Он получил достаточно большие гонорары. Я никогда это не скрывала, он никогда это не скрывал. И кстати сказать, налоговые его декларации…
– Известны…
– По-моему, в 96-м году он заплатил даже больше налогов, чем Виктор Степанович Черномырдин, по тем декларациям, которые он указал. Источники доходов настолько прозрачны, что за три года деятельности следственной группы, когда проверяли каждую бумажку…
– Ничего не удалось найти…
– Все газеты писали, как он посмел расширить свою квартиру… За пять лет мэрства в пятимиллионном городе Собчак посмел себе увеличить жилплощадь. Это все, что смогли ему инкриминировать. А история простая. У меня отец с матерью жили всю жизнь в Брянске, это мой родной город, я там родилась. Отец получил лейкемию, каждые три месяца он должен был приезжать в Питер, чтобы проходить курс лечения. И я предложила родителям продать все, что они нажили там за всю жизнь, квартиру, дачу, и переехать к нам. Мы для них купили квартиру рядом с нашей и соединили их. Но ведь я бы сама себя не уважала, если бы сказала: "Нет, не надо, пусть старики остаются там, если это может повредить карьере мужа". И если бы сейчас все началось сначала, я бы то же самое сделала.
– Скажите, пожалуйста, бывает вам стыдно за что-то в жизни?
– Бывает. В последнее время особенно часто. Стыдно подходить к кассе получать зарплату, приезжать домой и идти к маме, которая получает, проработав всю жизнь, узница концлагеря, пенсию в триста восемьдесят рублей.
Я приезжаю, иду в аптеку, покупаю ей лекарств почти на всю ее пенсию. А если дочь сама безработная? Что думает человек, проживший всю жизнь и отдавший нашей стране столько сил, когда он не может купить себе лекарства?
– А бывает стыдно за себя?
– Очень часто. В студенческие годы я была в одной археологической экспедиции, в Архангельской области. Там я услышала замечательную пословицу, которая меня потрясла. "Не покрасневши, лица не износишь".
Конечно стыдно. И за свои поступки, и иногда даже за свои мысли. Бывают очень недостойные мысли, которые потом от себя отметаешь, и потом бывает очень стыдно за то, что ты мог даже так подумать. Конечно бывает.
– Вы говорили, что многие люди, от которых вы ждали открытой поддержки, подходили к вам и просили прощения за то, что не могут поддержать вас, потому что вызовут недовольство власти. И наоборот – люди, от которых вы не ждали помощи, проявили себя с самой лучшей стороны. Не только морально поддержали, но и оказали реальную помощь. Вы можете их назвать?
– Думаю, что это преждевременно. Я могу их назвать, и я их с благодарностью назову, но я не уверена, что сам факт их сочувствия или сострадания мне не отразится отрицательно на их дальнейшей биографии.
– Это печально.
– К сожалению, да. И это, пожалуй, самая большая печаль в нашей современной жизни.
– Журналисты, которые вели кампанию против Анатолия Александровича Собчака, породили в вас, наверно, стойкую неприязнь к людям нашей профессии. Но давайте говорить прямо. Находясь в депутатском корпусе, я думаю, вы насмотрелись такого, что журналисты кажутся агнцами.
– Помните, что Остап Бендер сказал Корейке, требуя у него миллион?
"Познакомившись с вашим делом, я потерял веру в человечество. Стоит ли она миллион?" Так вот, посидев почти четыре года в Думе, я могу сказать, что охоту это может отбить начисто. И вроде бы спрашивается: зачем же тогда снова идти туда. А затем, что, если лежать на диване, смотреть в экран телевизора, плеваться, говорить: ой, не хочу больше голосовать, все это бесполезно, и вообще Дума не нужна, – тогда нужно только скрестить руки и лечь в соответствующую позу…
– И сразу пришить номер на робе и ждать, когда за тобой придут.
– Я думаю, номер можно написать химическим карандашом.
Виктор ИЛЮХИН: "Роковая роль Ельцина в развале КГБ"
‹28 октября 1999 г.›
– Виктор Иванович, вы известны как деятель КПРФ, депутат, инициатор импичмента президенту Ельцину. Но мало кто знает, что вы известный юрист и автор многих законопроектов. Своим трудом в Думе вы воплощаете основную функцию Думы – законотворческую, делаете возможным существование граждан в демократической стране.
– Сегодня оппозиция более демократична, чем те, кто стоит около власти, около президента. Если уж говорить о демократии, то сегодня демократию в России защищает оппозиция, это тоже своего рода парадокс.
– Виктор Иванович, вы человек, который сделал себя сам. Десятый ребенок в семье, служба в морфлоте, работа в прокуратуре, борьба с преступностью, причем совместно с зарубежными коллегами.
– Действительно, мне приходилось возглавлять управление, которое занималось расследованием военных преступлений, преступлений нацистов. Контакты были и с американскими специалистами, с канадскими, с австралийскими. Я с удовольствием вспоминаю свои встречи с немцами, с шотландцами. Шотландцы – удивительные люди, компанейские, в отличие от англичан. Они очень быстро преодолевают преграды первой встречи, преграды незнания человека.
Когда я приехал в Канаду, был основной мой доклад, потом мы намечали программу расследования злодеяний двенадцатого литовского батальона. Шотландцы запросто подошли ко мне и сказали: "У нас есть хорошее виски. Пойдем выпьем".
– Это абсолютно правильный подход!
– Но потом, конечно, пришлось говорить: "У меня есть хорошая водка, русская".
– Ну по этому мы близнецы-братья! А главное, чем больше возлияний, тем меньше языковой барьер.
– Мы быстро нашли контакт, у нас дела продвигались вперед. Но… как гром среди ясного неба, громыхнул август 1991 года, а потом распад Советского Союза. И многие начинания так и остались начинаниями. А матерые пособники немцев, отпетые негодяи, ушли от ответственности.
– К сожалению, надо отметить, что не только они ушли от ответственности. Я, например, разделяю не очень популярную среди демократов точку зрения… Для меня один из ударов по государственности России был нанесен, когда господин Бакатин пришел в КГБ и разрушил самый некоррумпированный и наиболее эффективно работающий механизм защиты государственности.
– Бакатин никогда не посмел бы развалить КГБ СССР, если бы не было заказа.
Роковую роль сыграл здесь Борис Николаевич Ельцин. Наша разведка соперничала со многими разведками, и успешно работала. Суть здесь заключается в том, что постепенно система безопасности страны превратилась в систему безопасности президента и его окружения. Это была главная цель. Нам до сих пор не удалось выправить, разграничить, какой орган безопасности чем должен заниматься.
– Кстати, я понял, в чем проблема Бориса Николаевича. Он просто, как Людовик Четырнадцатый, решил: "Государство – это я". Он подменил понятия. Поэтому госбезопасность стала заниматься им вместо безопасности страны.
– Это относится не только к Борису Николаевичу.
– Я не случайно начал с разговора о разведке. Как известно, в структуре советской внешней разведки работало много евреев, которые сделали немало для безопасности страны…
– В структуре советской внешней разведки много работало англичан, американцев, немцев…
– То есть представители разных национальностей. И мне хотелось бы отметить, что вас очень часто обвиняют, и, как мне кажется, напрасно, в антисемитизме. Мне казалось, что, расследуя преступления фашистов, вы рассматривали людей не по их национальному признаку.
– Для работника правоохранительных органов в первую очередь важен гражданин. А уж для кого-то, может быть, потом и национальность…
– Но давайте вернемся к вопросу… Я хочу, чтобы раз и навсегда было ясно, что вы не являетесь антисемитом.
– Раз и навсегда никогда не будет ясно.
– Вы не антисемит?
– Сегодня в России столько телестудий, что я просто не успею все обойти и сказать…
– Антисемит или нет?
– Так вот, я хочу сказать. В России нет еврейского вопроса. В России есть проблема русского народа. Вот над этим мы должны задуматься.
– Я только не ставлю это как противоречие.
– Бесспорно.
– В России нет и украинского вопроса, в России нет и калмыцкого вопроса.
– Это не как противоречие. Для меня главное сегодня, что русский народ гибнет.
– Гибнут, к сожалению, все народы. И русский в том числе.
– Сегодня, как никогда, в тяжелейшем экономическом положении оказались именно русские люди. Мы в свое время достаточно много вложили в окраины Советского Союза, забыв о том, что на нас держится и вся государственность, и вооруженные силы, и вся экономика. Главный вопрос заключается в одном. Почему в России никогда не задавались вопросом: все другие нации не вымерли, условно говоря, а сохранились, и был мир до определенного периода? Потому что чувствовала себя уверенно русская нация, русский народ, и как раз его мудрость заключается в том, что он вокруг себя объединял. И если мы сегодня сохраним русский народ как государствообразующий, мы сохраним общество, мы сохраним тем самым все.