— Я же говорил: лжет Самедова, — едва войдя в кабинет, возмущался Рат. — Наверняка жульничала с выручкой.
По-моему, он буквально возненавидел Самедову, главным образом из-за Кямиля. Но ею занялись ребята из ОБХСС, в магазине идет ревизия, а нам сейчас не до эмоций.
— Вот что, — говорю Рату, — не нравится мне эта пятиэтажка. Она вроде бы и не рядом с магазином, а рукой подать. Если это дело «зеленых», их надо искать там в первую очередь. А наш официальный обход их только спугнул.
— Спугнул не спугнул, а Шахинов прав: надо найти свидетеля. Свидетеля в первую очередь.
— Искали же. Все квартиры обошли.
— Плохо искали. Вечер, тишина, вдруг шум, крики. Не может быть, чтобы никто не видел... О н же неминуемо пробежал мимо дома...
— Или в дом.
— Тем более. Свидетель должен быть. Чем быстрее его найдем... На автостанцию поехали, — кивает Рат в окно.
По двору идет Фаиль с ребятами. Садятся в «уазик» — наверно, химзаводовский. У Алеши Наджафова что-то не ладится с мотоциклом. Нервничает, понятно. Едут-то на вокзал встречать родных Кямиля.
— В общем, так, — продолжает Рат, — тебе конкретное задание: найти свидетеля. Можешь считать это приказом.
Впервые за время нашей совместной работы Рат упомянул слово «приказ». Разбой и тяжкое, может быть, смертельное ранение дружинника — такой букет для нашего городка явление тоже экстраординарное. Обо всем этом я думал, уже сидя за рулем резервной «оперативки».
Сперва я поехал на Морскую. Там, в парикмахерской напротив магазина, работает Минас Артемович; я стригусь у него раз в два-три месяца. Он мог что-то услышать от клиентов.
Днем клиентов мало. Два мастера играли в шашки, третий неторопливыми движениями направлял бритву на висячем ремне. Над спинкой одного из кресел торчала голова с намыленными щеками. Из репродуктора тихо лилась оркестровая музыка.
— Минас — дядя сегодня во второй смене.
При моем появлении сонные лица шашистов ожили, а теперь опять безразлично уткнулись в доску.
На секунду на меня тоже нашло какое-то оцепенение. Неужели действительно в нескольких шагах отсюда лежал Кямиль и голова была залита кровью?
Я объехал пятиэтажный дом и повернул назад, в центр. В управлении горкоммунхоза мне повезло: Анатолий Михайлович — бригадир «газовиков» — оказался на месте. Каких-нибудь три года назад соседи называли его не иначе, как «Толян — проклятье двора». Участковому он оказался не под силу, зато наша Аллочка — инспектор детской комнаты — пришла, увидела и победила. А теперь после службы в армии «Проклятье двора» превратился в интересного, статного парня, за которым наверняка бегают девочки.
А улыбка у него прежняя: девять на двенадцать; именно из-за нее Алла Александровна тогда сразу сказала: мальчишка с такой улыбкой не может быть по натуре плохим.
Я вкратце рассказал ему о происшедшем. Услышав об ударе бешбармаком, Анатолий нахмурился, от улыбки не осталось и тени.
— Что нужно делать? Вечером соберу ребят. — Анатолий — командир отделения комсомольского оперативного отряда..
— Помощь ребят, может быть, и понадобится, а сейчас нужна твоя лично. Надо сегодня же побывать в пятиэтажке. Обойти квартиры в порядке внеплановой проверки газовых плит. Поговори с жильцами, кто-то из них наверняка видел убегающего преступника, может быть, даже двоих; второй мог стоять за углом, прикрывать от случайных прохожих со стороны переулка. В общем, тут требуется не сила, а изобретательность, умение завязать беседу. Ты парень коммуникабельный, я очень на тебя надеюсь. К тому же мы с Агабаляном утром побывали в этом доме, так что почва подготовлена.
— Считайте, что я уже там, — серьезно ответил Анатолий.
Раньше там оказался я, точнее, рядом, в парикмахерской.
Старый мастер только что приступил к работе. Пришлось подождать минут двадцать, кстати, я еще действительно сегодня не брился.
Минас Артемович уже был в курсе дела. Парикмахерам удается узнавать новости в первую очередь. В данном случае, впрочем, не мудрено: можно сказать, на месте происшествия находимся.
Ничего для себя нового я не узнал, зато теперь могу быть спокоен: все стоящее Минас Артемович немедленно сообщит мне. А поле деятельности у него широкое, субботним вечером в парикмахерской битком.
Когда я вернулся в горотдел, по выражению лица дежурного понял: ничего существенного пока не добыто.
Стали появляться участковые инспекторы, один за другим проходили к Шахинову.
— Докладывают результаты обходов, — сказал дежурный.
Еще вчера, когда вопрос с деньгами был еще не выяснен, Зонин высказал предположение, что преступник мог приехать в город к кому-нибудь из своих приятелей на выходные дни. Сегодня эта версия уже не кажется реальной, но Шахинов не отменил своего указания инспекторам зафиксировать на участках всех посторонних, особенно из числа молодежи. Ожидать немедленного результата, конечно, не приходится, но ведь из такой вот трудоемкой работы и складывается поиск опасного преступника, и заранее неизвестно, что именно и когда принесет результат.
Обстановка дежурной части бодрит, и мне не хочется отсюда уходить. Тем более что в дверях появляемся Алла Александровна, и вид у нее загадочный. Она пропускает угрюмого юношу лет шестнадцати и входит сама. Следом еще и незнакомый мужчина. Он сразу же берет юношу за руку повыше локтя. Берет не по-приятельски, а как задержанного, когда есть основания думать, что он убежит или будет сопротивляться. Однако парень стоит не шелохнувшись, да и мужчина ограничился вскользь брошенным «Доигрался». Видимо, просто продолжает свою роль, начатую на улице.
— Садитесь, Иван Кузьмич, — говорит Алла мужчине, и тот нехотя выпускает своего подопечного.
Выясняется, что наш инспектор обходил неблагополучные, с точки зрения правонарушений, допускаемых несовершеннолетними, объекты, и как раз сегодня в профтехучилище-интернате у этого воспитанника был обнаружен кастет. Во всяком случае, воспитатель Иван Кузьмич как раз занимался разбором этого инцидента.
Чтобы не отвлекать дежурного, переходим в соседнюю комнату, и, поскольку в деле фигурирует бешбармак, я решаю присутствовать при составлении протокола. В небольшом помещении мы все оказались, что называется, нос к носу.
— Доигрался. — Одновременно Иван Кузьмич выдыхает легкий запах алкоголя.
Держится он отлично, такое состояние и нетрезвым даже не назовешь; по всему видно, выпил человек самую малость. Но запах спиртного, исходящий, например, от врача, может заставить меня отказаться от его помощи. Думаю, то же табу обязательно и для воспитателей несовершеннолетних. А то сразу пропадает уверенность, что перед тобой последователь Макаренко.