Ничего не понимал старик Дерябин, говоря, что девушкам можно не верить. Это смотря каким. Ведь Борис Захарович никогда не видел Стешу. А Тимофей верил ей, подчас забывая даже науку, в которую верить обязан, и вовсе ему не совестно. Вот уж ни капельки. Кто знает, не ради ли Стеши окончит он заочный институт раньше срока…
Но что тревожило Тимофея? Почему за последние дни он стал особенно молчалив и задумчив? Это заметили многие, даже Борис Захарович. Бабкин по натуре человек спокойный, немногословный, его нельзя упрекнуть в излишней чувствительности и сентиментальности. Но в эти дни он испытывал странное, непривычное ему ощущение, будто потерял что-то, чего-то ему не хватает.
Много лет подряд Бабкин не расставался с Димкой Багрецовым. Даже в командировки всегда посылали их вместе. Вместе они проводили свой отпуск. Но на этот раз пути разошлись.
Димка вдруг решил отправиться в экспедицию. Готовились новые и очень ответственные испытания диска, поэтому Дерябин не мог отпустить сразу двух техников. Тимофей упрашивал Димку подождать до августа — поедут вместе, куда только ему захочется, пусть в экспедицию, в горы, на море, к черту на рога. Ничего не вышло. Строптивый друг не мог упустить, как он говорил, единственного случая в жизни, простился с Тимофеем и исчез.
А дело было в карманных радиостанциях, которыми в основном занимался Димка, Бабкин лишь помогал ему. Зная, что каждый изобретатель считает свое детище чуть ли не высшим проявлением человеческого гения, Бабкин весьма критически относился к аппаратам, находя в них все новые и новые недостатки. В то же время он понимал, что настойчивость и, если хотите, упрямство
совершенно
необходимые свойства характера, помогающие изобретателю в борьбе с равнодушными, мелкими, косными и прочими себялюбцами, к каким Димка причислял некоего Толь Толича.
Багрецов не обманывал себя. Опытные инженеры оценили образец радиостанции как остроумную, во всяком случае, интересную конструкцию. Но практическое применение таких малюток вызывало некоторые сомнения. Впрочем, для экспедиций и альпинистов они, пожалуй, хороши. «Вы едете испытывать в горах? — опросили специалисты. — Прекрасное решение! Желаем удачи».
Начальник экспедиции всерьез заинтересовался аппаратами, хотел их проверять сам. У него было одно предположение — правда, пока еще не додуманное, — но и так карманные радиосигнализаторы Багрецова могли бы принести пользу в экспедиции. «Жду вас с нетерпением», — сказал начальник и уехал отдыхать.
Димка все же увязался с экспедицией, считая, что будет самым последним дураком, если не использует этого случая. Скромная должность радиста не смущала техника исследовательского института, привыкшего к сложным испытаниям новых приборов. Уж если Димка что решил, то в лепешку расшибется, а настоит на своем. Это хорошо знал Тимофей, но поведения его не одобрял. Какое глупое упрямство! Люди набраны, штаты заполнены, сам помощник начальника экспедиции недвусмысленно дал понять Димке, что обойдется без него, — радистов достаточно.
«Где он сейчас, Димка? — грустил Тимофей. — Чудак, почему не напишет? Удалось ему встретиться с начальником экспедиции или нет? Неужели все еще чувствует себя на птичьих правах? Никакой гордости, одно упрямство. Воображаю, как этого «второго радиста» шуганет начальник, когда тот предстанет перед его светлые очи», — думал Бабкин, уверенный, что из Димкиной затеи ничего не выйдет. Ведь перед самым отъездом приняли еще одну радистку.
Бабкин беспокоился, злился и на него и на себя. «Ни к чему все это, ни к чему», — мысленно повторял он, стараясь освободиться от странной и непривычной тяжести на сердце. Глупое, неприятное состояние.
…А инженеры все еще обсуждали технические особенности летающего диска. О Бабкине позабыли; впрочем, он и не напоминал о себе, — когда нужно, позовут, а сейчас стой смирно, не мешай и будь незаметным; видишь, не до тебя. Решался серьезный вопрос. Тимофей это чувствовал, искоса посматривая на молодого инженера с зажатой в углу рта длинной трубкой. Приехал он сюда, конечно, не ради любопытства и не на экскурсию.
— Почему в нашем институте ничего не знали о диске? — спрашивал Пичуев у Бориса Захаровича. — Ведь он построен не только для метеорологов?
— А как же вы думали, батенька! У нас здесь целый колхоз. Объединились с физиками, астрономами, радистами, летчиками. Кого только вы не встретите возле этой комплексной лаборатории!.. Глядите, — Дерябин указал тростью на антенны, блестевшие под диском, — это, как вам известно, хозяйство радистов. Они будут изучать условия распространения разных волн. Видите — сопла двигателей, — он нацелился палкой на край риска. — Тут их много, причем не все они необходимы. Но как можно отказаться от испытаний новых типов ракетных двигателей в ионосфере, если есть лаборатория, способная подняться на такую высоту! Вы, конечно, понимаете, что все данные испытаний автоматически по радио передаются на землю и записываются на пленку.
Старого радиоинженера, несомненно, занимала мысль о первом путешествии за пределами земного притяжения, где совсем по-новому будут использованы возможности радиотехники.
— Вы молодой скептик, — говорил он Пичуеву, раздраженно стуча палкой по бетонным плитам. — Спрячьте улыбочку, дорогой мой. Хоть я и старая калоша, но уверен, что доживу до того времени, когда наши с вами аппараты будут кружиться вокруг Луны. Мы сначала с Земли, из дому, посмотрим, как выглядит ночная красавица вблизи. Стоит ли она внимания? Может, и незачем посылать туда людей, техникой обойдемся?
Пичуев слыхал об этой идее. Ясно, что первые путешествия на соседние планеты будут без людей. Надо сначала все проверить, а потом уже отправлять человека в ракетоплане.
— Двести километров высоты, на которую поднимется паша лаборатория, чепуха в сравнении с расстоянием до Луны, — продолжал Борис Захарович и тащил за рукав «молодого скептика» в сторону от диска, — прыжок блохи. Но если бы вызнали, как важно для науки вырваться за пределы земной атмосферы! Не случайно эта лаборатория несет с собой довольно приличный груз всяких приборов. Конструктор Поярков прямо за — голову хватается, зеленеет от гнева, когда на него наседают аэрологи или, например, радиофизики с требованием разместить в диске лишнюю сотню килограммов. Вы еще с Поярковым встретитесь, усмехнулся он, вспомнив, как за каждый килограмм спорил с ним до хрипоты. Видите, по краям диска обтекаемые колпаки, — Дерябин показал тростью на блестящие полушария, похожие на выпуклые пуговицы. — Там раньше стояли аппараты Набатникова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});