работу по восстановлению связи с негласными помощниками, мне вспомнилась старая байка о вновь назначенном начальнике конной погранзаставы, который после вступления в должность, в целях выявления «нужных» личных связей в приграничных селах, использовал лошадь своего предшественника. Въезжая в село на его лошади, он отпускал поводья и она привозила его к домам любовниц, приятелям, обеспечивавшим самогонкой и дефицитом и пр. Лошади у меня не было, но был ближайший помощник моего предшественника переводчик Нурулло Курбонов, который кое в чем мне помог: подробно описал порядок действий моего предшественника капитана Александра Абр-ва при выходе на встречи с некоторыми источниками, известные ему сведения в отношении лиц, которые оказывали нам эпизодическую помощь и т. п. Юный, но рано повзрослевший вследствие возложенных на него служебных обязанностей таджикский парень стал моим надежным и энергичным помощником. И хотя по званию он был всего лишь ефрейтором, но в мангруппе за разумность, сообразительность и умение найти верный выход из «щепетильной» ситуации с афганцами, энергичность и порой излишнюю самостоятельность все офицеры и прапорщики в шутку называли его не иначе как «Лейтенант Нурулло». А ведь в разведке роль переводчика порой огромна. И даже если офицер-разведчик владеет местным языком, то необходимость в переводчике все равно оставалась: он всегда мог «подстраховать» оперработника на встрече с незнакомым или малоизвестным афганцем, при необходимости — вел наблюдение за поведением собеседника и, с точки зрения мусульманина, мог подсказать разумный совет или выход из сложившейся ситуации. И не важно, что переводчик был всего лишь солдатом срочной службы — умному офицеру не зазорно поучиться и у него тем более, если тот лучше его знает менталитет и особенности психологии афганцев. В период службы в Афганистане судьба послала мне нескольких переводчиков. И все они стали моими надежными помощниками, а некоторые из них — остаются моими верными друзьями-товарищами до сих пор. О роли и значении переводчиков в служебной деятельности офицеров разведки, командиров и специалистов в Афганистане очень емко рассказал известный поэт и певец, офицер-«афганец» из прославленного спецподразделения КГБ СССР «Каскад» Юрий Кирсанов в своем стихотворении «Переводчик»:
«Кто за границей побывал — тот заповедь одну узнал:
Специалист без переводчика — как будто пушка без наводчика,
Как без звучания — транзистор, как без баяна — баянисты,
Как телевизор — без экрана, как, скажем, пьянка — без стакана…
Он ведь не просто переводит — он ведь меж людьми «мосты наводит».
Его внимательнее слушай — он переводит даже души.
В деревне, в кишлаках, в столице он должен быть в ста лицах…
С профессором — ученым малым, с военными — в огне бывалым,
С врагом — искусным дипломатом, не пользуясь, хоть надо, матом,
С чекистами — вперед смотрящим, с умершими — о них скорбящим,
Делам любого чутко внемля: с крестьянином — полюбит землю,
В беседе с летчиком — он летчик, при всем, однако ж — переводчик.
Всегда зимой, иль то летом, он ходит тоже с пистолетом.
Он шефа грудью прикрывает — порой, бывает, здесь стреляют,
В машине — место впереди: за окружающим следи.
Отметки есть на ихнем брате, как было, например, в Герате —
Один из танка показался — и пулей сразу «причесался».
Он должен больше знать, чем может, и то, чего не знает — тоже.
Все получить ответ хотят, в надежде на него глядят.
И требуется от него не знать при этом ничего.
Бывает спился шеф, молчит, но гоголем вокруг глядит,
А он показывать не станет, что больше шефа что-то знает.
И хотя все внутри кипит — он знает, может, но молчит.
Судьба-злодейка не завидна — бывает и совсем обидно.
А шеф — бывает же осел, сам спьяну ерунду молол,
А чтобы выкрутиться вот — свалил вину на перевод.
Но если шеф подбавил яду, а яда в этот раз не надо,
То переводчик мёду ложку добавит от себя немножко.
А если слабо шеф ответил, чтоб кто-то это не заметил —
Сориентировавшись сразу, он «вкрутит» здесь «цветную» фразу.
Он географию постиг, сейчас он гид и проводник,
Его работу не учтете — он целый день у нас в работе…»
В это же время я провел первую свою «активку» против поста наблюдения бандформирования Кори Амира, который с помощью мощной оптики контролировал выезды колонн с нашей «точки». Он находился в 9 км южнее от нашей «точки» на горном плато — в вечернее время там постоянно горели костры. В оптику мы даже наблюдали людей на фоне костра, но «достать» их было нечем. Как только выезжала наша колонна, так сразу же с бандитского НП взлетала ракета, которая дублировалась цепочкой ракет с постов наблюдения душманов через каждые 5–8 км, тянувшейся в Хазарбаг — базовый кишлака БФ.
Поэтому, став разведчиком, первым делом я решил, хотя бы на время «ослепить» Кори Амира. Подступиться к этому НП было невозможно из-за открытой местности и блокирования бандитскими постами охранения двух имевшихся троп, по которым можно было подняться в сопки. С тыла подобраться к посту также было весьма проблематично, поскольку потребовалось бы отмахать по горам километров 20. Однако мне уж очень хотелось сделать бандитам «гадость» и «наказать» их за наглость и беспечность. Но как это сделать? Минометы туда не «доставали», а дальнобойной артиллерии у нас не было (что и учитывалось душманами). И тут мой взгляд случайно остановился на БМП-2, которые весной поступили на вооружение моей «родной» 1-й заставы — ее 30-мм автоматическая авиапушка 2А42 вполне могла бы «достать» мятежников в горном лагере, поскольку ее снаряды сохраняли убойную силу до 16 км. Посоветовавшись с Александром Звонаревым, мы решили проверить это на практике. Получить разрешение на «эксперимент» у начальника мангруппы было вопросом пяти минут. Чтобы не вспугнуть бандитов, по команде Звонарева А. М. БМП-2 заранее была установлена на вертолетной площадке, откуда было удобно вести стрельбу, и мы с нетерпением стали ждать наступления темноты. Как только стало темно и вспыхнули бандитские огни на горном плато — экипажу БМП-2 была дана команда: «Огонь!»
Мы наблюдали, как оператор БМП навел авиапушку и дал короткую пристрелочную очередь в 3–4 снаряда. Огненная цепочка снарядов устремилась к горевшим огням в лагере душманов, а затем в бинокль увидели маленькие вспышки их разрывов, точно попавших в цель. Звонарев дал новую команду: