— Я заметил.
Помолчав, он продолжил:
— Не стану скрывать, я ожидал, что она передаст мне сан напрямую. Я был… неприятно взволнован. Но с тех пор я успокоился и всё обдумал. Знаешь, чем старше становилась Святейшая, тем чаще её наставления выражались не в словах, а в поступках. Она была мудрой… Если бы она вызвала меня тогда и указала мне на мои ошибки, боюсь, я бы не услышал. И она решила иначе. Последнее время я был излишне самоуверен. Настойчив там, где следовало сомневаться… и наоборот. Она сумела объяснить мне это. Мне есть о чём поразмыслить. Но сейчас речь не обо мне.
— Миллеси? — без труда угадал Арга.
Теперь он был удивлён по–настоящему — и скрывал это. Признание Эрлиака заставило его растеряться. Он не ждал искренности.
— Миллеси, — подтвердил Эрлиак. — В часовню Джурай пришёл человек, который служил Кастариану Шанору. Шанор рассчитал его, когда с деньгами у него стало туго. Этому слуге повезло. Многие исчезли бесследно.
— Что он рассказал?
— Историю, — ответил Эрлиак. — Всю историю.
Отцом Кастариана был Велестеран Шанор, человек сильный и щедрый, весёлый и всеми любимый. Он ценил опасность и риск, но ему сопутствовала удача. Лёгкий нрав не мешал ему наживать богатство. У него было мало врагов и много друзей. Сам магистр Элоссиан называл его братом. Они решили породниться, поженив своих детей. Так Миллеси стала Миллеси Шанор. Кастариан унаследовал от отца силу и храбрость, но не доброту. Однако Миллеси была очень красива. Её отца в Цании чтили едва ли не как бога. Первые годы муж восхищался ею, а себя почитал счастливчиком.
Велестеран погиб на охоте и унёс в могилу удачу Шаноров. Кастариан был сведущим коммерсантом, умным и твёрдым, но дела шли всё туже. А жена никак не могла подарить ему наследника. Одну за другой Миллеси рожала дочерей. Время шло. Кастариан увязал в долгах, его надежды рушились. Он ожесточался. Когда он узнал о появлении на свет третьей дочери, с ним случился припадок ярости. Несколько часов он вёл себя как безумец — крушил мебель, убил собаку, сломал руку управляющему, который пытался его образумить. В ту пору всё сохранили в секрете. Сам управляющий пресекал слухи. По старой памяти Шаноры пользовались большим почтением. Обычаи Цании гласили: то, что происходит в доме уважаемого человека, остаётся в стенах дома.
Другую жену Кастариан мог бы вернуть родителям. Но дочь Элоссиана? С таким тестем не ссорятся. Кастариан чувствовал бессилие. Бессилие стало ненавистью, а ненависть обратилась на дочерей.
Судьба девочек никого не волновала — ни их всесильного деда, ни даже их мать. Миллеси проклинала злую судьбу и проклинала себя за то, что не могла родить сына. Она не пыталась защитить дочерей. Она даже не помогала им прятаться.
Память о Велестеране таяла. Кастариан не мог, да и не стремился завоевать такую же любовь. К Шанорам относились всё хуже. За ними следили всё пристальней. Недоброжелатели начали собирать сведения о выходках Кастариана. Пока тайны оставались тайнами. Но угрозы звучали. Близился час, когда к дому Шаноров явились бы иноки–обвинители, безжалостные слуги Кеваки… Погибла старшая дочь Кастариана. Спасаясь от обезумевшего отца, она убежала на верхний этаж дома. Там, загнанная в угол, избитая, отчаявшаяся девочка бросилась из окна. Это объявили несчастным случаем. Но те, кто желал знать правду, узнали её. Показания слуг записали, заверили печатями и спрятали в архивах. Кастариан знал о записях. Однако в то время он ничего не мог сделать.
Через полгода Миллеси родила мальчика.
Кастариан был счастлив. Гора упала с его плеч, здравомыслие вернулось к нему. Но сделанного было не исправить. Все силы теперь он прилагал к тому, чтобы лавировать меж врагами и шантажистами, соперниками и кредиторами. Это требовало огромного труда. Поначалу магистр Элоссиан помогал зятю, но охладел к нему, поняв, что не найдёт в Кастариане подобие Велестерана. К дочери Элоссиан был равнодушен. Он ждал внука, надеясь, что мальчик родится магом — но сын Миллеси не унаследовал дедовской мощи. Дариан был копией отца и стал единственной его отрадой. В душе Кастариана тлело безумие. Сына он полюбил безумно.
Время шло. К стенам Цании подошёл Фрага Непобедимый во главе весенних армий. Магистры Коллегии воздвигли щит. Началась осада.
Кастариан понимал, что рано или поздно силы Коллегии иссякнут и город падёт. Как и все цанийцы, он знал, чего потребуют весенние. Он подозревал, что в стремлении выслужиться перед захватчиками его враги откроют весенним его преступления. По законам весенних ответственность ляжет и на Миллеси. Семья будет опозорена. Иноки Неумолимой выдвинут обвинения, Преподобный Судья огласит приговор… Дариан Шанор, любимый, единственный сын лишится всего.
«Тьма, — думал Арга. — Сплошная непроглядная тьма». Он вспомнил письмо Тегры. Среди цанийских купцов не один Шанор был бесчестным и беспощадным убийцей. Уже под властью весенних нашлись те, кто убил своих жён — тех жён, что совсем недавно согласились на обряды примирения. История Кастариана казалась самой мрачной, но это была одна из историй Цании. Она ужасала. Удивляться ей не стоило.
В задумчивости Арга начал стряхивать снег с гривы и плеч Тарии. «Сумеет ли Ниффрай совладать с этим городом? — спрашивал он себя. — Или это по силам одной лишь Леннай? Снова и снова я уступал и щадил. Может, следовало остановиться раньше? Казнить злодеев. Спасти невинных. Спасти Каудрай…» Тария стояла понуро, чувствуя, как темны его мысли. Эрлиак терпеливо ждал.
— Что за человек рассказал тебе всё это? — спросил Арга.
— Он просил не называть его имени. Я исполню его просьбу. Но, если на то пошло… — Эрлиак вздохнул. — Мужчина, родом из Лесмы, служил разнорабочим. Немного плотничал, помогал старшему конюху, ездил с поручениями. Это его и спасло. Домашних слуг Кастариан предпочитал устранять… надёжней.
— Не Азарину ли он поручал это? — пробормотал Арга.
Эрлиак молча кивнул.
— Мрак, — сказал Арга вслух. — Глупо, конечно… Но ведь они почти успели войти в легенды. Кастариан и Азарин, самые доблестные из цанийцев. Единственные достойные противники. Теперь даже я чувствую себя обманутым.
— Храбрости, Арга, не всегда сопутствует благородство. Редко кто обладает всеми достоинствами сразу. И таких людей помнят веками.
— Да.
— Рабочего легко найдут, если ты прикажешь. Но я прошу оставить его в покое. Подтверждение его словам получить просто: старшие сёстры Тиннеризи повторят их.
— Да, — повторил Арга. — Теперь мне ясны побуждения Шанора. Он спасал сына. Но чего хотела Миллеси?
— Хотела? — переспросил Эрлиак. — Думаю, она хотела жить в мире, передать дела Дариану и радоваться, наблюдая за возвышением Тиннеризи. Её мечты не сбылись.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});