Читать интересную книгу Последние хозяева Кремля - Гарри Табачник

Позднее, вспоминая об этом времени, Никсон напишет в своих мемуарах: „Согласно сообщениям прессы и разведки, Брежнев провел тихую чистку Политбюро, по-видимому, избавляясь от противников детанта”.

Жаль, что президент США не обратил внимания на слова тех, кто за несколько месяцев до поездки Брежнева в США был введен в Политбюро, и кто, если следовать логике Никсона, должен был бы стать сторонником политики разрядки.

„Советское государство поддерживает национально-освободительные движения и решительно противостоит империалистической агрессии в любой даже самой отдаленной точке нашей планеты”, — так говорил один из новых членов Политбюро, министр обороны маршал А. Гречко.

„Жизнь доказывает, что до тех пор, пока существует империализм... остается и реальная опасность для народов нашей страны”, — провозглашал другой новый член Политбюро Андропов. Если они были сторонниками детанта, то кто тогда был его противником?

В речах и того, и другого эхом прозвучало то, что можно было прочитать в вышедших в 1952 году „Экономических проблемах социализма”.

„...Чтобы устранить неизбежность войн, нужно уничтожить империализм”, — поучал Сталин. Иными словами, и Сталин, и через двадцать один год после него Андропов говорили одно и то же: чтобы устранить опасность для советского режима, надо уничтожить свободные страны Запада.

Весьма характерно, что президент США даже не упоминает имени Андропова. Его выходу на авансцену советской политики, его участию в формировании ее не придали того значения, которое это заслуживало. А ведь именно в годы пребывания Андропова во главе КГБ Советский Союз под покровом мягко звучащего французского слова „детант” развернул невиданное до того наступление на силы демократии. При этом Москва применяла все тот же испытанный прием. Беспрерывно повторялись призывы к миру. Много лет назад, когда это было еще в новинку, американский ученый Стефан Поссони предупреждал, что „в коммунистической терминологии слово „мир” ...означает такое состояние конфликтной ситуации, при которой используются все средства, кроме открытой войны”.

С тех пор как Андропов переехал на Лубянку, его главная обязанность — использовать эти средства. По сути дела он руководит необъявленной войной. Он же выступает в роли охранителя империи и сохранителя тишины в ее пределах. Кража технических секретов дает ему возможность влиять на развитие советской экономики. Его власть становится огромной. Такой еще не располагал ни один начальник тайной полиции. Он далеко оставил позади и Фуше, и Фукье-Тенвиля, и Гиммлера, и Берию. Его влияние чувствуется во всех сферах. Он „без пяти минут” генсек. Но эти пять минут все и решают. То, что в его руках концентрируется такая власть, не может не беспокоить тех, кто так же, как и он, стремится овладеть креслом генсека. Идущая за кулисами борьба принимает острый характер.

Правда, пока мы еще ничего не слышим о другом претенденте. Да его пока таковым и не считают. Черненко все еще известен лишь очень немногим. Он все еще только тень Брежнева, хотя уже такая тень, без которой генсек, в отличие от героя Шамиссо, не может ступить и шагу. В Кремле привыкли к тому, что тяжело дышащий Устиныч, изо рта которого к тому же и дурно пахло, всего лишь тень. И вдруг... Устиныч делается членом ЦК. Однако это воспринимается как повышение, соответствующее его положению начальника секретариата генсека.

Это действительно закулисная должность. Ведет свое происхождение она от созданного впервые при Сталине поста заведующего его личным секретариатом. Хотя это, на первый взгляд, чисто канцелярская должность, но занимающий ее становится лицом, приближенным к генсеку. Он встречается с ним постоянно, он первый узнает о желаниях генсека, он же и передает его приказы тем, кому надлежит их исполнять. Уже одно это делает его влияние огромным.

Пример Поскребышева говорит сам за себя. Черненко Поскребышевым не стал. Времена не те, однако был он Брежневу не менее необходим, чем Поскребышев Сталину. В секретариате рождается многое из того, что потом становится известным как „инициатива Брежнева” мысли Брежнева. Хотя вклад самого Устиныча в это незначителен, поскольку силой ума он никогда не отличался, однако умение подобрать сотрудников тоже немаловажное качество. Видимо, уже в то время Брежнев приходит к решению, что именно Устиныч, а не кто-либо другой, будет достойным его наследником. Но с тем, что ему, всесильному генсеку, когда-нибудь все-таки придется передать бразды правления наследнику, с этой мыслью Брежнев примириться не в силах.

О том, насколько тщеславен Брежнев, выяснилось не сразу. Поначалу казалось, что, избавляясь от возможных соперников, он следует лишь привычному партийному правилу: убери тех, кто может убрать тебя. Но вскоре стало ясно, что он стремится убрать не только возможных соперников, но и тех, кто, не думая оспаривать у него первенство, тем не менее привлекал внимание к себе своим положением. Если бы Брежнев смог, то забрал бы себе все существующие посты. Ему не нужны были все эти члены Политбюро. Ему нужны были только такие, как Черненко, который обладал одним неоценимым для Брежнева достоинством: он готов был работать и за себя, и за Брежнева. Такой человек был находкой. Особенно, если он был предан. Но, Политбюро все-таки существовало, и Брежнев старался заполнить его теми, кто доставлял бы ему меньше хлопот. Однако той группе, которая стала известна под именем днепропетровской мафии, противостояла другая группа, которая хотя пока и не выступала против Брежнева, пыталась захватить такие позиции, которые дали бы ей возможность при удобном случае выступить против него. Условно эту группу можно назвать сусловской. В нее входили и Андропов, и Кулаков, ставший в апреле 71-го года членом Политбюро. И вот как круги от брошенного в воду камня расходятся далеко в сторону, так и этот бросок Кулакова дал о себе знать и в Ставрополе. Горбачев в том же году оказывается среди членов ЦК. В октябре следующего года он возглавляет партийную делегацию, выехавшую в Бельгию, страну, чья в то время неопределенная позиция по отношению к НАТО делала ее весьма важным объектом советской внешней политики. В мае 1975 года Горбачев во главе делегации в Западной Германии, в ноябре 1976-го — он в Париже. Чувствуется, что он на виду, что о нем в центре помнят, что есть там некто, о нем заботящийся.

Еще через два года его имя появляется в числе награжденных орденом Октябрьской революции. Ордена в брежневские времена значили немного. Но для Горбачева это было наглядным подтверждением одержанной им победы.

Когда на ХХV съезде его соперник Медунов пообещал, что Краснодарский край соберет в 1976 году 10 млн. тонн зерна и продаст из них свыше 4 млн. государству, Брежнев дружелюбно прервал его.

— Не забудьте про рис, — напомнил генсек своему другу. И все поняли, что это еще одно подтверждение крепости позиции Медунова.

Горбачев на съезде не выступал. Успех брежневского протеже снижал его шансы. Невыгоден он был и Кулакову, которому нужен был успех его протеже. Он подсказывает выход. Один из путей к повышению сельскохозяйственной продукции он видит в быстром сборе урожая. Местом проведения своего эксперимента он избирает Ставрополье.

Решающие события разворачиваются в Платовском районе. Здесь была сформирована бригада, состоящая из комбайнеров, шоферов, ремонтников и обслуживающего персонала. Плата целиком зависела от результатов работы. Она шла круглосуточно. Уборщики отдыхали в передвижных домиках. Зерно культивировалось и тут же отправлялось на элеваторы. Горючее подвозилось беспрерывно. Ремонт производился без задержки. При такой системе удалось достичь впечатляющих результатов. Уборку урожая, на которую раньше уходило 3 недели, в Платовском районе закончили за девять дней. Трактористы и комбайнеры думали, что ведут борьбу за урожай. На самом деле на ставропольских полях шли бои за места в Кремле.

Троим на вершине тесно. Один должен уйти. Брежнев и Суслов договариваются о модусе вивенди, а Подгорный освобождает место в Политбюро. Обе группы достигают равновесия. Уверенный, что теперь он в безопасности, Брежнев награждает себя титулом Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

В феврале 1978 года Федор Кулаков не только получает из его рук золотую Звезду Героя, но и удостаивается от него необычайной похвалы. В нем видят человека, способного избавить страну от позорной зависимости от ввоза зерна из-за границы. И это обеспечивает ему видное место среди кандидатов в генсеки.

Лучи славы падают и на его ставропольского протеже. То, что он получил орден, было не так важно, как то, что орденом был награжден и Ставрополь. Ведь вручать его приехал М. Суслов. Представляя его, Горбачев произносит немало хвалебных слов в адрес своего старшего предшественника. И это, конечно, отнюдь не мешает установлению теплых отношений между влиятельным московским гостем и ставропольцем, которому к тому же весьма лестную характеристику дал Андропов, с которым »серый кардинал” со времен Венгрии поддерживал если не дружеские, то что-то напоминающие их отношения. У Горбачева были все основания для оптимизма. Позиции его патрона выглядят незыблемыми и вдруг*...