
– Кажется, это был какой-то журнал по дизайну, – поясняю я, – помню, что мне понравилась эта идея: домик, затерянный в горах, притаившийся на склоне, как птичье гнездо. Место здесь защищено от ветра и очень красивое.
– Ты, наверное, любишь здесь бывать? – Макс задумчиво разглядывает строение, прищуривается, когда поднимает взгляд выше, на горы, а оттуда – к небу.
– Нет. Никогда не воплощала это раньше, – признаюсь я. – Сама не знаю почему. Сначала берегла для какого-нибудь особого случая. Для годовщины с Сергеем…
Макс едва заметно хмурится, и я тут же поспешно добавляю:
– Но почему-то так и не захотелось прийти сюда с ним. А вот с тобой захотелось.
Он резко поворачивается, а я стараюсь ответить самой невинной улыбкой. Уголки губ Макса приподнимаются, но потом возвращаются в прежнее положение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});