выдохнула. Потом подняла на Нику несчастный взгляд:
— Я не хочу туда возвращаться.
— У каждого своя работа. Приказы Маэса не обсуждаются.
— Не пойду! — упрямо повторила она, — лучше уж на конюшню, навоз из-под лошадей выгребать, чем обратно к этой мерзавке.
— Она просто маленькая…
— Она злая! Рычит и бросается. С тех пор, как император улетел, она и вовсе стала неуправляемой. Не слушает никого, творит, что захочет и нападает! Не пойду.
Ника только ободряюще сжала хрупкое плечо. Не в ее власти решать кто и чем будет заниматься, но это уже шестая нянька отказывающаяся работать с Эссой. Были и опытные женщины, и молодые да ласковые, и те, кто обладает магическим даром. Все они сбегали, в один голос повторяя, что это просто маленький зверь и ничего человеческого в ней нет.
С этим вопросом вечером Доминика за ужином обратилась к своему кхассеру:
— Надо что-то решать с малышкой Эссой. У нее никто долго не задерживается.
— Может к ней надо не нянек отправлять, а воинов? Таких, чтобы в случае чего могли надавать ремнем по лохматой заднице.
Она толкнула его в бок и возмутилась:
— Что ты такое говоришь! Ты же помнишь, где мы ее нашли, в каких условиях она жила до этого. Конечно, она будет дикая и недоверчивая, но это не значит, что на ней надо поставить крест.
Так вышло, что этот разговор услышал Аксель:
— Вы про рысенка? Я уже голову сломал, что с ней делать! Неуправляемая. Мне кажется, она полностью потеряла связь с человеческой сущностью, но Маэс убежден, что нужно время, что если продолжать с ней заниматься и обеспечивать достойные условия, то рано или поздно она обернется.
— Думаешь, нет?
— Не знаю. Она приняла его, но император не может днями напролет сидеть возле чужого котенка, а другие не справляются, да и не хотят справляться. Эсса не очень приятный малыш. Скорее наоборот. Шипит, царапается, прячется по углам и исподтишка пакостит. Находится рядом с ней это не почетная должность, а наказание.
— Скоро люди будут сами себя в темницу сдавать, лишь бы не ходить к ней.
— А что там с мамашей? Совсем чокнутая? — без особой надежды поинтересовался Аксель.
Брейр досадливо развел руками:
— Что мамаша, что папаша — не в себе.
Ника, до этого молча сидевшая в сторонке, тихо произнесла:
— Отправьте к ней Мелену.
— Издеваешься? — тут же возмутился черноволосый кхассер.
— Ничуть. Когда мы были у Лосиного утеса, рысь сама к ней подошла и забралась на руки. Может, она ей мать напоминает…
— Крнечно, ведь Мелена ведь такая женственная, такая добрая и чуткая. Всем матерям пример, — ядовито ответил Брейр.
А Аксель его поддержал:
— Если бы Маэс хотел пустить ее к Эссе, он бы уже давно это сделал.
— Его сейчас нет, — стояла на своем Доминика, — и когда он вернется, неизвестно. За это время девочка одичает еще больше. Она же чувствует себя одинокой.
— Мелена каким-то образом расправилась с королем, и ей ничего не стоит прикончить маленькую рысь.
— Не тронет она ее.
— Откуда такая уверенность, Ник? Вспомни, что рассказывали про нее те, кто жил в долине Изгнанников. Она чудовище. Жестокое, хладнокровное и безжалостное.
— Она не тронет котенка, потому что они не чужие. Это дочь ее сестры…а Мелена любит сестру!
— Любит? Ты думаешь, она вообще знает, что это такое? Любить? Я вот не уверен.
— Любит, — упрямо повторила Ника, — я видела это в ее глазах. Там, возле утеса. И рысь она везла до замка у себя за пазухой. Если бы хотела навредить — то просто скинула бы вниз и все.
— Она ее везла только по одной причине. Маэс пообещал, что в обмен на помощь, пойдет на уступки и не станет сажать ее на цепь.
— Хорошо, — сдалась Доминика, — кого тогда отправим к маленькой хулиганке? Хотите я пойду?
— Нет! — тут же взвился Брейр, — еще не хватало, чтобы она на тебя бросалась!
— Тогда сам иди. Вперед. Или давайте организуем очередь из кхассеров, раз простые люди не справляются. Пусть каждый ходит к ней и по часу сидит. Как такой вариант?
Мужчины молча переглядывались, а Доминика переводила сердитый взгляд то на одного, то на другого. Никто из них не горел желанием идти к маленькому чудовищу.
— Ладно, ведите Мелену, — наконец согласился Аксель, — но если она хотя бы шевельнется как-то неправильно, то я ее посажу в клетку до возвращения Маэса.
— Справедливо, — Доминика слабо улыбнулась.
Она совсем не была уверена в своем предложении, но разве был другой выход?
* * *
…Мелена в это время была занята тем, что драила полы в одном из залов. Недалеко от нее стонали две девицы, которые прежде блистали при дворе Вейлора, и эти стоны мешали сосредоточиться на главном.
Если ошейник, который на нее нацепил Маэс, магический, то и снять его, получается, можно с помощью магии?
Так? Так. А дальше начинались проблемы, сколько Мелена голову не ломала над этим вопросом, все равно ничего не могла понять.
Ну умела она с камнем обращаться? И что дальше? Сунуть голову под булыжник и попробовать раздавить ошейник? Так скорее голова треснет, чем ненавистные оковы.
Она даже пыталась просунуть камешек между ободом и шеей, размягчить его, продавить внутрь и сломать оковы. Без толку. На гладкой поверхности даже царапины не появилось.
Проклятый император! Чтоб ему пусто было!
А у самой сердце не на месте, потому что чувствовала дикую тоску. То ли свою, то ли чужую — не понятно. Знала только, что ему плохо.
— К черту императора, — нервно дернула плечом и принялась отжимать грязную тряпку.
Рядом хныкала Мальва:
— Почему я должна этим заниматься? Вы посмотрите, на что стали похожи мои руки? А ногти? Как я потом с ними покажусь людям на глаза? Это же позор.
— Ладно руки, ты глянь во что волосы мои превратились, — вторила ей Донна, — Хоть состригай и ходи с лысой башкой, как Тира.
— Тира-то не промах, между прочим. Ни полы, ни ночные горшки не драит. Вовремя начала улыбаться захватчикам, на кухню, поближе к теплому месту пробилась. И теперь крутится возле крылатых и нового покровителя ищет.
— Говорят, на самого императора глаз положила.
— Класть-то она может что угодно и на кого угодно, — проворчала Мальва, — да только плевать он хотел на нее. Да и на всех остальных тоже. Ты видела его? Попользует и дальше пойдет.
— Красивый мужчина, — согласилась Донна, а потом понизила голос до шепота, — когда вижу его, у меня колени плавятся.
— Да у тебя от них всех колени плавятся.
— Я