возможно. На тот момент мы ещё не были как следует знакомы, и он помнил только ту нелепую встречу в человеческой кофейне, когда мы повздорили просто из-за ничего. Ведь, правда, ничего особенного не произошло, но я просто как с цепи сорвалась. Всего-то не освободил столик…
Тогда это казалось грубостью, невоспитанностью и ещё боги знают, чем, а сейчас я понимаю, что в тот момент на меня просто что-то нашло, и я не отдавала себе отчёт в словах и поступках.
Сейчас я бы сказала, что на меня воздействовал какой-то запах, но его ведь не было. Или был? Остро ощущать запахи я стала только здесь, в драгхарской академии, а там могла его и не заметить.
Боги. Снова куча вопросов и ни одного ответа.
А может, свою ауру оставили другие ментеры? Понятия не имею, зачем, но откуда ж мне знать, что у них на уме.
— Так ты думаешь, что кто-то из них мог закрепить свою ауру на моём доме? — всё же спросила у парня. — Но зачем?
Беон встал, размял плечи, словно сидел в неудобной позе и направился на выход.
— Я лишь дал тебе пищу для размышлений, — бросил он через плечо и ушёл, даже не обернувшись.
Вот… зараза. Пищу он мне дал. Да после неё я теперь ночами спать не буду, боясь внезапного вторжения. Может, мэтру об этом сообщить? Хотя нет, лучше спрошу сначала у Дайрона, как продвигается поиск. Маловероятно, что он ответит, но хотя бы на реакцию его посмотрю. Вдруг смогу что-то подметить? Но это потом, когда найду его. Сейчас у меня есть другое важное дело.
С этой мыслью встала из-за стола, намереваясь пойти, наконец, в библиотеку, но не смогла сделать и шага. На груди, на месте странной руны, полыхнуло огнём с такой силой, что у меня потемнело в глазах…
16.2
Едва успела ухватиться за край стола, чтобы не упасть.
Боль была такая яркая, жгучая, нестерпимая, что на глаза навернулись слёзы, в ушах звенело, а я сама не могла сделать вдох.
Что это? Что случилось? Никогда раньше эта руна не доставляла такой боли. Неужели это всё же проклятие или болезнь?
Я не услышала, почувствовала, как меня кто-то поддерживает и помогает сесть на стул, а затем прислоняет к губам стакан с чем-то холодным. Машинально делаю пару глотков, но большая часть проливается на форму. Затем, кажется, кто-то кричит, и моих висков касаются холодные, прямо-таки ледяные руки. Теперь уже их простреливает острая боль, и… мне стало легче.
Боль в груди постепенно утихала, и я смогла сделать судорожный вдох, как будто вынырнула на поверхность. Звон в ушах тоже стал тише, а ко мне вернулись звуки, запахи и свет, который я видела даже с закрытыми глазами.
На мгновение я почувствовала странный, незнакомый запах, который напомнил мне… Я не могла понять, что именно он мне напоминал, но в этой обстановке он казался чужеродным и неуместным. Но прежде, чем я успела разобраться, что он здесь делает, он уже исчез, как будто его и не было. Может быть, мне это только показалось? В таком состоянии возможно всякое.
Чувствую себя параноиком.
Вокруг кто-то суетится, ходит, переговаривается. То и дело до меня доносятся вопросы от: «Кто-то пошутил магией над человечкой?» до: «А это не заразно?».
Насчёт того, заразно ли это, я и сама ничего не знала, а вот фраза с магией меня зацепила. Может, это и не болезнь вовсе, а чья-то злая шутка?
Наконец, мне стало лучше, и я смогла открыть глаза, чтобы снова удивиться. Передо мной вновь стоял Беон. Именно он держал руки у моих висков и, судя по его яркому, светящемуся взгляду, который был направлен точно на меня, вливал магию. Или забирал…
Хотя нет, вливал. Я ощущала её течение, чужеродное и холодное, пробирающее до костей, но в то же время живительное. Именно эта магия, какой бы она ни была, избавляла меня от боли.
Когда «лечение» закончилось, Беон отстранился, но не ушёл. И разглядывать меня не перестал. Пристально, внимательно. Словно старался рассмотреть что-то необычное.
Я же осмотрелась и заметила небольшое скопление драгхаров. Подходить ко мне близко они не спешили, но смотрели подозрительно и удивлённо. И я их понимала, после последних событий подозрительным будет казаться всё.
Они переговаривались, шушукались, чуть ли не пальцами показывали в мою сторону, но реальной помощи или участия я не увидела. Что ж, я даже не удивлена.
Только я собралась поблагодарить Беона за помощь и пойти в дом, как до меня донёсся знакомый, звонкий голос, требующий от адептов немедленно расступиться. А следом из толпы вынырнула драгхарка с густой, рыжей копной волос, забранных в высокий хвост.
— Дора, — сказала я, узнав девушку, и улыбнулась.
Мне, конечно, уже стало лучше, но потихоньку накатывала слабость, и улыбка оттого вышла немного вымученная.
— Ада, что стряслось? — спросила она взволнованно и села рядом, осматривая меня с головы до ног. — Услышала в коридоре, что человеческой золотой блондинке плохо стало, и тут же прибежала. Беон, что с ней?
Я снова улыбнулась. Не ожидала такой заботы от малознакомой драгхарки, которая видела меня всего пару раз, но… это согревало.
— Не знаю точно, — протянул куратор, снова склонив голову набок. — Это не болезнь. Хотя с какой стороны посмотреть. Но это не заразно.
Как всегда, немногословно, сухо и непонятно. С какой стороны нужно посмотреть, чтоб определить болезнь? И что он этими словами имеет в виду?
— От тебя ничего путного не дождёшься, — буркнула девушка и повернулась в толпу. — Так, чего стоим, кого ждём? Представление окончено, можете расходиться. Давайте-давайте, не на что тут смотреть. Своих дел мало, что ли?
— А ты чего раскомандовалась тут? — спросила светловолосая девица.
— Да! Столовая — общее место, где хотим, там и стоим, — вторила ей вторая.
Некоторые адепты стали возмущаться, что они могут стоять, где им заблагорассудится, но подавляющее большинство начали расходиться. Дора спорила с особо наглыми и настырными личностями, а я ощущала на себе пристальный, внимательный взгляд. Да, на меня смотрели многие адепты, но то было обычное любопытство или неприязнь, но этот… обжигал.
Повернулась к Беону, который тоже не обделял меня вниманием, но это был не он. Я это чувствовала. Беон смотрел с интересом, словно на очень редкий, необычный экземпляр человека, но тот взгляд был буквально пропитан ненавистью, злобой.
Поёжилась и снова осмотрелась, но никого подозрительного не заметила.
— Ада, ты как, идти сможешь? — передо мной снова