Читать интересную книгу Падение Римской империи - Питер Хизер

С меньшей уверенностью можно предположить, что это перемещение гунны совершили именно в 405–408 гг., но есть несколько свидетельств, побуждающих представить дело именно так. К примеру, в 412–413 гг. Олимпиодор и его попугай посетили их в составе посольства. Чтобы добраться до гуннов, им, в частности, пришлось совершить ужасное морское путешествие, во время которого их корабль заходил в Афины. Так как Олимпиодор «работал» на Восточную империю, его путешествие должно было начаться в Константинополе. А поскольку его маршрут пролегал через Афины, он, по-видимому, думал проплыть через Эгейское море и, поднявшись по Адриатике, добраться до Аквилеи. Следовательно, гунны, к которым он ехал, в начале 410-х гг. обитали на Среднедунайской низменности, так как порт Аквилея уже давно существовал, обеспечивая потребности этого района (см. карту № 7){204}.

То, что в Центральной Европе около 410 г. происходили какие-то серьезные процессы, подтверждается другим свидетельством, имеющим косвенный характер. К этому времени власти Восточной империи в Константинополе осознали, что угроза в адрес их балканских территорий значительно возросла. В январе 412 г. вступила в действие программа по усилению дунайского флота{205}. Годом позже в Константинополе, уязвимом для нападений с Балкан, с севера, были возведены новые укрепления. Именно тогда в городе появились знаменитые стены, ограждающие его с суши, — устрашающий тройной пояс укреплений, значительная часть которого сохранилась в Стамбуле до наших дней{206}. Эти стены оказались достаточно мощными, чтобы защищать город целое тысячелетие, и никому из нападающих не удавалось взять его с суши вплоть до 1453 г.: прошло 1040 лет после постройки этих стен, когда турецкие пушки пробили в них брешь возле того места, где теперь находится вокзал Топкапи. Упомянутые меры оборонительного характера иногда расценивались исследователями как ответ на нападение Ульдина в 408–409 гг., но в этом случае они бы странным образом запоздали, при том что Ульдин все равно потерпел сокрушительное поражение. В связи с этим мне кажется весьма уместным отождествить их с усилением угрозы со стороны гуннов, которые начали представлять наибольшую опасность для империи.

Не всегда свидетельства соотносятся с нашими предположениями. Но, как мы отметили выше, несомненно, что к 420 г. (весьма вероятно, что уже к 410 г.) гунны ушли с Кавказа, где находились примерно в 395 г., на Большую Венгерскую равнину. Их прибытие на окраины Европы в 376 г. спровоцировало появление готов на берегах Дуная; отсюда неизбежно следует, что новое продвижение гуннов — на этот раз в сердце Европы — должно было породить столь же радикальный «эффект домино»{207}. Кроме того, у нас нет правдоподобной альтернативной версии. Общие принципы политики римлян в отношении иммигрантов не изменились. Все племенные группировки 405–408 гг. получили отпор: ни одной из них не было дано разрешения войти на территорию империи. Более того, римские приграничные территории успешно охранялись с 376 г. (и многие иммигранты 405–408 гг., как мы вскоре увидим, находились на грани жизни и смерти). Переход через Рейн в январе 406 г. произошел значительно позже разгрома Радагайса (в августе того же года его казнили), поэтому можно предположить, что известия об этом просочились за границу, и все же это не отпугнуло новую волну иммигрантов. Все это опять-таки свидетельствует о том, что события 405–408 гг. были вызваны тем, что происходило за границей империи, у варваров, и не зависело от изменения политической концепции или ослабления империи.

Сюжет наш, можно сказать, складывается из отдельных кусочков, но они подходят друг к другу. Главные моменты таковы. Вторжение гуннов в Европу представляло собой процесс из двух стадий: первая часть (занятие земель севернее Черного моря) вызвала кризис 376 г., вторая часть (занятие Большой Венгерской равнины) вызвала предшествовавшие ему перемещения с этой равнины Радагайса, вандалов, аланов и свевов, Ульдина и бургундов. Все эти группы пришли из области, которой в течение ближайших пятидесяти лет суждено было стать основным районом сосредоточения гуннов; их вторжение произошло непосредственно перед тем, как, согласно свидетельствам, здесь обнаруживаются большие массы гуннов. Это не может быть простым совпадением. Подобно готам в 376 г., многие обитатели Германии западнее Карпатских гор спасались бегством между 405 и 408 г.: опасность, неизбежно сопровождающая попытки начать новую жизнь на территории империи, казалась меньшей, нежели та, что грозила тем, кто оказался бы под властью гуннов. Если кризис 376 г. был вызван появлением гуннов на восточных границах Европы, за Карпатами, то кризис 405–408 гг. — их перемещением в самое сердце Европы.

Первый шаг на пути к разграблению Рима — как может показаться, имевший весьма малое отношение к тому, что случилось впоследствии, — был сделан вдали от города, на берегах Черного моря. Дальнейшее продвижение гуннов вызвало кризис на германских территориях западнее Карпат; основной же «эффект домино», свидетелями которого стали римляне, заключался в широкомасштабном вторжении на ихтерриторию с применением оружия. Но главную тяжесть случившегося, как в тот момент, так и значительно позже, испытала на себе Западная Римская империя. Столкновения интервентов с властями Рима и местной римской элитой имели грандиозные последствия.

Грабеж и узурпация

Немедленные последствия перемещения населения, о котором шла речь, вполне очевидны. Никто из беженцев не оказался на территории империи вследствие соглашения: все вели себя как враги Рима, и со всеми обращались как с врагами. Готы Радагайса поначалу встретили незначительное сопротивление, но, когда они достигли Флоренции, нарыв, что называется, лопнул. Они обложили город и едва не принудили его к капитуляции, когда в последний момент на выручку подоспели громадные силы римлян под предводительством Стилихона, главнокомандующего войсками Западной Римской империи. В то время Стилихон правил на Западе именем императора Гонория, младенца, сына Феодосия I. Для проведения контратаки он мобилизовал гигантские силы: тридцать «полков» армии, дислоцировавшейся в Италии, усиленной контингентом, пришедшим, вероятно, с рейнской границы{208}, и вспомогательными войсками аланов и гуннов{209}. Для того чтобы собрать столько людей, потребовалось время; это привело к задержке, объясняющей, почему Радагайс мог действовать безнаказанно на территории Северной Италии более шести месяцев. Но когда римляне наконец нанесли ответный удар, он увенчался полным успехом. Радагайс вынужден был отступить вместе со своей армией в горы, во Фьезоле; там римляне его блокировали. В конце концов готский король покинул театр военных действий и пытался бежать, но был схвачен и казнен (Oros. VII. 37. 12–15). Часть его людей разбежалась; многих продали в рабство, как упоминалось выше, тогда как лучших воинов Стилихон в какой-то момент привлек на свою сторону и включил в римскую армию. Об этом мы знаем лишь из краткого изложения фрагмента «Истории» Олимпиодора в труде Фотия; когда это произошло, неясно. Это могла быть часть операции по «зачистке местности» от противника, но можно также предположить — пожалуй, с большей вероятностью, — что за этим стоял решительный дипломатический ход, в результате которого Радагайс лишился поддержки и утратил шансы выстоять против армии Стилихона. В любом случае Стилихон столкнулся с первыми проявлениями кризиса 405–408 гг.

Его действия против вандалов, аланов и свевов, однако, были куда менее эффективными. Если он увел часть армии из Галлии, чтобы нанести поражение Радагайсу, это помогает объяснить, почему вторжение в Галлию оказалось куда более успешным, если судить с точки зрения противников Рима. Как мы знаем, проблема назрела к декабрю 406 г. на ряде территорий между верховьями Рейна и Дуная. Фрагменты современного событиям сочинения, принадлежащего перу некоего Рената Профутура Фригерида и дошедшего до нас наряду с другими текстами всоставе «Истории» Григория Турского (VI в.), свидетельствуют о том, что на границах провинции Реция, где находились вандалы, было неспокойно уже в 401–402 гг., однако если тогда и была предпринята попытка вторжения на территорию империи, ее, несомненно, отразили. В следующий раз, когда мы слышим о вандалах, они придерживаются совершенно иной тактики. К лету или осени 406 г. вандалы-хасдинги продвинулись примерно на 250 километров к северу, чтобы попытать счастья в борьбе с франками в среднем течении Рейна. По сведениям из фрагментов Фригерида, они несли страшные потери, пока подкрепления аланов не спасли положения. Даты этого сражения мы не знаем, но оно, вероятно, произошло непосредственно перед тем, как объединенная группировка хасдингов и силингов вместе с аланами и свевами перешла Рейн 31 декабря 406 г. Тот факт, что они переправились близ Майнца (см. карту № 8), подтверждает, что, попытав счастья на юге, эти группы затем нанесли главный удар на севере; судя по всему, территорию основного проживания алеманнов они обошли по кругу, с франками же у них возник конфликт.