реалиями постапокалипсиса, пока однажды с ним не приключилась судьбоносная встреча, перевернувшая всю его дальнейшую жизнь.
В тот день Емеле крупно повезло — удалось обнаружить целехонький склад и неслабо загрузиться продовольствием. В число добычи входила драгоценная консервированная тушенка и сухарики со вкусом холодца и хрена. Так уж вышло, что именно эти сухарики Емеля любил больше всего и часто лакомился ими еще в прежней жизни. Но к несчастью для него, он был не единственным их поклонником.
Емеля отыскал тихое уединенное местечко на берегу реки, загнал автомобиль в рощицу, где его не смог бы заметить ничей любопытный глаз, и уже приготовился отдаться пиршеству, как вдруг услышал неподалеку от себя плеск воды. Игнорировать подобное было нельзя. И Емеля, взяв оружие, отправился выяснять причину шума. Той мог оказаться и одинокий зомби-бродяга, и живой человек. Емеле в равной степени не хотелось встречаться ни с кем из них.
Но стоило Емеле спуститься к берегу и украдкой выглянуть из кустов, как он обнаружил такое, что едва не выронил из рук автомата. Прямо перед ним, в водах реки, плескалась обнаженная богиня. Точнее говоря, она показалась ему богиней в первые секунды. И лишь чуть позже, присмотревшись, он понял, что это всего лишь прекрасная юная девушка, чьи безупречные телесные формы мгновенно повергли Емелю в состояние эпической похоти.
Он буквально не мог отвести глаз от дивной картины. Его организм сотрясало гормональное буйство. А в голове уже начал зреть дерзкий замысел. Давно уже мечтал он заиметь себе рабыню, но даже в самых дерзновенных грезах не видел себя обладателем столь шикарной самки. Роняя под ноги похотливую слюну, Емеля изготовился выскочить из кустов и пленить незнакомку, благо та была нага и беззащитна перед его внезапным натиском. Но в последний момент перед стартом чья-то тяжелая ладонь упала на его плечо, а незнакомый мужской голос, прозвучавший за спиной, произнес с легкой укоризной:
— И что это мы тут такого непристойного поделываем?
От неожиданности Емеля выронил автомат и медленно повернул голову. Над ним навис огромный страшный мужик нестерпимо свирепой наружности, широкоплечий, могучий, с лицом настолько крутым и конкретным, что оно само просилось на плакат «их боится разыскивать даже милиция». Пока Емеля соображал, как бы оправдать свое неблагопристойное поведение, незнакомец улыбнулся ему, и добродушно проинформировал:
— Попал ты, вуайерист. Конкретно попал.
И то была чистая правда. Не прошло и получаса, как Емеля убедился в этом на собственной многострадальной шкуре.
Их было трое. Красивая молодая девушка, она же подсмотренная Емелей купальщица, щуплый мужчинка в очках, с лицом, несущим на себе выражение вселенского страдания. И он — изверг из извергов, грандиозный крутой мужик. Емеля не запомнил имен ни девушки, ни очкарика, зато прозвище здоровяка каленым железом выжглось в анналах его памяти. Он называл себя Центом. И он был страшен.
Поначалу Емеля лелеял надежду на то, что дело обойдется побоями средней тяжести. Неприятно, конечно, дегустировать чужие кулаки, но он был готов к этому. Несколько синяков и ссадин не сильно-то ему навредят. Со временем они заживут. Лишь бы эти трое не нашли спрятанный в роще автомобиль, полный тушенки и сухарей.
Но Цент не стал его избивать. Предложив Емеле присесть подле себя, он завел с ним разговор по душам. И уже через пять минут беседы самопровозглашенный Волк едва удерживал свою душу в бренном теле. Впервые ему довелось столкнуться со столь неистово конкретным пацаном. Крутость его была безгранична. Она подавляла и лишала всякой воли. Довольно подробно и во всех деталях Цент объяснил глубину и степень его вины. И Емеля не нашел, что возразить. То есть, он пытался привести аргументы в свою пользу, но те всякий раз комом застревали в его глотке. Стоило взглянуть в злобно прищуренные глаза Цента, как он сразу же лишался дара речи.
— Ну, как будем вопрос разруливать? — спросил Цент с мягкой людоедской улыбкой на устах.
— Я готов принести официальные извинения, — промямлил Емеля, не находя себе места под пристальным взглядом собеседника. — Проверьте, я очень сожалею о содеянном. Я совсем не хотел подглядывать….
— Ты меня не понял, — мягко, и в то же время настойчиво, прервал его изверг. — Я спрашиваю, чем откупишься?
— Откуплюсь? — растерялся Емеля.
— Да. Чем?
Емеля вспомнил о ждущем в роще автомобиле. Ему с таким трудом достались тушенка и сухарики, и он так не хотел расставаться с ними, что сердце кровью обливалось. Но что-то подсказывало ему, что лучше отдать все, и уцелеть, чем не суметь выкупить себя из лап Цента.
— У меня есть консервы, — робко признался он.
Суровое лицо Цента озарилось счастливой улыбкой.
— Вот с этого и надо было начинать, — сказал он, и дружески похлопал Емелю по плечу. — Пойдем, поглядим на них. Да ты не хмурься. Мы не бандиты. Все не отберем. Только возьмем компенсацию для Машки. Ты же за ней голой подсматривал, так что и ей за это что-то причитается. Справедливо ведь?
— Наверное, — робко улыбнулся Емеля, затравленно глядя на борца за справедливость с рожей типичного уголовного авторитета. В его душе робко зажглась надежда на лучшее. Возможно, ему все-таки удастся откупиться лишь частью своих трофеев. Пусть эти люди заберут даже половину его добра. Ему вполне хватит и того, что останется.
Конечно, в тот момент Емеля еще очень плохо знал Цента, отчего и тешил себя подобными иллюзиями. Спустя час он уже не думал, что ему удастся отделаться малой кровью. Через час он мечтал только о том, чтобы пережить роковую встречу хотя бы в каком-нибудь виде. Но и на это оставалось исчезающе мало шансов.
Едва Цент заглянул в салон автомобиля и увидел там консервные банки и пачки сухарей, у него жадно загорелись глаза.
— Вот так лох попался! — воскликнул он счастливо. — Урожайный. Не каждый день Господь посылает….
Но тут он заметил пустую пачку из-под сухариков со вкусом холодца и хрена, лежащую на полу в салоне. Емеля умял ее по дороге, пока добирался сюда. Цент двумя пальцами поднял пакет, повернулся к Емеле и замогильным тоном спросил:
— Это ты их съел?
Позже Емеля догадался, что надо было соврать. Сказать, что пустой пакет случайно занесло ветром, или он уже подобрал его таким впопыхах. Нужно было врать и выкручиваться, но ни в коем случае не сознаваться в том, что он ел сухарики со вкусом холодца и хрена. Но он совершил роковую ошибку. Он признался.
— Да, я, — сказал он, не подозревая, что это может привести к ужасающим последствиям.
Лицо Цент медленно налилось краской