Читать интересную книгу Комната кукол - Майя Илиш

— Я тебя не принуждаю. И мне все равно, вспомнишь ли ты свое истинное имя. Сейчас ты работаешь на нас — это все, что меня интересует. Становиться ли феей — это твое личное дело. — Руфус кивнул. — На этом все. Если хочешь, можешь идти. И еще кое-что. Королева довольна шелком. Ты молодец.

Я не хотела слушать его похвалу и, пока Руфус не передумал, поспешно вышла из комнаты. Но я больше не пыталась связаться с Аланом. Не потому, что не хотела с ним поговорить, — нет, я боялась привести фей к его укрытию, нельзя было так рисковать. Мне повезло, что Руфус ничего не заподозрил. Впрочем, какая разница, о чем думает Руфус? Мне нет дела до его мнения обо мне.

Не знаю, как я провела остаток дня, но каким-то образом я справилась. Всякий раз, когда мне казалось, что я уже успокоилась, руки опять начинали дрожать — и я вновь слышала тот ужасный крик. Почему я не сопротивлялась чарам Руфуса? Почему я это сделала? Я знала, что человеческая часть отвечает за мое сознание — и была рада этому. Так зачем помогать фее во мне? Я уже сама себя не понимала. И как я ни пыталась отвлечься от мыслей о Руфусе, его предложение снова и снова всплывало в моей голове.

Может быть, я сама себя ввожу в заблуждение? Нравится мне это или нет, я фея. А если фее положено быть бессердечной — что ж, так тому и быть. Я всегда оставалась сиротой из приюта, хотя и мечтала стать эквилибристкой — от реальности не убежишь. Наверное, мне стоит принять свою фейскую сущность. Я отчаянно цеплялась за то, что существовало, наверное, только в моих фантазиях, — но разве не проще будет отказаться от иллюзий? Что мне терять? Один глоток фейского вина — и все будет так, как должно быть…

Но мне хотелось не так волшебного вина, как любого другого. Хотелось напиться — не чуть-чуть, как в тот день, когда мы с Аланом ходили на пикник, а до беспамятства. До беспамятства, как пили бродяги, — иногда я видела их на обочине дороги или в парке, они лежали без чувств, точно являя собой живой пример для юных девушек: мол, вот что происходит, когда сворачиваешь с праведного пути и забываешь о вере в Господа. Они пребывали по ту сторону добра и зла, вины и невиновности, а стоило им очнуться, как они уже не помнили ничего случившегося, — именно этого мне хотелось. Забыть не себя, как предлагал мне Руфус, а все остальное.

Я покачала головой. Это ничего не даст. Я не сомневалась, что Бланш поможет мне раздобыть спиртное, но на самом деле я не этого хотела. Куда сильнее мне хотелось помолиться и попросить Бога простить меня за содеянное. Но я не могла. Я еще помнила, как пыталась помолиться за ту бедную душу, но сейчас не могла вспомнить, как надлежит обращаться к Господу. Я еще знала, что люди молятся, но уже не представляла, как это делается. И не потому, что я согрешила. Просто я больше не нужна Господу. У фей не было богов. Мне следовало отказаться от мыслей о нем. Я легла в кровать, и в какой-то момент мои веки отяжелели. Что ж, если мне приснится кошмар — я это заслужила, пусть он будет страшнее всех прежних.

Сон — если это вообще был сон — вновь привел меня к молодой женщине, оставившей ребенка на попечение чужой семье. Не знаю, почему она опять мне снилась, она никак не была связана с моей жизнью. Это вообще был не мой сон, однако кто-то, похоже, хотел, чтобы я узнала эту историю. Но кто? Феи? Куклы? Дух мисс Лаванды?

Не знаю, сколько времени прошло в жизни тех двух женщин, но сон полностью изменился, и, когда я наконец проснулась, по моим щекам текли слезы. Но на этот раз я не завидовала малышке, о которой кто-то позаботился. Напротив.

— Почему вы не разрешаете мне увидеть ее? — умоляла мисс Мармон. — Я просто хочу удостовериться, что с моей доченькой все в порядке!

— Она сейчас спит, — отвечала миссис Хардинг. — Я не хочу ее будить. У нее как раз режутся зубки, и ее трудно укладывать спать.

— Прошу вас, впустите меня! Молю вас! Я же ее мать! Я должна увидеть мою девочку. Вы уже столько раз уговаривали меня подождать!

— Ну хорошо. — Миссис Хардинг вздохнула. — Подождите здесь, я принесу ее.

Я увидела облегчение на лице мисс Мармон и заметила тяжелый взгляд миссис Хардинг. Через некоторое время старшая женщина вернулась, держа на руках сонную маленькую девочку, еще младенца.

— Вот, я ее разбудила. Теперь вы довольны?

Мисс Мармон словно остолбенела. Радость на ее лице сменилась оторопью, ужасом, гневом.

— Это не она! Это не моя дочь!

— С чего вы взяли? — спокойно спросила миссис Хардинг. — Да, она выросла за то время, что вас не было рядом. Я хорошо кормлю ее.

— Это не моя дочь! — завопила мисс Мармон. — У моей дочери была родинка на правой щеке! Ребенок мог подрасти, но родинки так просто не исчезают! Это не моя дочь! Что вы сделали с моей девочкой?!

Ответа я так и не узнала. Я проснулась в холодном поту, как и в прошлый раз, и была рада, что во сне мне не пришлось вновь пережить случившееся у фейского пламени. Теперь я знала, что миссис Хардинг не предоставила ребенку обещанный дом, и подозревала, что за этой дверью произошло что-то ужасное. Мне вспомнился сон, приснившийся в тот день, когда я впервые увидела кукол в их истинном облике. И вдруг картинка сложилась. Откуда-то же взялись все эти души… Но я помнила только лицо миссис Хардинг, ее лицемерную улыбку, суровые складки у рта, холодные, жестокие глаза. Если бы я знала, где уже видела это лицо прежде, пусть и мельком…

Была только одна возможность выяснить это, и если я этого не сделаю, то не успокоюсь. Я никогда не встречала миссис Хардинг ни в приюте, ни в этом доме. И все же я видела ее совсем недавно… Я взяла свечу и крадучись направилась в потаенный коридор. Пришло время посмотреть фотографии старой мисс Лаванды.

Я шла так осторожно, что не слышала, как мои ноги ступают по каменным плитам, но чувствовала холод пола, знакомый и враждебный. Пришлось сосредоточиться, чтобы отыскать невидимую дверь, но она точно ждала меня — поскольку она была так хорошо спрятана, никто ее не запирал. Я распахнула дверь, луч свечи проник в коридор, и я увидела картины и фотографии на стенах. Мой взгляд приковал огромный, в мой рост, портрет в раме — не снимок, а картина. На ней была изображена пожилая женщина. Под рамой висела небольшая латунная табличка с вычурной надписью: «Лаванда». Эти глаза, огромные, почти черные, этот тонкогубый рот… Это был портрет миссис Хардинг.

Я замерла как вкопанная, босые ноги точно примерзли к полу. Но потом я задумалась: как же я могла не заметить такой большой портрет в коридоре? И когда поняла ответ на этот вопрос, я проснулась по-настоящему.

Я лежала в кровати, мокрая от пота. Пришлось себя ущипнуть — не потому, что я так надеялась проснуться окончательно, я просто слышала, что во сне ущипнуть себя невозможно. На этот раз я действительно очутилась не в мире сна, а в мире яви, и сейчас меня, кроме угрызений совести, беспокоил еще и вопрос, почему лицо миссис Хардинг показалось мне знакомым. Я все еще могла пойти в потайной коридор и посмотреть снимки, но решила этого не делать.

Если бы миссис Хардинг действительно была на снимках в том коридоре, мне не пришлось бы увидеть это во сне. И даже если я ошибаюсь — до завтрашнего дня никто эти фотографии не уберет. Это всего лишь сон. Сейчас важнее другое. Я свернулась калачиком в постели и укрылась одеялом с головой. Хорошо, что я вспотела. Значит, во сне я еще остаюсь человеком. Феи, даже в человеческом теле, не потеют. Эта мысль настолько успокоила меня, что я опять уснула.

На следующее утро мир точно улыбался мне. Солнце щекотало меня своими лучами, пробивавшимися сквозь тонкие занавески. Мистер Трент, встретившийся мне в холле, когда я направлялась в Утреннюю комнату, придержал для меня дверь, будто я была хозяйкой в этом доме. А главное, при моем появлении Вайолет встала и, нежно улыбаясь, заключила меня в объятия.

— Флоранс, дорогая… — Ее голос напоминал сахарный сироп, но мне подумалось, что такая сладость скорее привлечет мух, чем человека. — Я так горжусь тобой! То, что тебе вчера удалось сделать…

Я отстранилась.

— Прекратите! — отрезала я. — Я сделала это, поскольку ваш брат меня заставил. Но я не стану больше поступать так, что бы вы мне ни предложили.

— Насколько я понимаю, мой брат уже предложил тебе достойную оплату. Кое-что получше, чем деньги. Кое-что бесценное. — Она отступила на шаг, и улыбка застыла на ее лице. — Как хочешь. В любом случае ты оказала нам большую услугу, и мы благодарны тебе. Однажды ты будешь рада тому, что я в долгу перед тобой.

Неужели она действительно королева фей? И кто тогда Руфус? Ее брат? Ее супруг? Или просто ее слуга, личный секретарь? Распорядитель? Похоже, он занимался ее делами, касавшимися как смертных, так и бессмертных. Меня это не удивило бы, ведь по традиции всем этим занимается мужчина, а не женщина, но в данном случае что-то тут было нечисто: когда Руфус говорил о Вайолет, мне все больше казалось, что он не ровня ей. Когда феи сбросили маски, я поняла, что Руфус — подданный Вайолет.