костре как преступника и его подельники в монастыре наверняка уже обо всем узнали, мы не можем слишком долго размышлять об этом. У нас будет достаточно времени со всем разобраться, когда с этим темным делом будет покончено. – Вонвальт вздохнул. – Меня отчасти терзает соблазн привести в этот монастырь войско вооруженных констеблей и просто выкурить оттуда всех злодеев. Но та крепость стара… кто знает, какие в ней проложены секретные туннели и не уходят ли они в горы? Боюсь, если мы станем действовать напролом, то поймаем нескольких мелких заговорщиков, а остальные сбегут и присосутся к другому месту, как клещи. Нельзя бить молотком по осиному гнезду.
Был и другой способ все выяснить, и я уже давно поняла какой.
– Вы предлагаете, чтобы в монастырь отправилась я, – сказала я. – Притворилась там бедной овечкой.
Вонвальт кивнул.
– В общем и целом да, – сказал он. – Хелена, ты знаешь, что я бы никогда добровольно не подверг тебя опасности. Но ты – служащая Короны и, если все сложится по-моему, однажды сама станешь Правосудием. Тебе пора взяться и за более опасную сторону моей работы.
После сеанса мое чувство опасности было притуплено, а безрассудство обострилось, так что я с излишней готовностью согласилась на этот опасный шаг.
– Я все сделаю, – сказала я, хотя выбора на самом деле и не было. Если я хотела и дальше оставаться на службе у Вонвальта – пусть лишь до завершения дела леди Бауэр и нашей с ним сделки, – мне нужно было привыкать к подобным секретным поручениям.
– Брессинджер останется в Долине Гейл, – продолжал Вонвальт, – инкогнито. Мне придется уехать. Устроим отвлекающий маневр. Притворимся, что мы разругались. – Он кивком указал на мой обритый висок. – Твоя рана будет убедительным предлогом. А сеанс якобы стал для тебя последней каплей. Скажешь привратнику, что ты сыта по горло имперской службой, и потребуешь убежища. Согласно законам канонического права, они обязаны предоставить его тебе на месяц, и, честно говоря, они наверняка будут рады возможности посмеяться над Орденом.
– Если в монастыре есть кто-то, кто руководит заговором вместе с Вогтом и Бауэром, он может заподозрить, что это лишь предлог, – сказала я.
Вонвальт медленно кивнул, не отводя от меня взгляда.
– Все возможно. Но, боюсь, нам придется пойти на этот риск, поскольку я больше никому не доверяю настолько, чтобы ввести их в курс дела.
– Вы хотите, чтобы я пошла туда сегодня ночью?
– Да, – сказал Вонвальт. – Нужно ковать железо, пока оно еще горячо. Я уже начал делать намеки на то, что скоро уеду. Лорд Саутер станет жертвой этого обмана; однако сэр Радомир будет поставлен в известность ради твоей безопасности.
– Какова моя задача? Найти Санджу Бауэр?
– Верно, – сказал Вонвальт. – Она – краеугольный камень нашей стратегии. Найди ее и выясни, что с ней произошло. Заставь ее назвать тебе имена тех, кто взял ее в заложники – если именно это с ней и произошло. А затем уходи оттуда.
Я немного поразмыслила.
– Быстро такое не провернуть, – сказала я. – Понадобятся дни, а может быть, и недели. Я не могу прийти к ним, притворяясь бедной раненой овечкой, а затем начать что-то разнюхивать. Даже если предположить, что меня не заподозрят, в монастыре свои правила. Меня заставят выполнять грязную работу и дадут лишь ограниченный доступ к монастырю. Это суровая жизнь. И за нее нужно платить трудом.
– Я знаю, – сказал Вонвальт. – Пока ты будешь там, я постараюсь разыскать Вогта и Бауэра. Первым делом отправлюсь в имперский путевой форт в Греше. Если у меня получится найти кого-нибудь из них, я применю Голос и заставлю их говорить. У меня более чем достаточно оснований, чтобы вытянуть признание, догадываются они об этом или нет. Если получится, я отправлю весточку Дубайну; он придет и вытащит тебя из монастыря – при помощи вооруженной стражи, если придется. Но если они пропали с концами, тогда, возможно, ты – наш единственный шанс разобраться с этим делом, прежде чем мы покинем Долину. А нам необходимо уехать отсюда поскорее, Хелена. Мы обязаны вернуться в Сову. Так что тебе придется постараться. Не будь опрометчивой, но действуй быстро. Я рассчитываю на тебя.
Снова повисла тишина. Сама того не желая, я ощутила, как ко мне начинает подкрадываться страх.
– Я хочу поговорить с Матасом, прежде чем отправлюсь туда.
Вонвальт, похоже, был немного разочарован этим, но он согласно кивнул.
– Тогда тебе лучше пойти к нему прямо сейчас, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты постучала в ворота этого монастыря уже сегодня вечером.
* * *
Я быстро доела свой завтрак и покинула дом лорда Саутера. Время близилось к обеду, и на холодных, слякотных улицах было людно. Все искали, где бы укрыться от дождя. Я направилась прямиком к зданию стражи и нашла Матаса наверху, в общей комнате. Он был там один; остальные ушли с сэром Радомиром в таверну – несомненно, чтобы оправиться от устроенного Вонвальтом допроса и вскрывшегося в их рядах предательства.
Будь у меня больше времени, чтобы успокоиться или отдохнуть и поесть побольше, возможно, в тот день я была бы добрее к Матасу. Но я пребывала в странном, отвратительном настроении. Из-за того, что Вонвальт действовал все опрометчивее; из-за доходивших до нас слухов о восстании; и, наконец, из-за мельком увиденных мною ужасов загробного мира я начала испытывать те же чувства, что и когда-то в Мулдау, – потерянность, тревогу и уныние.
Матас сильно распереживался из-за раны на моей голове, из-за сбритых волос и из-за покушения на мою жизнь. Он знал и был дружен со стражниками, которые пытались убить Вонвальта и меня, что естественным образом подпитывало его чувство вины и досады. Он шагал по комнате из стороны в сторону, как зверь в клетке, кипя от злости и направляя ее то на моих неудавшихся убийц, то на меня саму за то, что мне вообще хватило безрассудства стать секретарем Правосудия. Как будто я была в этом виновата.
Его гнев был полной противоположностью той отрешенности, которую испытывала я, и наш разговор прошел не лучшим образом. Несмотря на то что мы полюбили друг друга, и полюбили сильно, мы слишком мало времени провели вместе. Я не представляла, как укротить его бессильный гнев; и, честно говоря, меня сильно раздражало проявление этих чувств, пусть и возникших на почве привязанности и желания меня защитить. Предыдущие дни я провела с Вонвальтом, Брессинджером и сэром Радомиром, и теперь, когда я вернулась к Матасу, мне казалось, что он ведет себя по-детски наивно. Путешествуя по миру,