Читать интересную книгу Последние хозяева Кремля - Гарри Табачник

Товарищ Филби — частый гость в кабинете председателя КГБ. По-русски, с акцентом, который становится все менее заметным по мере его пребывания в Москве, он дает неоценимые советы о том, как перестроить работу Ведомства, чтобы сделать ее более эффективной в современных условиях.

КГБ пополняется новыми людьми. Они лучше образованы, а те, кто работает в Москве, отличаются и более широким кругозором. В 60-е годы Советский Союз уже не такое изолированное от мира государство, каким он был в начале 50-х годов. Уже не в новинку туристы из западных стран. Все чаще Москву и другие крупные города посещают иностранные гастролеры и спортсмены. Те, кому повезло побывать за границей, привозят оттуда массу всяких вещей, которые своими яркими красками разрывают черно-серое однообразие московской толпы.

Для тех, кто жил в то время, кто помнит его и был молод тогда, каким бы тяжелым оно ни казалось сегодня, могут и к нему, к этому времени, отнести слова Аполлинера:

Но время это, как ни тяжко бремя,

Оплакивать ты будешь: ведь оно

Промчится быстро, как любое время.

Постепенно советская столица приобретает черты космополитического города, что так или иначе отражается на молодежи, откуда черпает свое пополнение КГБ.

Среди них много людей с техническим образованием. Ведомству не составляет труда приобрести необходимых специалистов. Возможности, которыми оно располагает, неограниченны. Молодых специалистов обеспечивают отдельными квартирами, высокой зарплатой, доступом в закрытые распределители, где они могут приобрести недоступные остальным продукты и вещи.

Но как бы тщательно ни процеживало Ведомство свои будущие кадры, оно не в состоянии избежать одного: кадры — отражение советского общества со всеми присущими этому обществу пороками: отсутствием моральных принципов, пьянством, развратом. Здесь так же, как в любом другом советском учреждении, подтасовывают факты, чтобы создать у начальства выгодное для подчиненного впечатление.

Левченко вспоминает, как его начальник в Японии раздумывал над тем, стоит ли сообщать в Центр то, что ему стало известно, и что хотя и было само по себе весьма важно, но могло неблагоприятно отразиться на его карьере. Можно не сомневаться, что случай этот не единичный.

Наивно было бы думать, что КГБ — это сборище фанатиков, беззаветно преданных советскому режиму. Лучше кого-либо другого в стране они знают, что собой представляет режим, который они поставлены защищать. Им известно о его преступлениях и то, что без их Ведомства этот режим не продержался бы и дня. Они знают, что прав был бежавший в 1969 году в Англию автор „Бабьего Яра” Кузнецов, заявивший: „Всем известно, что число погубленных КГБ людей насчитывает миллионы. Но если подсчитать тех, которых оно терроризирует и калечит, то сюда войдет все население Советского Союза”.

Знание всего этого превращает большинство служащих в КГБ в циников, не имеющих никакой иной цели, кроме собственного благополучия. Но есть, конечно, и фанатики, все еще верящие в заложенную в их головы ложь. Есть и откровенные убийцы, готовые на любые преступления и получающие удовлетворение от этого. Все они так или иначе — продукт советского воспитания, о котором Авторханов замечает, что цель его — вышибить из сознания то, что Аристотель называл „разумной душой” и до предела обострить постоянным террором врожденный страх. „Большевики, — пишет Авторханов, — начали разрушение „старого мира” с разрушения чести и морали. Они преуспели в этом, и армия бесчестных и аморальных людей „наводнила великую страну ... Из таких подлецов Сталин создал свою тайную полицию, где служебное рвение ценилось по шкале изобретательности в преступных методах и в виртуозности в совершаемых подлостях”.

Со времен Сталина в этом отношении мало что изменилось. Такую организацию, в которой легко уживаются аморальные циники, верящие в ложную мораль фанатики с откровенными садистами и убийцами, и унаследовал Андропов. В этом смысле менять он ничего не собирался, так как понимал, что только такая организация и нужна и способна служить советскому режиму.

Пятнадцать андроповских лет явились годами завершения перестройки КГБ. Оно состояло из восьми главных управлений, которые размещались как в старом здании на Лубянке, так и в новом, выстроенном под Москвой. Кроме того, в его распоряжении и множество других помещений по всей столице. В одном из них, в старинном особняке у Зубовской площади, Левченко проходил подготовку, во дворе дома № 6 по улице Горького в невзрачном одноэтажном, сохранившемся еще с дореволюционных времен здании, — явочная квартира, в сером комплексе рядом с Белорусским вокзалом — пограничное училище.

Главные управления делятся на управления. В составе Первого Главного управления, которое с 74-го года возглавлял старый знакомый Андропова по Будапешту В. Крючков: управление „С”, ведающее шпионской сетью за границей, управление технического шпионажа; управление ”К”, в чью задачу входит проникновение в разведки иностранных государств. Кроме этих управлений в составе Первого Главного — три службы: первая анализирует добытые советской агентурой данные и на основе этого составляет ежедневные доклады для Политбюро и свои прогнозы на развитие событий в той или иной стране; вторая, так называемая служба активных мероприятий, занимается дезинформацией; третья анализирует работу разведывательной сети. Эта служба делится на 11 отделов, в ведении которых находится одна страна или группа стран. Так, первый отдел занимается США и Канадой.

Новшеством Андропова явилось создание отдела, в котором собрана элита советской разведки. Им разрешают совершать „свободный полет”, подобно первым воздушным асам или подобно тому, как это делает герой книг Яна Флеминга, с которым некогда вместе служил Филби. Возможно, что и появился этот отдел под влиянием Филби. Его сотрудники, числясь в составе научных институтов, вроде Института США и Канады, свободно путешествуют по разным странам, посещая конференции, университеты, лаборатории, торговые выставки. Они хорошо одеты, у них отличные манеры, они владеют языками и расчетливо неортодоксальны в своих беседах с теми, с кем им поручено эти беседы вести. Вот эти пересаженные на почву КГБ воображением Андропова советские Джеймсы Бонды являются для него идеалом советского разведчика. Однако есть во всем этом и чисто советская черта: это своеобразная награда ветеранам, привыкшим жить за границей, для которых поездка туда — дополнительное вознаграждение.

Второе Главное управление в отличие от Первого своим острием направлено вовнутрь страны. Третье - следит за положением дел в советской армии, где держит широкую сеть агентов. Одно из самых старых Главных Управлений — пограничное, имеющее в своем распоряжении от 300 до 400 тысяч человек, оснащенных танками, артиллерией и патрульными судами. Людей в зеленых фуражках — первое, что видит приезжающий в Советский Союз, и последнее — тот, кто его покидает.

Еще одно новшество Андропова — Пятое Главное управление создано специально для подавления инакомыслия во всех его проявлениях.

Седьмое Главное управление следит за всеми иностранцами на территории Советского Союза. Восьмое — разрабатывает шифры, а Девятое — охраняет членов и кандидатов в Политбюро и правительственные здания. При режиме, где слежка является необходимым условием существования, КГБ тоже ее не избегает. В этом компартия опять следует примеру ордена иезуитов, где каждый имел свою „тень”, следящую за каждым его шагом. Для КГБ такой „тенью” является отдел административных органов ЦК, долгое время возглавлявшийся Мироновым. Такая система взаимного контроля призвана предохранить Политбюро от всяческих случайностей. Брежневу, однако, это показалось недостаточным. Видимо, приметил он в председателе КГБ нечто такое, что заставляло его опасаться этого быстро стареющего человека с холодным взглядом и дрожащими руками.

В заместители Андропову Брежнев приставил двух своих старых приятелей: С. Цвигуна и Г. Цинева. А чтобы следить за опасным шефом тайной полиции было еще сподручнее, его помещают в квартиру в одном подъезде с Брежневым. И хотя опасен, но не отметить его заслуг нельзя. И вот 27 апреля 1973 года он становится полноправным членом Политбюро. При этом вряд ли многие обратили внимание на то, что произошло это почти ровно через двадцать лет после того, как было объявлено о приговоре к расстрелу Берия. Гораздо более важным было то, что повышение Андропова совпадает с расцветом так называемой политики разрядки и напряженности. Оно как бы служило предупреждением тем, кто рассчитывал на то, что „разрядка” приведет к каким-либо изменениям во внутренней политике советского режима.

Позднее, вспоминая об этом времени, Никсон напишет в своих мемуарах: „Согласно сообщениям прессы и разведки, Брежнев провел тихую чистку Политбюро, по-видимому, избавляясь от противников детанта”.