— На Острове есть еще провидцы?
— Сейчас нет. Были двое с разным даром. Один попал к нам еще до разделения и клеймения и стал бесценным кадром для работы под прикрытием на материке. Есть еще несколько человек с незаметными на первый взгляд уродствами, которые можно скрыть под одеждой, но провидец оказался самым убедительным. Другую успели заклеймить, поэтому ее было нельзя использовать как разведчика. Она была не такая сильная как ты. Мне кажется, она не смогла бы найти путь на Остров, но помогала планировать спасательные операции, определяла местонахождение новорожденных и других омег, нуждающихся в защите. Предупреждала о патрулях альф на побережье. Но в последний год или около того она свихнулась.
По большей части окружающие избегали говорить со мной на эту тему или прибегали к эвфемизмам вроде «ее психика не совсем стабильна» или «вы знаете, что случается с некоторыми провидцами». Дудочник оказался на удивление прямолинейным.
— Она не выдержала видений, перестала различать грезы и реальность, — добавил он.
Мне вспомнились последние месяцы в камерах сохранения, ужасные видения о резервуарах и зондирование Исповедницы. Тогда я чувствовала, как меня покидает разум.
— Ты говоришь о ней в прошедшем времени. До нее добрался Синедрион?
— Нет, разыгрался шторм, и корабль пошел ко дну на обратном пути с материка. В тот день мы потеряли десять человек.
— Соболезную.
— Такое случается. Такова цена за безопасность.
— Ты опять о своем: цена, платим... Нельзя определить цену человеческой жизни.
— Неужели? — Все тот же пронизывающий взгляд. — Моя обязанность — извлечь как можно больше пользы для наших людей.
Я шагнула назад от стены, от него.
— Вот в чем соль: ты говоришь о «наших людях». Именно поэтому я не могу открыть тебе, кто мой близнец. У тебя та же логика, что у советников Синедриона. — Я повернулась к нему на вершине лестницы. — Когда корабль пошел ко дну, погибли не десять человек, а двадцать. — Спускаясь по ступенькам, я рассчитывала услышать за спиной его поступь или оклик. Но раздавался лишь стук моих собственных шагов.
* * * * *
На следующей неделе Дудочник по-прежнему вызывал меня каждый день, но ни разу не вспомнил о нашем споре. Он задавал вполне конкретные вопросы: уточнял планировку камер сохранения, расположение секретных туннелей и пещер под Уиндхемом. Просил рисовать резервуары, любую деталь, которую я могла припомнить. Расспрашивал о костях, которые я видела на дне грота. Часто к нам присоединялись члены Ассамблеи со своими вопросами. Про карты, которые мне показывала Исповедница: насколько они подробны и какие регионы охватывали. Про солдат из Нью-Хобарта: их численность, вооружение, сколько из них ездили верхом.
Я отвечала на все вопросы, кроме одного, который Дудочник задавал чаще других: кто мой близнец. Спустя дней десять после нашего приезда он снова послал за нами обоими.
— Хорошие новости. — В зале Ассамблеи находились лишь мы трое. — Думаю, вы оба захотите узнать. — Он отложил документы и отодвинул стул, приглашая меня сесть. — Появилась возможность устранить Реформатора. У нас источник в Синедрионе, который уже давно за ним следит.
— Один из нас?
— Такой, как ты. — Дудочник повернулся ко мне. — Незаклейменный провидец, о котором я тебе рассказывал. Ему семнадцать, и последние два года он работал над тем, чтобы внедриться в Синедрион. Способности к ясновидению ему, конечно, помогли, хотя временами он побаивался, что Исповедница его раскусит.
— Как далеко он продвинулся? — спросила я, старательно подавляя дрожь в голосе.
— Мальчик на побегушках в поместье Воительницы. Но имеет доступ не только к ней, а ко многим Советникам: встречается частным образом с Инспектором, Судьей и другими. — Теперь он смотрел на меня в упор. — Прошлой ночью с кораблем от него пришло послание. Вероятно, он получит доступ и к Реформатору — уже пару раз они встречались наедине, поэтому наш агент сможет нанести удар. Стоит мне только отдать приказ, и он убьет Реформатора.
Дудочник не спускал с меня глаз, когда тянулся к звонку на краю стола и когда в зал зашли двое охранников — ждал, что я скажу.
Я молчала. На меня накатили опустошенность и усталость, каких я не чувствовала со времени прибытия на Остров.
Дудочник характерно небрежным кивком остановил караул вне зоны слышимости.
— Что скажешь? — спросил он меня. — Мне отдать приказ?
— Зачем нас спрашивать? — взорвался Кип. — Тебя не волнует, что мы говорим!
Дудочник ответил ему, по-прежнему не сводя с меня взгляда:
— Я бы так не сказал.
Глава 21
Я захлопнула дверь нашей комнаты, когда Кип только приблизился к лестнице. Он поднялся наверх как раз вовремя, чтобы услышать поворот ключа в замке.
— Касс, мне пришлось! — крикнул он через дверь.
— Этот выбор должен был делать не ты! — не менее громко отозвалась я.
Стоя там, он наверняка слышал, как разбились бутылка вина, чашка, зеркало. Я запустила в дверь лампой — на меня срикошетил металлический каркас, а стекло разлетелось.
— А что мне оставалось?
В ответ я пинком перевернула небольшой столик, стоявший между кроватями.
— Так ты у нас теперь герой? После того, как встрял с признанием, что Зак — мой близнец? Ты не имел права!
— Значит, ты у нас героиня? Промолчать, позволить ему убить Зака и тем самым убить тебя?
Я перешагнула через осколки, отворила дверь и дернула ее на себя так резко, что Кип чуть на меня не упал.
— Ты что, действительно не понимаешь? Нет у него никакого ясновидящего в Уиндхеме. Исповедница слишком хороша. И даже если бы удалось ее одурачить, я бы почувствовала угрозу для Зака, для меня. Ощутила бы надвигающуюся опасность. Он блефовал, иначе зачем, по-твоему, пригласил и тебя?
— А тебе не приходило в голову, что ему может быть на самом деле интересно мое мнение? Я здесь единственный подопытный, на ком твой близнец поставил научный эксперимент и, возможно, имею право знать, что происходит?
В ответ я лишь приподняла бровь.
— Черт! — Кип рухнул на кровать. — Дудочник знал, что я попытаюсь его остановить. — Закрыл глаза. — А на самом деле у него не было возможности добраться до Зака. Но теперь…
Успокоившись, я села рядом.
— Ага.
— И ему не нужны ни шпионы, ни соглядатаи, ни убийцы.
— Нет. Потому что есть я.
Кип прислонился затылком к стене, и я сделала то же самое.
— Ты оставила чашку на подоконнике, — заметил он. — Если хочешь, и ее расколоти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});