Читать интересную книгу Падение Римской империи - Питер Хизер

Подробности вторжения через Рейн невозможно восстановить: все, чем мы располагаем, — это оставленные интервентами следы разрушений, по которым можно восстановить общую картину (см. карту № 8). «Следы» начинаются там, где интервенты пересекли реку: они разграбляют Майнц, после этого распространяются на запад и север, затрагивая крупные города в глубине римской приграничной полосы — Трир и Реймс, а затем обнаруживаются в стороне, в Турне, Аррасе и Амьене. Затем интервенты поворачивают на юго-запад, двигаясь от территорий близ Парижа, Орлеана и Тура к Бордо и Нарбоннской Галлии. Все это продолжалось почти два года; наиболее живые свидетельства, имеющиеся в нашем распоряжении, содержатся в произведениях галльских поэтов-христиан, извлекших ряд моральных уроков из этой катастрофы и между тем давших нам прекрасную картину происшедшего. Самому знаменитому, Ориенту, принадлежит ужасающая по своей мрачности острота, процитированная во всех лучших исторических сочинениях: «Вся Галлия была полна дымом одного погребального костра» (Commonit. II. 184). Другой поэт, Проспер Аквитанский, в письме к жене размышляет над тем, что они стали свидетелями гибели «основ непрочного мира» (приведенный ниже отрывок может показаться искусственным, но причина здесь в том, что его автор следовал нормам жанра перечня: одну за другой он перечислял условные категории, принятые в римском обществе):

«Тот, кто некогда переворачивал землю лемехами сотни плугов, трудится теперь в поте лица своего, чтобы заработать хотя бы на пару быков; человек, то и дело проезжавший через прекрасные города в экипаже, ныне удручен и устало бредет пешком по сельской местности, разоренной врагами. Купец, привыкший бороздить моря на десяти гордых кораблях, ныне садится в крохотный ялик и сам же им правит. Нет ни стран, ни городов, которых не коснулись бы перемены к худшему; все стремительно приближается к своему концу».

Затем он прибавляет (и здесь чувствуется куда больше души): «Мечом, чумою, голодом, оковами, холодом и жарой — тысячью разных способов одна и та же смерть поражает несчастное человечество»{210}.

Разграбив римскую Галлию, в 409 г. силы вандалов, аланов и свевов проложили путь через Пиренеи в Испанию, где нанесли жителям еще больший ущерб. Вот как описывает их господство на полуострове в том виде, как оно сложилось к 411 г., испанский хронист Гидаций (Chron. 49): «[Они] распределили между собой обширные области провинций, дабы селиться там: вандалы [хасдинги] завладели Галлецией, а свевы — той частью Галлеции, что расположена на самом западном берегу Океана. Аланам предназначались Карфагенская провинция{211} и Лузитания, а вандалам-силингам — Бетика [см. карту № 9]. Испанцы в городах и крепостях, выжившие после катастроф, покорились варварам, властвовавшим в провинциях, и подчинились участи рабов».

Рост числа разрушений в конце концов прекращается: варвары заняли и разделили между собой одну из самых богатых областей Западной Римской империи. Поданным византийского источника середины VI в., сочинения историка Прокопия, их расселение иногда рассматривалось как организованное высшими властями империи, находившимися в Италии (Procop. Bella. III. 33). Однако Прокопий был, если так можно выразиться, отдален от событий и во времени, и в пространстве, тогда как испанский хронист Орозий, писавший примерно через пять лет после происшествий, совершенно ясно высказывается, что заселение было полностью незаконным (Oros. VII. 43. 14); его сообщение заслуживает большего доверия. К 411 г. варвары уже четыре года жили «на подножном корму»; они устали от тягот кочевой жизни. В куда большей степени они стремились не к тому, чтобы прокладывать себе путь в Римскую империю, отмечая его постоянными грабежами, а к тому, чтобы найти плодородные земли, где они смогли бы обеспечить себе пропитание в течение более длительного времени и поселиться там. Из сочинения Гидация (занимавшего епископскую кафедру в маленьком городке поблизости от границы — теперь это Галисия, область в современной Испании) не очень ясно, что в точности происходило, но представляется вероятным, что вандалы, аланы и свевы забирали себе доходы от налогов (каждое племя — от предназначенной ему провинции), которые обычно поступали в римскую казну{212}. Итак, за пожарами, насилием и грабежами в Галлии последовала аннексия Испании. Но то было лишь началом цепи катастроф, последовавших за нарушением неприступности границ Западной империй.

В то время, когда вандалы, аланы и свевы буйствовали на территории Галлии и Испании, нестабильность империи усугубилась новой проблемой. Непосредственно перед тем, как началось седьмое консульство императора Гонория, в 407 г. войска в Британии взбунтовались и провозгласили императором Марка, повинуясь ему, точно императору, но когда он не согласился с их требованиями, они убили его и выдвинули Грациана, которомудали пурпурную мантию, корону и телохранителей, словно императору. Недовольные также и им, через четыре месяца они низложили и убили его и сделали его преемником Константина. Назначив военачальниками в Галлии Юстиниана и Небиогаста, он покинул Британию и вступил на континент. Прибыв в Булонь… он остановился там на несколько дней и, заручившись поддержкой всех войск Галлии и Аквитании, получил под свою власть всю Галлию вплоть до Альп{213}.

Как мы уже писали в третьей главе, изо всех римских провинций Британия в период поздней империи была главным очагом мятежей. Не то чтобы среди тамошнего населения господствовали особенно сильные сепаратистские настроения, но римская гражданская и военная элита в этих краях зачастую ощущала, что, будучи лишена покровительства, она оказывается обделена, и периодически восставала в поисках лучшей доли. По этой причине нет необходимости доискиваться каких-то особенных причин данной серии мятежей, начавшихся, по-видимому, осенью 406 г. — немногим ранее перехода вандалов, аланов и свевов через Рейн. С другой стороны, хронологическая близость этих двух событий подозрительна, и я думаю, что между ними, во всяком случае, была одна связующая нить, а может быть, и две.

Во-первых, обычно восстания в Британии были кратковременными; они редко перекидывались через Ла-Манш и не затрагивали в большой мере политические и военные круги приграничной полосы империи. Участь первых двух британских узурпаторов в 406–407 гг. была куда более характерной: они не имели никакого веса, и уже первые их попытки властвовать окончились крахом. Третий — обычно известный под именем Константина III — представлял собой нечто иное. Ему не только удалось избежать линчевания через двадцать минут после восшествия на трон — он быстро распространил свою власть над Галлией вплоть до Альпийских гор и склонил на свою сторону римскую армию из прирейнской области. К тому времени как он перенес свою штаб-квартиру в Булонь, вандалы, аланы и свевы уже перешли границу, тогда как центральные власти Рима в Италии — точнее говоря, Стилихон, правивший от имени императора Гонория, — до сих пор терпели неудачи.

Что же мы наблюдаем в данном случае? Еще один вариант классической для Рима модели развития событий. Будучи полностью «италоцентричным», режим Стилихона не смог достаточно быстро прийти на помощь Галлии в тяжелую для нее минуту, и Константин III, явившийся туда весной 407 г., предложил вариант весьма удачного ответа на надвигающуюся катастрофу. Константин утвердился южнее Ла-Манша, и войска под его командованием провели ряд ожесточенных сражений против вандалов и их соратников{214}. Когда ответ Рима на атаки варваров стал более решительным, внимание интервентов привлекли территории, расположенные ближе к югу, подле Аквитании и Пиренеев. Орозий сообщает, что Константин заключил соглашения с рядом племен, чье проживание в прирейнской области носило наиболее стабильный характер — с алеманнами, франками и бургундами, — что позволило ему обеспечить безопасность своей позиции и одновременно защитить Галлию от дальнейших вторжений (Oros. VII. 40. 4). Следовательно, он добился поддержки населения Галлии, создав центр сопротивления имперских войск варварам-интервентам, тогда как римским властям в Италии это, очевидно, не удалось. Необходимость подобного ответа интервентам могла даже быть одним из поводов для узурпаций, имевших место в Британии. Хотя первое восстание имело место незадолго до того, как вандалы и их сподвижники пересекли Рейн, смута начала назревать за некоторое время до начала вторжения, как мы уже видели, и даже несмотря на то, что сокрушительный удар был нанесен только 31 декабря 406 г., римские военные круги на Рейне знали, что назревает тяжелый кризис. Это, как мне кажется, подогревало протест против режима Стилихона, причем главную роль здесь сыграл Константин III.