– Это да, – кивнул Сова. – Я останусь. На всякий случай разложу арсенал по закоулкам. Ловушек наделаю. Заключённого буду кормить. И ждать, когда вы приведёте сюда Серых братьев. А потом выведем из казарм полк солдат, якобы на учения, и раздавим самодовольных и самоуверенных лордов.
– Хороший план, – согласно сказал Бэнсон. – Отправимся сразу, как только здесь ещё одно дело закончим.
– А что такое? – быстро взглянул на него принц Сова.
– За день-два нужно разобрать камни взорванного карантина. Хочу найти мастера Альбу и его кости похоронить. И всех закопать, тоже ведь были люди.
– Да, это необходимо. Можно прямо сейчас взяться.
И взялись, и за два дня откопали. Но отыскать тело мастера Альбы не смогли. Взрыв был такой силы, что совершенно перемешались кости, камни, клочья одежды. Тогда здесь же, в огромной после взрыва пороха яме, все кости похоронили.
В самом углу бывшего карантина нашли маленькую кожаную сумку, ту самую, что Люпус повесил на шею. В ней были сложены самые крупные и редкие драгоценные камни.
Перед отъездом Бэнсон высыпал их на стол. Сова, равнодушно мигая на огонь самоцветов, спросил:
– Возьмёшь с собой? Кажется, их легче перевести в деньги, чем то, что в ящиках.
– Нет, – подумав, решил Бэнсон. – Лучше дождаться кого-нибудь, кто в их ценности понимает. Я портовым ювелирам не доверяю. Возьмём просто денег побольше.
Но немного камней всё-таки взяли. Стэнток принёс откуда-то пару башмаков, сказал:
– Посмотрите, какая забавная штука. – И, показав выдолбленный внутри каблук, поворачивающийся на шпильке, добавил: – Башмаки в точности мне по ноге.
Рассмотрели, повертели в руках. Положили в долблёнку два самых крупных бриллианта, два тёмно-алых рубина и причудливый, треугольником, изумруд. Заколотили каблук сапожными гвоздиками. Положили в походную сумку Стэнтока. Больше ничего из сокровищ Бэнсон решил не брать, а насыпал лишь монетами пятьдесят фунтов.
Так решил он, и решил очень удачно. Потому что если бы он и Стэнток взяли с собой драгоценности, то утратили бы их навсегда, невозвратно.
Внезапный удар
Полдень был тихим и даже солнечным, когда Бэнсон и Стэнток въехали в Плимут. И здесь, едва миновав первый проулок, они встретили приятную неожиданность. Уже почти миновали захудалую, устроенную в бывшей квартире первого этажа харчевню, когда окно харчевни вдруг распахнулось и поместилась в нём широко улыбающаяся рожа.
– Пообедайте у меня, добрые господа! – заорала рожа. – Я дочь выдаю замуж за богатого человека! Всех сегодня кормлю за полцены и превкусно!
– Пообедаем? – спросил Бэнсон у Стэнтока. – Здесь, на окраине, безопасней, нежели в центре.
Стэнток кивнул.
Они слезли с сёдел, привязали коней. Вошли в низкую, закопченную обеденную комнату. Да, закуску владелец рожи подал щедро. Всё самое свежее, весь стол заставил.
– Лично присмотрю за горячим! – радостно объявил он, убегая в дымные недра харчевни.
Бэнсон и Стэнток и предполагали найти комнатку на постоялом дворе на окраине, осмотреться, «прослушать» город, а в порт прийти к вечеру, чтобы слегка укрыться плащом сумерек. Поэтому ели не торопясь, вольно. Юный служка принёс горячее: огромного, хорошо зажаренного гуся. Гости одолели половину этого гуся, и служка принёс две кружки хорошего пива.
– Скажи, братец, – спросил, опустошив кружку, Бэнсон, – а как зовут дочь хозяина?
– Какую дочь? – удивился служка.
– Которую он замуж выдаёт за богатого человека.
– Что вы, добрые господа. У него никогда никакой дочери не было! Ещё пива принести? Сейчас сделаю!
Выпалил и умчался.
– Стэнток! – быстро сказал Бэнсон. – Бежим через кухню. Коней бросаем…
Минутки на две хотя бы пораньше – да, можно было уйти. Но метнулась куда-то Фортуна по своим неисповедимым делам, не льнула больше, обнимая счастливца, и не светили счастливцу её шалые чудесные глазки.
С треском разлетелось оконное стекло, и в комнату просунулось длинное рыло мушкета. В ту же секунду – второй мушкет, во второе окно. И, громко топая сапогами, выбежали из входа в кухню ещё трое: солдаты английской армии, в форме, и выставили на единственных посетителей харчевни ещё три мушкета. И немедленно вслед за ними с пистолетом в руке вошёл офицер.
Офицер вошёл. И, пригнувшись и заискивающе глядя ему в лицо, сбоку просеменил хозяин харчевни.
– Показывай, – приказа ему офицер.
Тот с готовностью выхватил из кармана сложенный вчетверо лист. Офицер подошёл к столу, сдвинул остатки гуся. Развернул и расправил на столешнице лист.
«По прозвищу Змей» – прочитали Бэнсон и Стэнток. – «Высокий и очень сильный. Голова бритая. На правой щеке круглый шрам. Опасный бандит. Тому, кто поможет в аресте, – 5 фунтов». И – почти на весь лист – портрет Бэнсона, очень и очень похожий.
– Весь Плимут неделю назад был такими листами обклеен, – торопливо пояснила красная рожа. – Все, считай, горожане поснимали и при себе носят!
– Ты? – спросил офицер Бэнсона.
– Я, братец, – кивнул тот, и добавил, взглянув на владельца харчевни: – Вот дурачок. Получишь за свою подлость от силы шиллинг. А если бы продал этот лист мне, получил бы пятьдесят фунтов.
– Как это – шиллинг? – взвизгнула рожа. – Написано – пять фунтов!
– О, ты читать умеешь, – сказал с иронией Бэнсон. – Вот ведь, написано: «Тому, кто поможет в аресте». А в нём помогают – сам убедись – и эти вот нищие солдаты, и этот вот доблестный офицер, и, конечно, его не менее доблестный командир, отдавший распоряжение. Шиллинг, не больше. Дурак жадный.
– На стол всё из карманов! – приказал офицер.
Мушкеты разом придвинулись ближе. На стол, закрывая лист, легли пара пистолетов, пара ножей, шёлковый офицерский платок и толстый монетный мешочек. Бэнсон для наглядности распустил шнур и высыпал между пистолетами золото.
– Пятьдесят фунтов, – быстро сосчитал офицер. – И, ссыпая золото в мешочек и пряча в карман, добавил: – До выяснения обстоятельств.
– Мучайся теперь до конца жизни, – сказал Бэнсон владельцу харчевни.
Быстрым шагом, под весьма солидным конвоем арестованных привели в казармы. Здесь у входа на плац сопровождавшую конвой толпу зевак штыками оттеснил караул.
– Это было одним из моих сильнейших желаний, – шёпотом сказал человек в этой толпе своему приятелю, – увидеть ещё раз убийцу нашего Крошки.
– Теперь известно, где он, – так же шёпотом тот ответил ему, – и что никуда уж не денется. Джек будет доволен.
Содержали и кормили Бэнсона и Стэнтока вполне сносно. И через два дня в казарменную арестантскую вошли люди. Арестованные поднялись с лежанки.