Что-то громко щелкнуло, и Степан успел заметить, как на него, вздымая пыль, летит быстрая черная змея. Он едва успел увернуться, но кончик кнута ударил по лицу, выбив искры из глаз. Степан не удержался и упал навзничь.
Щеке стало горячо – потекла кровь.
В этот момент на место испуга вдруг пришла злость, которая прошила все тело словно удар током.
Степан был почти голым – ремень с кобурой и автомат остались возле лежанки. Он вскочил и снова услышал звонкий щелчок. Тут же стало горячо спине, но он не остановился.
Влетел кувырком в дом, схватил автомат. Что-то оглушительно грохнуло, зазвенело разбитое окно, в воздухе повисло облако древесной трухи. Это был уже не кнут, а выстрелы.
Степан ответил двумя короткими очередями в окно и тут же перекатился за разваленную печь.
С улицы снова загрохотало, на голову посыпались щепки и мелкие камешки. Степан вскочил, успел заметить движение за крошечным окном и выпустил туда полмагазина.
Затем снова упал. Потянул к себе ремень, непослушными руками вытащил пистолет и положил рядом. Чуть дальше лежали два наполненных рожка для автомата, в каждом – по двадцать патронов…
Степан пополз к ним. Тут же послышалась какая-то возня на крыльце, и он, не задумываясь, разрядил в сторону двери остаток патронов.
Сердце бешено колотилось. Кое-как перезарядил автомат, откатился обратно за печные камни, прижался к полу.
«Может, спрятаться под пол?» – подумал он. Но сейчас он бы даже не вспомнил, под какими половицами скрывался тайник контрабандистов.
На улице снова загрохотали выстрелы – теперь уже частые, словно бил пулемет. Степан даже не успел удивиться, что никакого пулемета у бродяг не было, только ружья. Он выждал паузу в стрельбе, приподнялся и дал еще одну длинную очередь в окно. Комнату заволокло смесью дыма и пыли.
Снова упал, вжался в пол. Стрельба на улице вроде стала утихать, было слышно, как ржет и всхрапывает на привязи конь.
– Эй! – донесся крик. – Выходи давай!
– Ага, сейчас тебе… – со злостью прошипел Степан, вскочил на колени и дал по окнам несколько коротких очередей.
Быстро перезарядился, снова затих за камнями.
– Кончай стрелять, дурило! Это я! Вылезай!
– Борька? – Степан на четвереньках подобрался к окну, осторожно выглянул.
И в самом деле, в десяти шагах от него выглядывал из-за глиняного столбика брат.
– Выходи, говорю! Ты там цел?
– Я… я цел! А где эти?..
– Нигде! Выбирайся, время дорого.
На ватных ногах Степан вышел на крыльцо. Он тут же наткнулся взглядом на одного из бродяг: скрюченный, как креветка, он лежал на тропинке в луже крови и дергался в конвульсиях. Еще двое валялись на дороге.
Борис увидел брата и вышел навстречу.
– Ну, ты даешь, Степашка… Двоих успел ушатать, пока я не подскочил.
– Я? – Степан нашел в себе силы удивиться. – Я их почти не видел… не целился даже… А кто это?
– Не знаю, бандюки какие-то, судя по прикиду. Надо ехать. Быстро собирай барахло, я пока коня тебе поймаю. Слушай, и зеленку там поищи какую-нибудь в вещах – у тебя рожа в кровь располосована.
Он отвязал от забора лошадь, ловко вскочил на нее, сильно дернул поводья, давая понять незнакомому животному, что шутить с ним не намерен.
Степана трясло. Он вернулся в дом, кое-как набил вещи в рюкзак, застегнул ремень, переложил пистолет в кобуру. Рассеянно посмотрел по сторонам – не забыл ли чего…
На улице очень скоро снова застучали копыта. Даже слишком скоро.
– Степан! Сюда, бегом! – закричал Борис. – Быстро, быстро!
Степан выскочил, на ходу накидывая рюкзак.
– Сюда! – Борька показал ему место на коне рядом с собой.
– Ты же собирался…
– Быстро, я сказал!
Втащив Степана к себе едва ли не за шиворот, Борис припустил коня по улице.
– Да что случилось?
– Молчи… и молись.
Лошадь вдруг резко замедлилась, и Степан чуть не вылетел на дорогу. В следующую секунду у него вспотел затылок.
Навстречу им мчались всадники – десятка два или больше. Такие же грязные и нечесаные, на лохматых, разукрашенных конях. Слышался свист, визг, щелчки кнутами.
– Ну все, приплыли… – выдохнул Борис.
Он повернул лошадь, и Степан убедился, что и сзади в облаке пыли их нагоняет другая группа всадников.
– Что делать, Боря? Может, уйти дворами?
– Некуда уже. Плохо дело, Степа. Мы с тобой перестреляли их разведку, а это – остальные подтянулись.
– Что делать?!
– Постарайся их не злить хотя бы… хотя куда уж больше.
Их быстро окружили. Бандитские лошади пошли вокруг «каруселью». Звучно защелкали кнуты, конь под Борисом вдруг поднялся на дыбы и рухнул. Степан успел увидеть только, как стремительно приближается земля, и ударился об нее всем телом, отбив все, что только можно.
Рядом ковырялся Борис, кнуты свистели у лица, тут же пролетали копыта, взметая пыль и камни. Пару раз спина ощутила горячие удары.
– Ханн-гэй! Ханн-гэй! – послышалось откуда-то сверху. После этого топот и свистопляска вокруг вроде бы стали тише.
Степан ощутил, как ему несколько раз несильно наподдали в ребра ногой. Он понял, что его хотят просто перевернуть лицом вверх. На него в упор смотрел один из бандитов – лысый, одноглазый, с торчащей в стороны бородой и серыми бородавками по всему лицу.
– Кенн-го! – крикнул он и расхохотался, показав гряду неровных коричневых зубов.
После этого сорвал с пояса какую-то засаленную липкую тряпку, накинул Степану на голову и ловко завязал узлом.
Того едва не вырвало от тошнотворного запаха. Тут же он почувствовал, как его ощупывают, тормошат, лезут в карманы, сдирают обувь и ремень.
Степан не успел даже охнуть, как его дернули, подняли и с размаху опустили на что-то жесткое и неудобное – кажется, лошадиное седло.
Так и есть – бросили поперек лошади. Неподалеку сдавленно вскрикнул Борис – его тоже упаковали.
Бандиты обменялись невразумительными возгласами и поскакали. Степан ничего не видел, он лишь ощущал, как подскакивает лошадь и как жесткий угол седла бьет ему в ребра. И еще в ноздри лез запах – смрадный, удушающий, хуже которого, наверно, не было ничего на свете.
Скачка продолжалась долго, и Степан уже чувствовал, что из него скоро вывалятся внутренности.
Наконец остановились, грубо сбросили с лошадей. Сорвали повязки с лиц и, ослепших от внезапного солнца, куда-то столкнули.
Земля ушла из-под ног, а уже в следующее мгновение тело ударилось о нетвердую землю.
Глаза привыкли к свету, и стало видно: обоих сбросили в яму – не особо глубокую, чуть больше человеческого роста. Сверху упала тяжелая деревянная решетка.
– Я… меня будто через мясорубку прогнали… – выдавил Борис, растирая ушибы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});