– Тебе в дурку надо обратиться. Придурок, – огрызается Женя, стряхивая руку.
Миша поддерживаемый полицейским, и по тому как тот с ним переглядывался я поняла, что они знакомы, зло зыркнул в сторону Жени, а потом вперил взгляд в меня.
– Твой папаша меня сегодня ночью чуть не прикончил?! Ты знала что он задумал? Знала?!
Меня от его напирающего тона начало трясти.
– Хорош орать, – цокает на него Женя, пряча меня за спину. – Чего докопался до Марины? Ищешь виноватого? Так и продолжай искать, а Марина ничего не знала, она была сегодня со мной.
У Миши взгляд мгновенно меняется. А рот искривляет ироничная ухмылка:
– Хм, шлюха…
“Чвак”. И кулак Жени смачно расплющивает нос Миши и последний снова не удержавшись на ногах садится на задницу.
– Блять! Урод! Ты мне нос сломал! Мужики, он мне нос сломал!? Чего вы стоите?
Но как я поняла по поведению полицейских у них была иная задача, нежели разнимать двух распетушившихся парней.
– Михаил. Тебе следует попридержать свой язык, – шипит у него над головой “знакомый” в форме. – Итак, Марина, да, – откашлявшись в кулак уже обращается ко мне мужчина, киваю коротко головой, я настолько растеряна, что двух слов связать не могу. – Когда вы последний раз виделись с отцом.
Мне так страшно, что не с первого раза удается ответить на вопрос:
– Вчера. Вечером. Мы с сестрой уехали из дома…
– Я могу подтвердить. Я видел здесь девушек.
– Вы проживаете здесь? – этот вопрос снова адресован мне.
– Временно. Да. Я перебралась в родительский дом.
– А почему? Почему перебралась, а? Расскажи!? Все говори… Стерва…
– Михаил… – одергивает мужа полицейский.
– Если хоть еще одно оскорбление в сторону Марины выскочит из твоего поганого рта, схлопочешь … – угрожающе рычит Женя, проижигая Мишу гневными взглядом. – А, что случилось? Почему вы задаете подобные вопросы? – внезапно обращается к полицейскому.
Женя продолжал стоять щитом между мной и полицейскими.
– Муж Марины Николаевны подвергся нападению ее отцом. Выясняем обстоятельства.
– Хорошо. Мы выяснили, что Марина Николаевна не видела своего отца со вчерашнего вечера. Это могу подтвердить я и моя мать, если нужно. Здесь Николая Алексеевича нет. Он ушел из дома вчера вечером и больше не появлялся. Есть еще вопросы?
– А вы, простите, кем приходитесь подозреваемому?
– Евгений. Пасынок. Николай Алексеевич мой отчим.
В этот момент я кожей почувствовала, какое нездоровое напряжение повисло в воздухе. Перезагрузка в умах представителей власти проходила не сразу, постепенно и при этом их взгляды были направлены не на Женю нееет, они въедливо вцепились в меня.
– Все? Мы на все вопросы как я понимаю ответили? – разрывает повисшее молчание в воздухе вопрос Жени.
21.2 Черновик
21.2 Черновик
– Кхе, – кашлянул в кулак тот мужчина, что стоял к нам ближе, отводя лукавый взгляд в сторону. – Ситуация крайне серьезная, Евгений. И Марине Николаевне все же придется пройти с нами в участок…
– Я не пойду! – истерично вскрикиваю.
Взволнованность переходит на новый уровень. Меня трясет. Я не хочу ехать в участок. А что, если меня посадят в тюрьму? Что, если не выпустят? Что тогда?!
Под цепкими взглядами правоохранительных органов пячусь задом до тех пор, пока не упираюсь спиной в стену. Мой взгляд хаотично мечется по лицам присутствующих ровно до тех пор, пока не цепляются за Женю.
Парень явно решительно настроен. Вздернутый подбородок. Расправленные плечи. Холодный, расчетливый взгляд и поджатые губы. Все это говорит о том, что без боя он не сдаться.
А у меня вдруг перед глазами неожиданно всплывает картинка того, как Асиного Германа, который тоже попытался от ее мужа-придурка защитить, избили полицейские чуть ли не до полусмерти, а потом, заломав руки, вывели из салона.
О нет! Нет! Нет! Такого повторения для Жени я не хочу. Лучше уж самой сдаться, нежели он будет избит.
– Ладно. Да. Хорошо. Я…я поеду, – бормочу бессвязно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У самой же под кожей щекочет от нарастающего негативного волнения. Ладони и подмышки покрываются потом, ничего не могу с собой поделать. Это выше моих сил.
Вдох-выдох и я беру волю в кулак и, отталкиваясь от стены, делаю шаг вперед и… падаю в объятия вовремя подоспевшего мне на помощь Женю.
– Не глупи, Марин. Никуда ты в таком состоянии не поедешь, – строго говорит парень. – Товарищи полицейские…
– Жень, не нужно. Со мной и правда все в порядке, – отмахиваюсь от него. – Не нужно усложнять…
– А если тебе там станет плохо?
– Вы можете поехать вместе. Это займет немного времени, – встревает в разговор один из полицейских.
– Ну, если ты уверена, что выдержишь?! – подвергает сомнению мои слова Женя.
– Выдержу…
Только и успеваю ответить, как вдруг входная дверь резко открывается, и на пороге появляется… Вика. Только не это?!
– Миша!!? – вскрикивает сестра, накрывает рот ладонью. – Ты жив?!
Ой, мамочки! Закусываю губу и понимаю, что все кончено. Сестра сдала нас с потрохами.
– Вот! Вот! А я о чем?! Говори, что знаешь?!
Мишка будто этого и ждал. Кинулся к Вике, только ее некому было защитить, и он впился в ее плечи, как будто клещ.
– Говори, что знаешь! – встряхивает ее с такой силой, что в какой-то миг кажется, что у нее отвалится голова.
– Отпусти! Мне больно!
Лицо сестры искажает маска боли, и на глазах выступают слезы.
– Скажи мне, что ты знаешь?! Где твой отец? Где Джесс?
– Эй! Хватит! Слышишь, Миша?! Хватит!
Натиск мужчины переходит границы, и в потасовку между сестрой и Мишей вмешиваются полицейские.
– Вы ничего не понимаете! Он похитил девушку! Увез ее силой!
– Куда увез?
За всей этой суетой не замечаю, как на пороге появляются Ванесса и Бель.
– А вот и вся семейка в сборе!
С иронией кривит губы в противной ухмылке муж, пытается вывернуться из рук полицейских, а сестра, завидев Ванессу, кидается к ней и, утыкаясь носом в плечо, начинает рыдать.
– Что тут происходит? – мачеха строгим взглядом обводит всех присутствующих и останавливается на полицейских. – Я жду объяснений, господа!?
– Нам поступило заявление…Вот приехали по адресу…
– Тесть меня ночью попытался убить…
– Но ты ведь жив?! – перебивает его мачеха.
– Да, мне повезло. А по-вашему что, не должен?!
– Ну, по моим меркам таким мудакам, как ты, землю марать не стоит.
– Что?! – возмущенно вопит муж.
– Гражданочка, будьте в словах поаккуратнее, а то это в протоколе может оказаться…
– И что? Вы меня за слова посадите? А вы спросили этого гада, как он девочек обманул? Манипулятор хренов. Одной мозги пудрил, другой ребенка заделал! Это под статью попадает? Это я еще про Джессику свою не знала! Какой же ты мерзавец! – с презрением в голосе произносит. – И как тебе совести хватило в наш дом прийти! Пошел вон! Видеть тебя не могу!
– Да у вас тут полная Санта-Барбара. Без стопки не разобраться, – чешет затылок полицейский. – Ладно, давайте сделаем так. Вы тут разберитесь сами сначала между собой. Только предупреждаю: никакой поножовщины. Но от повесток отмазаться не получится. Все-таки заявление было, нужно по нему отработать, – честно предупреждает полицейский, глядя на Ванессу.
– Но как же так?! Это… это нечестно…
Внезапный скулеж Миши привлекает внимание всех присутствующих. И мне становится крайне противно от того, что этого человека я когда-то могла полюбить.
– Я предупредил.
Сухо произносит полицейский после некоторого молчания и, развернувшись, покидает дом.
– Паш! – Миша кидается за ними.
– Ты идиот, Михан, – слышится приглушенный голос полицейского. – Идиот.
Как только голоса и шаги полицейских затихают, в холле воцаряется молчание: тяжелое, гнетущее, от которого по телу туда-сюда бегают мурашки, морозя в жилах кровь.