есть.
– Думаешь, его покупать станут? – усомнился Митрич.
– Даже не сомневайся. Не сразу, конечно, но как только попробуют котлет, обязательно начнут, – решительно кивнул Шатун.
– Это что за зверь такой, котлета? – заинтересовался кузнец.
– Этого так просто не объяснишь. Тут пробовать надо, – буркнул Руслан, почесывая в затылке.
Он только теперь сообразил, что, помимо мясорубки, придется еще и рецепты к ней продавать. Иначе народ и вправду не поймет, для чего эта штука нужна. Ведь сейчас котлетой называют кусок жареного мяса на ребре. Понимая, что заниматься подобной рекламой ни он, ни кузнец не смогут, парень принялся судорожно вспоминать, кому можно поручить такое непростое дело.
– В общем, ты пару штук для начала сделай. Мы с тобой их пробуем, и ежели будет работать правильно, я найду, кого готовкой озадачить. Тогда сам все и попробуешь, – заверил Руслан, вспомнив про Арама-чайханщика.
– Да чего тут делать-то? – отмахнулся мастер. – Форму для литья дольше делать. Да резьбы нарезать. Дня за три не спеша справлюсь.
– Значит, так и поступим. Отольешь, соберешь, сунешь в нее кусок мяса, и ежели вот отсюда каша мясная полезет, мальчишку ко мне пришлешь. Дальше мои дела.
– Добре. Сделаю, – усмехнулся кузнец, качая головой. – Ты мне вот что скажи, княже. К чему тебе второй кузнец нужен стал?
– Это ты про Ульяна? – уточнил Руслан. – Он коновал, говорят, знатный, да еще коней подковывает так, что любо-дорого.
– Что есть, то есть. Да только он не только коней подковывать умеет. Прежде он знатным златокузнецом был, – неожиданно сообщил Митрич. – Да с годами глазами ослаб. Потому и подался в станицу.
– Шутишь! Погоди, так он что, не из казаков? – растерялся Шатун.
– Так ты, выходит, мастера нанял, а сам за него ничего и не знаешь? – удивился кузнец.
– За него конюх мой Кузьма поручился. Потому и нанял. Да коня он мне перековал так, что уже месяц езжу и горя не знаю.
– Это он умеет, – одобрительно кивнул Митрич.
– Ну, вот видишь. Ни к тебе же мой табун гонять. А там еще два десятка казаков, – развел Шатун руками.
– Да можно было б и ко мне, – чуть пожал мастер плечами. – Уж твоих коней я б точно перековал и платы не взял.
– Ты, Митрич, это брось. Мы с тобой друзья, и в слуги ты ко мне не нанимался. Моя б воля, я бы тебя отсюда в свое имение перевез, к мастерским поближе. Так ведь ты не поедешь.
– Это верно, – смущенно кивнул мастер. – Тут я сам себе хозяин, а там… Ты, княже, хоть и добр, а все одно там твоя земля и твоя воля. Уж прости, коль обидел чем, сам того не желая, – насупившись, вздохнул кузнец.
– Нет тут обиды, – отмахнулся Руслан. – Прав ты, мастер. Но и не прав вместе с тем. Просто не привык ты к таким людям, как я, хоть и знаком со мной уже почти пять лет. Ну да бог с ним. Лучше про Ульяна расскажи. Что за человек, что умеет, чем живет, а главное, почему в станицу подался? Может, за ним что неправедное имеется?
– Нет, княже. Добрый он мастер. И человек хороший. Да не повезло ему. В наших местах он лет двадцать тому назад оказался. Говорят, прежде свою мастерскую златокузнечную имел и горя не знал. Да вышло так, что его в краже серебра обвинили. Мол, заказчик одно количество материала принес, а в полученном заказе его меньше стало. Его к мировому потянули. А тут еще мор в их местах случился. Ульян всю семью разом схоронил. В суде том ему виру такую назначили, что отдай он все, что имеет, все одно должен будет. Бросил он все, запряг коня в бричку, да сюда и подался. А тут… сам знаешь. Как с Дону, выдачи нет. Он в станице прижился. Стал коней подковывать да лечить их. Казаки и приняли его. А что? Мастер добрый, в Бога верует. А что власть его осудила, так тут любого казака возьми, с такой историей будет. Кто раньше, кто позже. В общем, года через три как приехал, сошелся Ульян с вдовой казачьей. Ее-то ребятишки и так казачатами пишутся, а тут она еще двух ребят родила. Сам-то Ульян казаком уже стать не мог, а вот сыны его запросто могут в реестр вписаться. Так и вышло.
– А чего он ко мне на службу попросился? – задумчиво поинтересовался Руслан.
– Ну, про то тебе его самого спросить надобно. Но слух прошел, что после того, как жену схоронил, затосковал он крепко. Да и сыны подросли. Он ведь их сызмальства к науке своей приучал да натаскивал. Мастера выросли добрые. Ничего не скажу. Но до самого Ульяна пока не доросли. Думаю, он с того и пошел к тебе, что тоскливо ему одному в старом дому. А тут и Кузьма, старый лошадник, рядом. Да и ты особо работой не нагрузишь. Ему три десятка коней перековать, только посмеяться.
– Да, Митрич, удивил, – протянул Шатун, уже прикидывая, как можно будет использовать умения златокузнеца. По сути, это тот же ювелир. – Слушай, это выходит, он и тонкое литье знает? – на всякий случай уточнил парень.
– По серебру да по золоту, само собой. А вот со сталью, да с железом свенским, тут все по-другому, – так же задумчиво отозвался мастер.
– Ладно. Подумаю я, как ваши умения к делу приспособить, – пообещал Шатун.
– Ты уж прости, княже. Но нас в одни оглобли запрягать, только дело портить, – усмехнулся в ответ кузнец.
– Вот как раз этого я делать и не собирался. Тут другое, – отмахнулся Руслан. – Вот ты, к примеру, стволы знатные куешь. Других таких по всему уезду, да чего там уезду, по всему краю не найти. А он по мелким деталям мастер. У него, как у златокузнеца, такие вещи точнее получаться должны. Сам понимаешь, украшения всякие после отливки напильником не обточишь.
– Тоже верно, – кивнул мастер, уважительно посмотрев на парня. – Я о таком и не подумал.
– Ладно, Митрич. Благодарствуй за работу. Поеду я, – свернул Руслан разговор, убирая в карман очередной кисет с деньгами.
К его удивлению, Митрич на их совместных придумках зарабатывал весьма серьезно. И это за минусом стоимости всех материалов. С другой стороны, булатные клинки и нарезные стволы и вправду никто больше в округе делать не умел.
Митрич проводил парня до ворот и, осторожно пожав протянутую ладонь, так и застыл на краю своего подворья, глядя парню вслед. Эта его реакция на отношение к нему удивляла парня, но ломать что-то и объяснять, что так