Читать интересную книгу Мартовскіе дни 1917 года - Мельгунов Сергей Петрович

Вернемся к офиціальной записи. Вот дальнѣйшая выдержка из нея in extenso:

Его Величество: "Раньше вашего пріѣзда и послѣ разговора по прямому проводу ген. Рузскаго с предсѣдателем Гос. Думы я думал в теченіе утра и во имя блага, спокойствія и спасенія Россіи я был готов на отреченіе от престола в пользу своего сына, но теперь, еще раз обдумав положеніе, я пришел к заключенію, что в виду его болѣзненности мнѣ слѣдует отречься одновременно и за себя, и за него, так как разлучаться с ним я не могу"[216].

Член Гос. Сов. Гучков: "Мы учли, что облик маленькаго Ал. Ник. был бы смягчающим обстоятельством при передачѣ власти".

Ген. ад. Рузскій: "Его Величество безпокоится, что, если престол будет передан наслѣднику, то Е. В. будет с ним разлучен",

Чл. Гос. Думы Шульгин (не Гучков ли?): "Я не могу дать на это категорическаго отвѣта, так как мы ѣхали сюда, чтобы предложить то, что мы передали".

Эту слишком лаконическую запись, не совсѣм, быть может, отчетливую, необходимую пополнить. "Всѣ так были огорошены совершенно неожиданным рѣшеніем Государя", — записал Андр. Вл. со слов Рузскаго[217]. "Гучков и Шульгин переглянулись удивленно между собой, и Гучков отвѣтил, что такого рѣшенія они не ожидали и просили разрѣшенія обсудить вдвоем вопрос и перешли в сосѣднее столовое отдѣленіе". Комментируя слова Царя, Гучков в Чр. Сл. Ком. говорил: "Я лично ту комбинацію, на которой я, по порученію нѣкоторых членов (курсив мой) думскаго Комитета настаивал, находил болѣе удачной, потому что... эта комбинація малолѣтняго государя с регентом представляла для дальнѣйшаго развитія нашей политической жизни больше гарантій, но, настаивая на прежней комбинаціи, я прибавил, что, конечно, Государю не придется разсчитывать при этих условіях на то, чтобы сын остался при нем и при матери, потому что никто, конечно, не рѣшится довѣрить судьбу и воспитаніе будущаго государя тѣм, кто довел страну до настоящаго положенія. Государь сказал, что он не может разстаться с сыном и передает престол своему брату". Со слов Рузскаго, Лукомскій передает, что Царь будто бы склонялся уже к комбинаціи отреченія в пользу сына[218], но колебаніям был положен конец словами Гучкова, что Государю придется уѣхать заграницу, а сын должен будет остаться в Россіи при регентѣ.

По протоколу бесѣда продолжалась.

Его Величество: "Давая свое согласіе на отреченіе, я должен быть увѣренным, что вы подумали о том впечатлѣніи, какое оно произведет на всю остальную Россію".

Член Гос. Сов. Гучков: "Нѣт, В. В., опасность не здѣсь. Мы опасаемся, что, если объявят республику, тогда возникнет междоусобіе.

Чл. Гос. Думы Шульгин: "Позвольте мнѣ дать нѣкоторое поясненіе, в каком положеніи приходится работать Гос. Думѣ. 26-го (?) вошла толпа в Думу и вмѣстѣ с вооруженными солдатами заняла всю правую сторону, лѣвая сторона занята публикой, а мы сохранили всего двѣ команты, гдѣ ютится так называемый Комитет. Сюда тащат всѣх арестованных, и еще счастье для них, что их сюда тащат, так как это избавляет их от самосуда толпы; нѣкоторых арестованных мы тотчас же освобождаем. Мы сохраняем символ управленія страной, и только благодаря этому еще нѣкоторый порядок, мог сохраниться, не прерывалось движеніе жел. дорог. Бог при каких условіях мы работаем; в Думѣ это сумасшедшій дом. Нам придется вступить в рѣшительный бой с лѣвыми элементами, а для этого нужна какая-нибудь почва... Относительно Вашего проекта, разрѣшите нам подумать хотя бы четверть часа. Этот проект имѣет то преимущество, что не будет мысли о разлученіи и, с другой стороны, если Ваш брат, в. кн. Мих. Ал., как полноправный монарх, присягнет конституціи одновременно с вступленіем на престол, то это будет обстоятельством, содѣйствующим успокоенію".

Чл. Гос. Думы Гучков: "У всѣх рабочих и солдат, принимавших участіе в безпорядках, увѣренность, что водвореніе старой власти это расправа с ними, а потому нужна полная перемѣна. Нужен на народное воображеніе такой удар хлыста, который сразу перемѣнил бы все. Я нахожу, что тот акт, на который Вы рѣшились, должен сопровождаться и назначеніем предсѣдателя Совѣта министров кн. Львова".

Его Величество: "Я хотѣл бы имѣть гарантію, что вслѣдствіе моего ухода и по поводу его не было бы пролито еще лишней крови".

Чл. Г. Д. Шульгин: "Может быть, со стороны тѣх элементов, которые будут вести борьбу против новаго строя, и будут попытки, но их не слѣдует опасаться. Я знаю, напримѣр, хорошо город Кіев, который был всегда монархическим, теперь там полная перемѣна".

Его Величество: "А вы не думаете, что в казачьих областях возникнут безпорядки?"

Чл. Г. С. Гучков: "Нѣт, В. В,, казаки всѣ на сторонѣ новаго строя".

Здѣсь я искусственно обрываю офиціальную запись, ибо, очевидно, наступил момент перерыва, котораго требовали делегаты[219]. Вновь запись Андр. Вл. наиболѣе отчетливо рисует картину. "Вскорѣ я пошел к Гучкову и Шульгину, — разсказывает Рузскій, — и спросил их, к какому они пришли рѣшенію. Шульгин отвѣтил, что они рѣшительно не знают, как поступить. На мой вопрос, как по основным законам: может ли отрекаться за сына, они оба не знали. Я им замѣтил, как это они ѣдут по такому важному государственному вопросу и не захватили с собой ни тома основных законов, ни даже юриста. Шульгин отвѣтил, что они вовсе не ожидали такого рѣшенія. Потолковав немного, Гучков рѣшил, что формула Государя пріемлема, что теперь безразлично, имѣл ли Государь право или нѣт.С этим они вернулись к Государю". Данилов говорит, что новая комбинація власти смутила и его. Он обратил во время перерыва вниманіе Гучкова на то, что такое рѣшеніе может вызвать в будущем тяжелый послѣдствія[220]. "Не думаю", — отвѣтил ему Гучков и направил его к Шульгину, который де является "спеціалистом по такого рода государственно-юридическим вопросам". Шульгину вопрос: "Алексѣй или Михаил? перед основным фактом отреченія казался "частностью"[221].

"Оставалось только подчиниться", — объяснял 2-го августа Гучков. "В. В., — сказал Гучков по офиціальной записи, — у Вас заговорило человѣческое чувство отца, и политику тут не мѣсто, так что мы ничего против Вашего предложенія возразить не можем". "Хотите еще подумать?" — спросил Царь. — "Нѣт, я думаю, что мы можем сразу принять Ваше предложеніе", Гучков, по его словам, настоял на том, чтобы немедленно был составлен акт отреченія, так как он останется в Псковѣ час или полтора и должен уѣхать, имѣя акт отреченія в руках. Царю был предложен в "качествѣ матеріала" проект, составленный наканунѣ и привезенный в Псков. "Е. В., отвѣтив, что проект уже составлен, удалился к себѣ, — гласит офиціальная запись, — гдѣ собственноручно исправил заготовленный с утра манифест об отреченіи в том смыслѣ, что престол передается в. кн. Мих. Александровичу... Е. В. подписал манифест и, войдя в вагон-салон, в 11 ч. 40 м. передал его Гучкову". Гучков прочел манифест. "Текст был написан тѣми удивительными словами, которыя теперь всѣ знают", — вспоминает Шульгин. "Каким жалким показался мнѣ набросок, который мы привезли... Государь принес и его и положил его на стол... К тексту отреченія нечего было прибавить... Во всем этом ужасѣ на мгновеніе пробился один свѣтлый луч... Я вдруг почувствовал, что с этой минуты жизнь Государя в безопасности... Половина шипов, вонзившихся в сердце Его подданных, вырвалась этим лоскутком бумаги... Так благородны были эти прощальныя слова... И так почувствовалось, что Он так же, как и мы, а, может быть, гораздо больше любит Россію".

Очевидно, манифест был прекрасен, если производил такое впечатлѣніе на слушателей, но только к основному его тексту не приложилась рука монарха. Текст манифеста был составлен в Ставкѣ, по порученію Алексѣева, камергером Базили при непосредственном участіи самого начальника штаба и Лукомскаго[222] и был послан Царю в 7 ч. 40 м. на случай, если Царь "соизволит принять рѣшеніе". Исторія нѣсколько подшутила над мемуаристом, слишком нарочито и неумѣренно выставлявшим свои монархическія чувствованія[223].